Невидимый свет - Коротеев Николай Иванович - Страница 1

Николай Иванович КОРОТЕЕВ

Владимир Дмитриевич УСПЕНСКИЙ

НЕВИДИМЫЙ СВЕТ

СМЕРТЬ МИЧМАНА

— Ну какой же ты, папа, Конек-Горбунок?! У тебя же хвоста нету!

— Хвост можно сделать. Из мочалки…

Пятилетний Витька взгромоздился на спину отца, стоявшего на четвереньках посреди комнаты, наморщил лобик, подумал и сказал:

— У нас мочалки нету. Давай я в третью квартиру к Петровне сбегаю?!

— Не надо. За уши держись. Помнишь, у Конька-Горбунка уши длинные были. Иванушка за них и держался.

— Да-а, попробуй! У тебя уши короткие.

— Не беда!

— Ты, папка, опять сказку забыл, — с обидой возразил Витька. Ведь в сказке задом наперед сидят. А как же я буду задом наперед сидеть и за твои уши держаться?

— Верно, — серьезно согласился Иван Иванович, поднимаясь на ноги. — Придется до другого раза игру отложить.

— Я скажу маме, чтобы она к твоей пижаме хвост пришила. Ладно?

— Идет! Завтра и поиграем.

Иван Иванович подошел к зеркалу, пригладил русые, начавшие редеть волосы. На нем была просторная пижама, на ногах — мягкие домашние туфли. Глядя в зеркало на свое лицо — курносое, раскрасневшееся, с резко выделявшимися полосками густых белых бровей, Иван Иванович усмехнулся. «Повозишься с маленьким — сам помолодеешь», — подумал он.

Схватив сына в охапку, Иван Иванович сел на диван. Витька, белобрысый и голубоглазый, очень похожий на отца, продолжая шалить, пристроился на отцовском колене: он вообразил себя кавалеристом. Иван Иванович улыбнулся, погладил белокурую головку. Он любил играть с сыном, по его желанию изображал то великана, то лошадь, а один раз даже Муху-Цокотуху. Он даже пищал «по-мушиному», хотя в глубине души сомневался, способна ли муха производить такой звук. Но Витька уверял его, что мухи пищат сколько угодно, что он сам видел большую муху, пищавшую басом, прямо, как папа. Ивану Ивановичу пришлось признать, что Витька осведомлен в этом вопросе лучше его.

Резкий телефонный звонок застает отца и сына встать с дивана. Витька снял трубку.

— Тебя, папа.

Иван Иванович слушал молча, лишь изредка кивал головой, роняя негромко: «Да… Есть! Да», С лица его сбежало оживление, брови нахмурились, резко выделились скулы. Витька притих, забившись в угол дивана. Он уже привык к таким неожиданным звонкам и знал, что от телефона отец отойдет совсем другим человеком, серьезным, строгим. И, наверное, надолго уедет куда-то…

Так было и на этот раз. Повесив трубку, отец ушел к себе в комнату и вскоре вернутся одетым в военною форму. Витька тяжело вздохнул:

— Надолго, папа?

— Вероятно… Тут на столе я оставлю записку. Передашь маме.

Иван Иванович вырвал лист из блокнота и написал: «Я уехал. Сходи в кино одна. Билеты в левом ящике. Целую».

За окном просигналила машина. Иван Иванович еще раз погладил Витьку по голове и вышел из комнаты…

Через два часа майор КГБ Иван Иванович Сечин был в каюте командира соединения эсминцев капитана 1 ранга Майского. Кроме майора, в каюте находились сам Майский, пожилой невысокий человек с узкими плечами и большой головой, и атлетически сложенный капитан 3 ранга Басов. Майский задумчиво смотрел в иллюминатор на белых чаек, носившихся над водой. Корабль чуть покачивало с борта на борт. В круглом отверстии иллюминатора виднелись то зеленоватая поверхность бухты, то синее небо с редкими кучевыми облаками. В каюте было душно, и капитан 1 ранга расстегнул китель. На его лице, изрытом сетью глубоких морщин, выступили бисеринки пота.

Майский считался большим знатоком морского дела. Начав службу на флоте юнгой, он исходил едва ли не все моря и океаны; во время войны корабль, которым он командовал, был удостоен гвардейского звания. Как и многие люди с мягким и добрым характером, Майский старался держаться строго, говорить резко и коротко. «Добро» и «дробь» были его излюбленными словечками. Но офицеры-сослуживцы знали, что он справедливый командир, терпеливый и настойчивый воспитатель. Молодые офицеры старались попасть служить в его соединение, зная, что у Майского есть чему поучиться.

