Право на жизнь - Коростелев Дмитрий - Страница 17

— А зачем?

Любопытству домового не было предела. Северьян хмыкнул, задумавшись. Не станет же он рассказывать Доробею, какова настоящая цель путешествия.

— Я странник. Мне нравится ходить из города в город.

— И чего в этом хорошего? — Удивился Доробей. — Как можно жить, не имея постоянной крыши над головой, дома, где можно отдохнуть и развеяться. Дома, где тебя всегда ждут.

— Можно, — вздохнул Северьян. — Не я выбрал этот путь. Но мне по нему идти.

Больно кольнуло сердце. Северьян сжал зубы, нахмурился. Не по своей воли он лишился крыши над головой, не по собственному желанию оказался здесь. Будь проклят Царьград и Русь вместе с ним! Быть обреченным на скитания, не самая вольготная стезя.

— Ну иди, иди, авось дойдешь, — мрачно пробурчал домовой и полез в котомку прятаться.

А Северьян отряхнулся, ссутулился, скрывая непомерно широкие плечи, натянул на голову капюшон, так чтобы не было видно лица, и побрел вдоль свежевытоптанной колеи вперед. Птицы здесь пели не так весело, все больше шугались человека, и улетали прочь, лишь завидев сутулую фигуру. Зверье тоже оказалось пуганым. Белки, как сумасшедшие прятались в дуплах, выскочивший на дорогу заяц рванул наутек, как ошпаренный. Видать местные жители, кто бы они ни были, запугали зверье до невозможного.

Когда солнце вышло в зенит, и медленно поползло вниз, кренясь к виднокраю, Северьян услышал стук копыт и громкий разговор. Вскоре, впереди ясно различил три тени. Тени оформились во всадников. Скорее всего, это и были местные земельные хозяева, вельможи. Троица весело перебрасывалась между собой глупыми репликами, пока один из них не заметил Северьяна.

— Смотрите-ка, кого к нам Ящер занес! — Весело загоготал молодой светловолосый парень, только недавно переросший отроческий возраст, но уже успевший познать вкус власти. Это сразу было видно по его поведению, повадкам.

— Да это же самый настоящий калика! Нищий! — Воскликнул второй его спутник. Выглядел он еще моложе и, судя по схожим чертам лица, был младшим братом светловолосого.

— Ну, ответь нам, нищий, чего видел на свете? — Усмехнулся третий, самый старший в троице. Черные длинные волосы, густая борода, да и доспехи не чета ярким, как у попугаев железкам двух других. Этот третий, скорее всего, был приставлен телохранителем к двум неуемным богатеньким детишкам, дабы пресекать все попытки покушения на их драгоценные персоны.

— Много чего видел, — тихо сказал Северьян, сгорбившись еще сильнее, бросая короткий взгляд на меч, свисающий с пояса бородача. Рукоять простая, без узоров, сразу виден хороший клинок.

— Так расскажи! — Рявкнул светловолосый. — Что ты знатным людям голову морочишь, заставляешь слова из себя вытягивать!

— Не извольте гневаться, — смиренно пробормотал Северьян, еще сильнее ссутулившись, — я всего лишь больной человек, калика перехожий. Зла ни кому не сделал…

— Да плевать нам, сколько зла ты сотворил! — Рявкнул младшенький. — Отвечай на вопрос моего брата, смерд!

Северьян тихо заскрипел зубами, успокаиваясь. Не стоило привлекать к себе лишнее внимание. А смерть троих бояр в лесу, что еще может меньше привлечь оное? Конечно, можно попытаться списать все на лесных разбойников. Но кто знает, обитают ли здесь такие?

— Видел я леса дремучие, реки широкие, озера глубокие, — заунывно прогундосил Северьян, — зверей лесных неведомых, птах красивых, золотокрылых…

— Что-то ты завираешь, калика! — Остудил его бородач. — Каких еще птиц золотокрылых? Не бывает таких!

— Лжец! Он посмел лгать нам! — Истерично взвизгнул светловолосый отрок. — Плетьми его надо, плетьми, чтоб неповадно было!

