Слезы дракона - Кунц Дин Рей - Страница 50

"Моя- то вина в чем?" — мелькнуло в голове у Рикки.

Словно два ужасных попрыгунчика, приводимых в действие мощной пружиной, обе змеиные головы разом выпрыгнули из глазных отверстий бродяги и вцепились Рикки в лицо.

7

На участке шоссе между Лагуна-Бич и Дана Пойнт Гарри развил такую скорость, что даже Конни, любительница быстрой езды и острых ощущений, приготовилась к самому худшему и на крутых виражах только беззвучно шевелила губами, словно молилась про себя. Так как ехали они на частной машине, а не в полицейской, у них не было с собой съемного проблескового маяка, который они могли бы поставить на крышу. Не было у них и полицейской сирены, но, по счастью, шоссе в тот вторник в десять тридцать вечера не было забито машинами, и, непрерывно сигналя и мигая фарами, Гарри довольно легко продирался сквозь небольшие редко возникавшие заторы.

— Может быть, позвонить Рикки и предупредить? — предложила Конни еще на выезде из Лагуны.

— У меня нет в машине телефона.

— Тогда позвони с любой заправочной станции или из магазина, откуда угодно.

— Нельзя терять ни секунды. К тому же уверен, что телефон у него отключен.

— С чего бы это?

— С того, что Тик-таку так удобнее.

Они взлетели на холм, на огромной скорости вошли в поворот. Из-под скользнувших на обочину задних колес брызнули фонтаны мелких камешков, дробно застучали в пол машины и по топливному баку. Правой стороной заднего бампера машина чиркнула по железному поручню дорожного ограждения, но через мгновение они уже снова были на асфальтовом покрытии шоссе и, даже не притормозив, понеслись дальше.

— Тогда давай позвоним в полицию Дана Пойнт, — не унималась Конни.

— На такой скорости, если нигде не будем останавливаться, прибудем на место еще до того, как они там начнут чухаться.

— Но подмога нам совсем не помешает.

— Если опоздаем и не застанем Рикки в живых, то на кой черт нам подмога.

Дурные предчувствия одолевали Гарри, и он злился на самого себя. Каким же надо было быть болваном, чтобы так подставить Рикки! Сначала, естественно, он понятия не имел, что накликал на голову своего закадычного друга неприятности, но позже должен же был сообразить, какая опасность грозила Рикки, когда Тик-так пообещал: "Сначала все, что любо тебе".

Мужчине иногда трудно признаться, что он любит другого мужчину, пусть даже и братской любовью. Они с Рикки Эстефаном были партнерами по службе, вместе побывали в крутых переделках. С тех пор так и остались друзьями, и Гарри любил его. Вот и весь сказ. Но американская традиция, требующая от мужчины во всем полагаться только на самого себя, признания такого рода на дух не принимала.

"Говнюки", — злился Гарри на весь свет.

По правде говоря, он вообще с трудом признавался, что любит кого-то, даже собственных родителей, потому что любовь была уж слишком безалаберным чувством. на влекла за собой массу обязательств, клятв, сложностей, необходимость делить с предметом лю6ви радость и печаль. Когда они с ревом приближались по шоссе к гогродской черте Дана Пойнт, разбив по пути о какой-то дорожный выступ глушитель, Гарри воскликнул:

— Господи, каким же я иногда бываю идиотом!

— Ты что, только впервые понял это? — не удержалась Конни.

— Олух я царя небесного, вот я кто!

— Странно, что ты этого раньше не замечал.

У него было только одно оправдание, почему сразу не сообразил, что первой жертвой может стать Рикки: с момента пожара в своей кооперативной квартире, с которого прошло чуть меньше трех часов, он только и делал, что реагировал на постороннее воздействие, сам же при этом оставаясь в полном бездействии. Но у него не было иного выбора. События сменяли друг друга с такой стремительностью, настолько не вписывались в рамки обычного, громоздя одну нелепость на другую, что у него не было времени не то, чтобы действовать, даже думать. Это было, конечно, слабое оправдание, но он судорожно цеплялся за него.