Басов сидел, откинувшись в кресле и шевеля толстыми пальцами могучих рук. Он напряженно слушал Сечина.

— Наши связисты перехватили радиограмму, — говорил Иван Иванович. — Передавала неизвестная станция километрах в ста от нашего берега, в море. Радиограмму удалось расшифровать. Сведения, которые содержатся в ней, могли быть собраны только в нашем порту. Значит, кто-то собрал их здесь и не известным нам путем доставил на чужой корабль…

— Сведения касаются нас? — нетерпеливо перебил Басов.

— Да. Речь идет о вашем эскадренном миноносце, товарищ капитан третьего ранга.

— О «Мятежном»?

— О нем. Вот послушайте, — Сечин развернул лист бумаги и прочел: — «На „Мятежный“ доставлено новое вооружение. Производится монтаж».

— Ах, черт! — вырвалось у Басова. — Извините, товарищ капитан первого ранга! — Лицо Басова побагровело. — Такое дело тут!

— Прощаю, — кивнул Майский. — Вы понимаете, Басов, всю серьезность случившегося? Вооружение новое, уникальное. Известно о нем только узкому кругу лиц.

— Но как узнали? На корабле не было посторонних людей. Мы стоим на рейде.

— Как узнали? На этот вопрос я, к сожалению, ответить не могу, — продолжал Майский. — Послушаем, что скажет нам майор.

— Почти ничего, — пряча в карман кителя радиограмму, ответил Сечин. — Пока ясно одно. В базе есть враги, и они знают, что делается на эскадренном миноносце «Мятежный».

— На лучшем корабле соединения, — тихо заметил капитан 1 ранга.

— Да. Заняться расследованием этого дела поручено мне. — Сечин сделал паузу. — Я прошу вас, товарищ Басов, выделить мне в помощь молодого офицера, знающего корабль и людей.

— С удовольствием, — Басов задумался, перебирая в памяти офицеров корабля. — Ага, есть такой. Лейтенант, прекрасный спортсмен. Недавно избран секретарем комсомольской организации подразделения.

— Подумайте как следует, — предупредил Майский. — Надо выбрать лучшего.

— Этот справится, — уверенно сказал Басов, назвав фамилию.

— Знаю, знаю. Кандидатура подходящая, — подтвердил Майский. — Ну, что же! Желаю счастливого плавания, товарищ майор. — Капитан 1 ранга пожал руку Сечина. — Рифов и мелей у вас на пути много, идти придется без карт и компаса. Но я верю в успех. Держите меня в курсе дела и рассчитывайте на любую помощь. До свидания.

Вахтенный офицер предложил Сечину доставить его к причалу на катере, но майор попросил шлюпку. Легко спустившись с трапа в покачнувшийся ял, Сечин с удовольствием оглядел раздетых по пояс мускулистых гребцов, кормовое сидение, такое чистое, что даже садиться на него было боязно. «Стеклом драили», — подумал Сечин. Он начинал службу матросом в боцманской команде крейсера, сам когда-то ходил правым загребным на призовой шлюпке и с тех пор сохранил в душе любовь к гребному спорту, старался не пропускать ни одного шлюпочного соревнования.

— Пройдите с ветерком, — предложил Сечин старшине шлюпки. Смуглый от загара старшина понимающе улыбнулся.

— Навались! — приказал он гребцам. Ял быстро понесся по голубой глади залива. Форштевень его легко резал воду, и она, журча, пробегала вдоль борта. Гребцы, занося весла, равномерно наклонялись вперед и отваливались назад всем корпусом, почти ложась спинами на колени сидевшим сзади. Желтые гладкие, будто полированные весла дружно, единым рывком вылетали из воды, оставляя белые, закипающие бурунчики.

— Два-а-а, — протяжно командовал старшина, наклоняясь вперед, пока лопасти весел проходили в воде. — Раз! — резко обрывал он, взмахивая рукой, и лопасти без брызг и без плеска вырывались на поверхность. — Два-а-а… Раз!

Над головой, в центре ярко-синего купола стояло раскаленное солнце. По воде прыгали и переламывались на мелких волнах ослепительные блики. Недвижимо стояли на рейде корабли. Впереди раскинулся на холмах большой приморский город, тянулись белые линии домов, тонувших в густой зелени. Сочетание белизны с зеленью придавало порту особую красоту и праздничность.