Человек дождя (СИ) - "Сан Тери" - Страница 16

   Мы с тобой при деньгах, и я мог бы один нас пока содержать. Временно - исправился он, боясь задеть чувства. Изумо не знал, смеятся ему или плакать в такие моменты. Хотелось топить это чудо в нежности. Заботится о нём, значит...

   - Хочешь побыть моим богатеньким папиком?

   Сато похотливо мурлыкнув, с развратной ухмылочкой потянулся к его ремню, одновременно втягивая в поцелуй, эротично сползая вниз и пытаясь расстегнуть зубами змейку на джинсах.

   - Иди ты... - Рен отпихнул, давясь смехом, радуясь, что Киёши такой классный, понимающий, совершенно никогда не сердиться, не становится в позу по пустякам. Всегда находит ноту юмора, даже когда по лицу понятно: "не согласен, ни за что не согласиться, сделает по - своему". Но само это понимание...Их понимания.

   А Сато в который раз подумал, что на свете не существует приборов для измерения счастья. В мире просто нет такой шкалы.

   С того дня, как они встретились, эйфория поселилась в груди и в мозгах, не желая покидать облюбованного местечка.

   Его удача просто феноменальная дама. Сато готов был повторить этот миг снова и снова, зная, что закончиться всё непременно в той самой маленькой комнате, когда, открыв глаза, он увидел Аллена и понял ОН.

    Ради такого, никакой пробитой башки не жалко.

   - Просто, мы редко видимся, я скучаю, - пожаловался Рен, с трудом выворачиваясь от губ и рук любовника, но с Сато такие номера не проходили, не пускали лобовую атаку, заходил с тылу, с флангов.

   - Мы почти не выбираемся никуда. - Рен, застонал теряя дыхание. Руги и губы Киёши творили совершенно невозможные вещи.

   - У нас ни одного свидания не было... - пожаловался он, позволяя себе сдаться, скинуть футболку.

   От этого заявленица, Изумо чуть не рухнул и чтобы не заржать уткнулся носом в живот Аллена.

   Когда любовник начинал бурчать, зрелище стоило того, чтобы в этом поучавствовать.

   Сделав открытие, что Аллен, оказывается ворчун, Изу мысленно ухохатывался, ужасно боясь, пропалиться. Аллен мог не понять реакции и счесть любовника чёрствым. Но один вид этой разнесчастной физиономии детинушки - сиротинушки, смешил Сато до колик в животе, вызывая желание отлюбить в качестве утешения, и затискать в процессе.

   - Неужели? Нам следует это исправить! - Сато отстранился с самым скробным видом, изображая, как он проникся, потрясён, поражён и возмущён до глубины души, этим пониманием, что они упустили очень важную часть совместной жизни.

   Рен просветлел. А в следующую минуту заорал диким матом, оказавшись вздёрнутым в воздух и висящим вниз головой на плече любовника.

   - Дорогой Рен, позволь пригласить тебя на свидание ...в спальню, прямо сейчас.

   Раскопки на свежем воздухе или железки, которые он тягал, но лёгкость с которой Ито поднимал его не самую слабую тушку, Аллена временами пугала. А Киёши нисколько не смущаясь, распевая дебильную песенку и изображал из себя танцующего Пиноккио, смеша до слёз, пока Аллен отбивался и требовал поставить его на место, обещая надрать Киёши задницу во всех смыслах.

   С тоненьким визгом приземлив Аллена на кровать, Ито бодро запрыгнул сверху и принялся срывать с себя шмотки, выкрикивая всякие глупости, заставляющие Рена выть от хохота, чем белобрысый змей незамедлительно воспользовался. Нырнув вниз Сато развернул любовника на бок и сделал такой первоклассный минет, что Аллен только стонал и вскрикивал раненным олененком, позволяя пальцам Киёши проделывать всё, что они желают проделать.. В пассивной роли Аллен себя не представлял, напрягался каждый раз теряя возбуждение. Ито не настаивал, и не просил, но вместе с тем ненавязчиво подводил к этой мысли, при каждом удобном случае, деликатно подлезая с тыла, терпеливо выжидая, когда морально Аллен дозреет и решится на эксперимент. Это не было таким архиважным, просто он очень хотел это испытать, обладать Алленом, заставить его беспомощно кусать губы, стонать под собой, ощутить собственный контроль, довести чужое тело до исступления каждым толчком, заполнить его собой, точно так же как это умел делать Аллен

   Пока об этом приходилось только мечтать, впрочем, им о многом приходилось только мечтать.

