Право на жизнь - Коростелев Дмитрий - Страница 53

С этими убийца даже выделываться не стал. Сбил с ног подсечками. Атлеты даже не пытались встать, радуясь, что легко отделались. А Северьян стоял над ними и усмехался. Вдруг, взгляд его встретился с глазами прекрасной таинственной незнакомки.

— Ты был бесподобен, странник. Кто ты?

— Я тот, кто проводит эту колонну до Царьграда, — ответил ей Северьян.

— Хорошо, ты нанят, — сказала девушка.-

Но, разве ты можешь меня нанять? — Удивился убийца.

— Конечно, могу. Ведь это я — хозяйка колонны.

Северьян присвистнул от удивления. Он не раз слышал о женщинах-воинах, коих называли поляницами, но никогда бы не подумал, что бывают женщины купцы.

— Ладно, — решил вставить свое слово начальник стражи, — ты принят. А твой друг действительно так же силен?

— Проверьте! — Рявкнул Данила, скорчив жуткую гримасу, от которой атлеты-красавцы задрожали тихой дрожью.

— Ну, что вы стоите! — Крикнул начальник. — Бейтесь с ним.

Данила сам не знал, зачем закричал. Все вполне бы могло ограничиться поручительством калики. Ящер побери, он ведь даже не знает, как зовут его друга. Да и друг ли он вовсе, или только делает вид, надевает очередную маску? Когда-то Данила слышал россказни о загадочном чужеземном животном — хамелеоне. Говорят, что похож на василиска, только неопасный, зато умеет другое. Сидит на дереве, сливается с деревом, залез на скалу, стал цветом, как скала. Может и калика тоже — хамелеон? И меняет цвета, в зависимости от обстановки.

Додумать мысль ему не дал смачный удар в челюсть. В глазах на миг потемнело, Данила дернулся, но тут же собрался. Медленно поднял голову, чтобы посмотреть на наглеца, ударившего исподтишка, когда Данила можно сказать мыслил о высоком! Кулак налился нечеловеческой силой, будто и не кулак вовсе, а камень огромный. Удар пришелся прямо в лицо наглеца, такое холеное и наглое. Рука прошла во что-то липкое, будто сунул в дерьмо. Данила брезгливо отдернул кисть. Противник медленно оседал на подломившихся ногах. Лицо его в один миг превратилось в кровавую маску. Не различишь, где глаза, где нос, вместо него хрящик торчит и кровоточит.

— Хватит! Хватит! — Истошно закричал начальник стражи. — Мне не нужно трупов!

Но упавший атлет определенно меньше всего походил на живого.

— Вот так, — вздохнул Данила. — Порой надо не только мускулами играть. Они конечно красивые, но и в бою тоже сноровка нужна. Без нее ни куда. — Отошел от распростертого тела. — Так я принят? — Спросил он.

— Да принят, принят, иди с глаз долой! — Ругнулся начальник стражи. — Хотя нет, постой! Иди теперь и закапывай своего… живчика.

— А лопату хоть можно? — Попросил Данила.-

Выдайте ему кто-нибудь лопату! — Рявкнул начальник. — А то ведь еще кого-нибудь убьет!

Глава 34.

Когда небо почернело, вбирая в себя смоль и нагар вечерних сумерек, Кубат, начальник стражи приказал остановить телеги. Идти ночью — гиблое дело. Особенно если наткнешься на волков. Человек-то существо привычное, на то и арбалеты да мечи в руках. А кони чувствительные, и перенервничать могут, и от страха повозки завалить. В общем, лучше перестраховаться, чем потом пожинать плоды собственной беспечности. Береженого Род бережет.

Данила ретиво подгонял лошадь, никак не нарадуясь, что можно, наконец, дать ногам передышку. Северьян напротив, чувствовал себя на коне, как блоха на лысой голове. И спрятаться негде, и уцепиться не за что. Так что, когда повозки остановились, он с радостью спрыгнул с лошади и стал разминать непривычно затекшие ноги и потирать отшибленный копчик. С непривычки можно зад и до крови растереть.

Стражники ворчливо покидали седла, устраиваясь на ночлег. Кто-то разводил костры, кто-то искал хворост, многие же просто сидели на земле и точили клинки. Северьян по-быстрому сварганил небольшой костерок, дождался выдачи пайка, и, хрумкая вяленым мясом, оглядывался по сторонам. Из-за повозки вышел Кубат, подошел к новичкам.

— Вы молодцы, парни. Показали моим хлюпикам, что такое настоящий бой. Но мой вам совет, впредь будьте осторожны и оглядывайтесь. Эти наемники-норманны довольно злобные и подлые. Могут и ночью прирезать, и в спину в суматохе пальнуть. Так что будьте на чеку.