Да и как мог он подступиться ко всeмy необычному, свалившемуся ему на голову? Дедуктивный ход мысли — самое главное оружие сыщика — пасовал перед сверхъестественным. Рассуждая интуитивно, он сумел выйти на идею социопата, наделенного сверхнормальными свойствами. Но метод этот был не самой сильной стороной его мышления, — так как всегда казался ему близким по основным своим свойствам к интуиции, а интуиция ведь так нелогична!

А он лю6ил веские доказательства, четкие посылки, логические выводы и вытекающие из всего этого следствия, повязанные 6антиками и ленточками дедуктивной истины.

Когда они свернули к дому Рикки, Конни воскликнула:

— А это что такое?!

Гарри повернул к ней лицо.

Ее взгляд был прикован к чему-то зажатому в ладони.

— Что там? — спросил Гарри.

Пальцы Конни были сомкнуты на какой-то небольшой вещице. Голосом, дрожащим от изумления, она произнесла:

— Но секунду тому назад у меня в руке ничего не было. Как же это тут оказалось?

— Что это?

Когда недалеко от дома Рикки машина вьехала в полосу света от уличного фонаря, она протянула ему лежащий на раскрытой ладони небольшой предмет. Это была отлетевшая от керамической статуэтки головка.

Машина, чиркнув шинами о бордюрный камень, резко притормозила, и переброшенный через плечо ремень безопасности врезался Гарри в грудь и плечо.

В полном изумлении она продолжала:

— Моя рука ни с того ни с сего вдруг будто закрылась сама собой, и в ней невесть откуда объявилась вот эта вещица.

Гарри тотчас узнал ее. Это была головка Девы Марии, стоявшей в центре алтаря, устроенного Рикки Эстефаном на столике в коридоре.

Обуреваемый мрачными предчувствиями, Гарри рывком открыл дверцу и выскочил из машины. На бегу выхватил револьвер.

На улице все было спокойно. В большинстве домов включая и дом Рикки, мирно светились окна. Из coceднего дома в прохладном воздухе плыли звуки музыки, настолько приглушенной, что трудно было разобрать мотив. Легкий ветерок, шевеля кроны высоких финиковых пальм в палисаднике Рикки, что-то мягко нашептывал им. Здесь все в порядке, казалось, говорил ветерок, не надо нервничать, нет никаких причин для беспокойства, здесь мир и покой.

Гарри уже бежал по дорожке к дому, под тень финиковых пальм, к увитому цветущими бугенвиллеями переднему крыльцу. Сзади него, он знал, бежала Конни, тоже, как и он, с выхваченным из кобуры револьвером.

"Господи, сделай так, чтобы Рикки был жив, — повторял, он про себя. — Пожалуйста, пусть он будет жив".

Это заклинание было самое близкое к молитве, что за все эти годы прозвучало из его уст.

За стеклянной дверью виднелась чуть приоткрытая входная дверь. Разделившая пол веранды на две части узкая полоска света была сплошь в тонкой паутине узора, отбрасываемого стеклянной дверью.

Думая, что делает это незаметно — а если бы узнал, что страх его очевиден и ни для кого не является секретом, то наверняка посчитал бы себя кровно обиженным, — Рикки, с тех пор как его изрешетили пулями, помешался на безопасности. И тщательнейшим образом следил за тем, чтобы все входы и выходы в доме были на глухом запоре. Приоткрытая дверь, следовательно, была дурным знаком.

Гарри попытался сквозь щель разглядеть переднюю. Но стеклянная перегородка мешала ему близко подойти к щели, чтобы заглянуть внутрь.

Окна, расположенные по обе стороны входной двери, были занавешены тяжелыми портьерами, плотно сдвинутыми к середине так, что между ними совершенно не было никакого зазора.

Гарри перевел взгляд на Конни.

Револьвером та молча указала ему на входную дверь.

В другое время они бы разделились. Конни пошла бы к задней двери, чтобы перекрыть преступнику возможность бегства, а Гарри остался бы у главного входа. Но в данном случае в их задачу не входило задержать преступника, потому что того, с кем они имели сейчас дело, нельзя было ни загнать в угол, ни устрашить, ни надеть на него наручники. В их задачу входило самим остаться в живых и, по возможности, если еще не было поздно, попытаться спасти жизнь Рикки.