   После секса Аллен иногда курил в кровати, привычка, которая отсутствовала в жизни, но хороший трах вызывал желание взять сигарету. Сато сначала отбирал, потом махнул рукой. Рен знает, что делает. Иногда под настроение, он сам мог перемахнуть пару тяжек за компанию, хотя мысль о том, что любимый курит в койке, загребала. Бардак Сато не выносил категорически, а вот Рену прощал. Всё прощал.

   - Бросай эту работу, Киёши.

   Когда Рен осёдлывал любимого конька поучений, не слезал с него очень долго.

   - Да и вообще, ты слишком доверчивый и красивый, чтобы разрешать тебе шляться одному, особенно по вечерам.

   - Это мне говорит знаменитый человек дождя. Малыш, твоими изображениями пестрит весь город.

   Рен только грустно засопел, и компенсируя подлез снова, умудряясь совмещать слова с делом. Приставать к Киёши ему никогда не надоедало, как и разговаривать.

   Эта очаровательная болтливость любовника, Сато временами ужасно умиляла, заставляя изобретать различные приятные способы заставить чужой язычок поработать иным способом. Что вдохновляло, Аллен никогда не отказывал, готовый облизывать Изу сутками с ног до головы, щедро отдавая всего себя, бесконечную целительную ласку, раскрываясь до последней заклёпки, распахивая душу тёплыми приглашающими створками, вызывая у Сато детское желание, забиться туда комочком и не вылезать.

   Аллен умел любить, совершенно бескорыстный в этом отношении, наслаждающийся самой возможностью выплёскивать на кого - то нерастраченный запас чувств. Всегда внимательный, чуткий. Изумо тонул в этом чувстве, растворялся в чужой заботе, нежности, почти детской доброте и предупредительности, от которой временами заходилось сердце.

   Тёплые ладони Рена, большие, широкие, заботливые, гладящие по плечам, уносящие и забирающие с собой всю грязь и несовершенство мира, любые тревоги и страхи, смутные сомнения, темноту.

   Сато закрывал глаза, и не желал открывать их вновь.

   Уткнувшись щекой в чужую грудь и чувствуя, мерное биение его сердца. Спокойный, ровный стук, сильный, надёжный, как и сам Аллен.

   Этот ритм убаюкивал его ночами, давал ответы, обещал, что всё будет хорошо, и рядом с ним можно не ждать беды. Он защитит, закроет грудью, отведёт и убережёт собой. Детское чувство защищённости, наивное понимание, но именно это чувство, особой уютной защищённости, безотчётно внушал Аллен.

   В такие моменты Сато казалось, что он беспомощен рядом с ним, но впервые ему нравилось быть слабым. Сильным становиться совершенно не хотелось, только уступать до бесконечности, в понимании, что уступать не приходиться. Рен никогда не требовал отчёта, не спрашивал, не терроризировал придирками, не задавал лишних вопросов, и если ему не нравилось что - то или Сато понимал, что не нравиться, он не говорил это вслух. Слегка морщился, напоминая большого добродушного медведя, с такими разнесчастными глазами, что немедленно хотелось прибить самого себя, потому что расстроил. Но уже в следующий момент Аллен улыбался снова, слегка пожимая плечами, словно говоря, "каждый имеет право на свои привычки и нет никакой причины расстраиваться по этому поводу".

   Рен готовил еду, убирал квартиру, занимался домашними делами, оплачивал счета, обслуживал Сато, словно заправская жена домохозяйка, умудряясь сделать ему ванную, массаж, подать кофе в постель. Если не сильно торопился, всегда успевал закупить продукты и позаботиться о десятках мелочах, которые просто не приходили Изумо в голову, но каждый раз он искренне офигевал от того, что Рен делает это. Одно, другое, третье, десятое, и при этом успевает работать, иногда до поздней ночи, но даже возвращаясь под утро, совершенно разбитый и вымотанный когда съёмки оказывались тяжёлыми, он никогда не забывал проявить внимание. Дарил подарки, подписывал открытки, совершенно сентиментально и по девчоночьи, но впервые получив от него открытку, Сато с трудом удержал подступившие к глазам слёзы. Никто и никогда не дарил ему ни одной открытки в жизни. Никто и никогда не заботился о нём. Никому не могло прийти в голову, что жестокий снежный кот Изумо нуждается в заботе, в нежности блядь.