— А зачем вы таких нанимали? — Удивился Северьян.

Кубат хмыкнул.

— Ты я вижу смышленый. Как тебя зовут?

— У меня нет имени, но ты можешь звать меня Следящим.

— Хорошо, Следящий… странное имечко…

— Это не имя, это образ жизни.

Начальник скривился.

— Да мне плевать, хоть ты этим себе задницу подтирай. Так знайте, не я подбирал людей в поход. Можешь на нашу хозяйку зуб точить. Ей, видите ли, хотелось видеть каждое утро стройных загорелых красавцев. Вот и расплачивается пускай.

Северьян хмыкнул.

— Не дай Род, какая напасть случится, можно рассчитывать только на нас троих, не так ли?

— Не знаю. На себя я точно рассчитываю, а вы… еще неизвестно, кто вы вообще такие!

— Волонтеры мы. Искали случайный заработок, и нашли. К тому же нам по пути.

— Тоже в Царьград едете? Небось, хотите там устроиться? Ну попробуйте. Нынче хорошие воины в Царьграде в цене… Ладно, заговорился я, пойду оборону устраивать на случай нападения. А вы спите по очереди. Мои люди уже шепчутся у вас за спиной, а там, кто их знает…

Кубат ушел, громко шаркая ногами. Из-за повозок еще долго раздавался его смурной бас, а в воздухе висел тяжелый запах немытого тела и пота. Видать, начальник не был сторонником частого мыться.

Небо было черным, как глаза убийцы, и звездным. Казалось, маленькие яркие огоньки где-то там наверху все множились и множились. Будто какой-то безумный богач рассыпал все свое золото по небу, и теперь оно лежало там, такое яркое и такое недосягаемое.

Наемники жгли костры. Многие уже улеглись спать, над повозками стоял мощный здоровый храп. Остальные, их было не так много, бессмысленно пялились в костер, время от времени бросая взгляд в темноту. Северьян засмеялся, видя, как эти бравые воины пытались что-то различить в двух шагах от себя, разгоняя зеленые круги перед глазами. Ну, еще бы! Каждый охотник знает, что, ожидая опасности, надо сидеть спиной к костру. Огонь — стихия. Он уводит за собой, завораживает, лишает бдительности. Долго смотреть на пламя нельзя, потом слезятся глаза и мелькают разноцветные тени. Так и эти горе-охранники вместо окружающего их мира видели эти самые замысловатые цветные фигуры и с дуростью слабоумных пытались разгонять их, смешно махая ладонями перед глазами.

— Ты не против, если я посплю чуток? — Спросил Данила. — Что-то разморило меня это путешествие.

Северьян кивнул.

— Спи. Я покараулю. Так что не волнуйся, никто твою голову во сне не отрежет. Разве что я сам, но мне пока твоя башка без надобности.

— Слушай, а ты можешь без шуток своих зубодерных? — Попросил Данила и завалился спать, бросив под голову котомку и укрывшись теплой шалью. Ее Северьян, кажется, видел в своей котомке! Но убийца промолчал. Раз взял, значит надо было.

В воздухе витала странноватая, сладковатая истома. Здесь переплетались и запахи костра, и душок потных разгоряченных тел людей и коней, и аромат сухой травы, и даже едва заметный, тонкий запах прекрасной черноглазой незнакомки. Она так и не назвала своего имени Северьяну, а он по забывчивости, не удосужился узнать его у Кубата. Начальник стражи не самый разговорчивый тип, коего доводилось встречать убийце. Отчего-то вновь вспомнился домовой, который так любил рассуждать о звездах. Не понятно, чем именно прельщали его эти маленькие цветные льдинки? Быть может своей загадочностью?

Повозки выстроились полукольцом. Северьян отметил, что правильнее было замкнуть круг. Тогда места для обороны было бы куда больше и затраты на охрану стали минимальными. По одному человеку на сторону света, и еще по одному на смежные направления.

Телег было не так уж и много, как казалось поначалу. Северьян смог без труда пересчитать их. Всего пятнадцать, не считая открытой первой, в которой лежало оружие на случай атаки. В одной из повозок горел свет. Возле нее дежурили сразу четыре воина, в руках взведенные арбалеты, на лицах усталость и злость. Заметили взгляд Северьяна, сделали приглашающий жест, мол, подойди поближе, всадим болт тебе в башку, а на утро уж разбираться будем. Северьян уже мысленно ощутил железо в черепе, передернулся и, нахохлившись, отвернулся, вперив взгляд во тьму. А в повозке еще долго горел свет, маня и поддразнивая, приглашая и отталкивая. Убийца подавил животное влечение, и чтобы убить время, принялся лихорадочно полировать не требующий заточки дамасский клинок.