Корсар - Корчевский Юрий Григорьевич - Страница 60

И всем надо где-то спать, что-то есть… Вот и пользовались разворотливые люди моментом.

Только постоялые дворы были разные. В одном – обслужат быстро и еду добротную подадут, а в другом накормят так, что животом неделю маяться будешь. И хозяева разные, кое-кто с татями связан. Распустит иной купец язык после выпитого вина – на радостях от удачной продажи товара, увидит корчмарь кошель, полный денег, глядишь – и найдут утром в близлежащем ручье холодное тело незадачливого купца с проломленной головой да срезанной калитой. Потому порасспросил прохожих.

– Нет, к Ваньке рябому не ходи – вон его заведение. Вино разбавляет – кислятина одна, щи вчерашние подаёт. Коли выпьешь лишку – обсчитает. А с пьяного какой спрос?

Я нашёл-таки двор поприличнее. На него указали несколько человек.

– Никифор-кабатчик дорого берёт, конечно, но в номерах чисто, еда вкусная. А переберёшь лишку, слуги не на улицу выкинут – в комнаты отнесут и денег за это не возьмут.

Туда я и заехал. Конюшня добротная, коня моего сразу расседлали, торбу овса дали. И в трапезной – чисто и чинно. Отребья городского, что выпьют на копейку, а куражатся на рубль, и в помине не было. Оно и понятно – дорого для них.

Хозяин, приветствуя меня, самолично из-за стойки вышел. Слуга тут же подскочил, суму перемётную забрал, в комнату понёс.

– Откушать изволишь или сразу в комнату отдохнуть?

– Откушать сначала.

– В комнату подать или в трапезной откушать изволишь?

– В трапезной. Чего у тебя есть?

Хозяин начал перечислять кушанья, а я не переставал удивляться обильности меню.

– Проголодался я в пути, сообрази сам чего-нибудь.

– А запить?

– Вина. Итальянское есть какое-нибудь?

Хозяин бросил на меня внимательный взгляд, словно оценивая – какого уровня гость.

– Что предпочитаешь?

– Кьянти.

– Найду.

Тут уж я удивился. Обычно в трактирах было пиво, плохо очищенный самогон под названием «творёное вино», или перевар, наливочки, в основном – яблочные, из заморских напитков чаще всего – вино немецкое, что купцы тамошние завозили. Посредственного качества винцо. Иногда бывали и вина французские, но чтобы из Италии… Я сталкивался с таким в первый раз.

Хозяин заметил-таки моё удивление.

– Сам их люблю, вот и заказываю понемногу. Постоянные гости распробовали, теперь ещё просят.

Подбежал мальчонка-половой, поставил кувшин на стол. Хозяин самолично налил вино в глиняную кружку. Я отхлебнул. А что – неплохое вино. Ароматное, терпкое немного, хорошее послевкусие.

Хозяин смотрел на меня выжидающе. Я одобрительно кивнул головой.

– Господин хороший, ты уж прости меня – вино дорогое, и я бы хотел получить деньги вперёд.

– Сколько?

– Пять алтын.

Я молча отсчитал деньги.

Вскоре и еду принесли. Всё свежее – с пылу с жару, шкворчит – а пахнет!

Я сегодня вообще ещё не ел, а время далеко за полдень, и потому набросился на еду.

Хозяин довольно улыбнулся и отошёл.

Я наелся от пуза. Всё было очень вкусно – в меру прожаренное, с пряностями. И под занавес слуга принёс тазик, кувшин с водой и полотенце – вымыть руки. Очень неплохо! Не иначе – хозяин за морями побывал, нахватался хороших манер. В таком случае, даже если он и берёт дорого, обслуживание с таким изыском того стоит. И в зале сидят люди состоятельные – купцы, мастеровые, служилый люд. Все – в добротной одежде, золото поблескивает на шее да на пальцах. В общем, трактиром я остался доволен.

Всё, устал – пойду в комнату спать.

Проходя мимо стойки с хозяином, я не преминул остановиться и отметить хорошее обслуживание.

– Понравилось? Так приезжай чаще. Порядочным гостям мы завсегда рады.

Чего же не поблагодарить человека? Всё удобно и отлично организовано, да и еда вкусная. У меня от похвалы язык не отвалится, а человеку приятно – заметили его труды.

Сбросив сапоги и скинув кафтан, я упал в постель. Глаза сами сомкнулись, и сон пришёл мгновенно.

Спал утром чуть не до полудня. А что ещё делать? Из всех забот было – лишь сообщить боярину, где остановился.

После умывания да позднего завтрака я не спеша побрёл к дому боярина. Достучавшись, сообщил вышедшему слуге, что остановился на постоялом дворе, что на Моховой, у Никифора. Слуга хмуро кивнул, видно – пса убитого мне простить не мог. Никто не виноват – зачем надо было кобеля с цепи спускать? Хорошо ещё – сам не рыпнулся, а то лежал бы рядом с псом своим. Совсем нехорошо бы получилось – к боярину приехал, а слугу убил. По «Правде» – виру большую наложили бы.

Без большого энтузиазма я вернулся на постоялый двор. Только вот отдыхать долго мне не пришлось. Уже вечером заявился слуга:

– Боярин зовёт.

Хочешь не хочешь, пришлось идти, коль обещал.

На этот раз слуга провёл меня сразу в трапезную, и боярин вёл себя спокойнее.

– Вот что, лекарь. Корабль нашёл я – купцы астраханские назад возвращаются. С охраной стрелецкой тоже уже решено. Завтра к полдню будь у меня, отплываем.

– Как тебе будет угодно.

Вернувшись на Моховую, я договорился с Никифором, хозяином постоялого двора, чтобы за лошадью моей приглядывал – кормил да вычёсывал. Денег ему дал авансом, сразу на месяц.

– Всё будет в лучшем виде, не изволь беспокоиться, – заверил меня Никифор.

С лёгким сердцем и с тяжёлой сумой, где лежали инструменты да запасные одежды, следующим днём я уже стучался в ворота боярского дома. По большому счёту – псориаз не по моему профилю. А где в эти времена вообще можно найти врача по профилю? Кабы не Демьян с его просьбой, ни за что не взялся бы я.

На трёх возках доехали до речной пристани на Москве-реке. Слуги выгружали из возков скарб боярина и переносили на судно. На палубе уже мелькали зелёные кафтаны стрельцов.

Мы взошли на борт. Хозяин судна отвесил поклон боярину и проводил его в единственную крохотную каюту на корме. Сразу же и отчалили. Стрельцы натянули полог из холстины на носу, где и обосновались. Прислуга боярина натянула такой же полог от мачты к корме.

Я пристроился к ним. Лето, теплынь, но голову без навеса напечь может, опять же – защита от дождя.

И потянулись дни нашего плавания. Из Москвы-реки – в Оку, по ней – в Волгу. Шли ходко – вниз по течению, да ветерок попутный. Вот и прибыли в Астрахань на одиннадцатый день.

Городишко немудрящий – саманные хатки, узкие кривые улицы, по которым бродит домашняя скотина – козы, коровы. Только нам не сюда, нам – дальше…

Купцы выгрузили в Астрахани свой товар, боярин сговорился с хозяином судна, и мы спустились по одному из многочисленных протоков к морю.

Как только выплыли на морской простор, я подошёл к кормчему:

– Бери вправо и – вдоль берега.

– Это к Казачьей крепости?

– Немного не доходя, пристанем к берегу.

Здесь, в устье Терека, располагалось укреплённое поселение терских низовых казаков.

Само слово «казак» – из тюркского языка: «защитник; вольный, удалой на войне человек».

Было казачество вольное и казачество служилое.

Русские беглецы – «бездомовные, гулячие люди», отправляясь в «молодечество» на море, давно узнали дорогу к устью Терека с обильными лесными и рыболовными угодьями.

Вслед за ушкуйниками на притеречные земли устремились переселенцы из новгородских, тверских, вятских земель, спасавшиеся от государевой рати, мечом подчинявшей княжества Москве.

Сюда, в глухие малозаселённые степи, низовья Днепра, Дона, Волги, далёкого от Москвы Урала, Кубани, Кумы, Терека, в лесные дебри и неприступные предгорья в вольницу подавались безземельные холопы, кабальные люди. Они собирались ватагами, ютились на побережье, по притокам Терека, уходящим в горы, по лесным предгорьям, и промышляли «чем Бог пошлёт». Страстно любили вольные казаки свободу, были дерзки, мало дорожили своей жизнью, предпочитая смерть рабству. И этим схожи были с горцами. Не многие из них умирали в постели, в глубокой старости – большая часть головы свои оставляла на поле брани.