— Зачем плетьми! — Забормотал Северьян. — Плетьми не надо!

— Надо! Надо! — В один голос вторили братья.

Бородач лишь вздохнул.

— Извини, калика, господам угодно.

И подал светловолосому кнут.

Первый удар пришелся как раз между лопаток. Северьян чуть не взвыл, но сдержался, лишь крепче вцепился в посох.

— Еще, еще! — Орал истеричный братец.

Кнут все опускался и опускался. Северьян чувствовал, как под балахоном всходит лоскутами кожа. Что-то теплое потекло по спине. Убийца крепче стиснул зубы. Пока можно терпеть, надо терпеть. А когда уж совсем невмоготу… К этому все и шло.

— Хватит! — Рявкнул бородач. Северьян с благодарностью покосился на него.

— Не тебе указывать нам, слуга! — Завопил светловолосый. — Ты такой же смерд, как и он.

Бородач больше терпеть не стал. Вырвал из рук отрока кнут и врезал ладонью наотмашь ему по сусалам. Светловолосый пронзительно вскрикнул, откинувшись на седле. Даже оплеуха этого воина выбила из барского отпрыска дух. Братец светловолосого даже не пикнул. Глаза его излучали безумие и ужас.

— Не бей меня! — Полупросил полуумолял он.

Бородач не обратил на вопли отрока ни малейшего внимания. Полуобернулся к Северьяну.

— Уходи отсюда, калика, подобру-поздорову. В следующий раз так не повезет.

Северьян благодарно кивнул и свернул с дороги обратно в лес. Там он упал на траву лицом вниз и долго лежал, пытаясь унять ноющую саднящую боль. Кожа на спине горела, рваные раны исходили кровью, которая, засыхая, приставала к балахону.

Из сумки выбрался домовой, с печалью посмотрел на спутника.

— Эй, дурья башка, ты жив? — Участливо поинтересовался он.

— Жив, жив, — прохрипел Северьян.

— Но почему ты их не остановил, почему не помешал? Я хоть и домовой, но силу людскую чую. Ты силен, хоть и стараешься казаться слабым.

— Я не могу… я должен казаться слабым, чтобы обмануть…

Он запнулся, потеряв сознание от боли. А домовой еще долго ходил вокруг, размахивая маленькими ручонками, и шепча какие-то замысловатые наговоры.

Боль тянула жилы и разрывала нервы. Северьян проснулся с диким криком, и сразу почувствовал, как на спине начали лопаться только-только поджившие раны. Домовой спал рядом. Услышав крик человека, он тотчас проснулся и принялся хлопотать вокруг Северьяна. Тот лишь лениво отмахивался от поползновений Доробея проявить заботу. Северьян давно уже привык заботиться о себе сам.

— Слушай, Доробей, — тихо сказал Северьян. — Мне нужна вода. Много воды. Ты не чуешь, нет ли поблизости озера?

— Что я тебе, пес, чтобы чуять? — Обиделся домовой. Но потом снисходительно добавил. — Что такое озеро, я не знаю, но у нас в деревне был пруд.

— Час от часу не легче, — простонал Северьян. — Мне не поможет деревенский пруд. Надо что-нибудь поближе.

— Тогда поднимайся! Нечего разлеживаться! — Рявкнул Доробей.

— Так ты умеешь…

— Умею, умею. Пруд рядом, за теми зарослями…

Домовой указал на широкие громадные листья папоротника. Северьян вцепившись в посох, скрипел зубами от боли, но исправно пошел за забавно семенящим Доробеем, который умудрялся перескакивать через высокие ветки и разгребать маленькими ручонками листья папоротника.

За обильной растительностью открылся красивый вид на маленькое лесное озеро. Берег его зарос невысокими камышами и осокой, вдоль обильно цвели цветы и порхали крупные бабочки. Ветви ольхи сгибались к воде, красиво переливаясь в лучах заходящего солнца. Рядом понурили головы невысокие молодые клены. Облетевшие листья их чудными корабликами плавали по поверхности озера.

Северьян скрипя от натуги зубами, стянул с себя балахон.

— Да, ну и покромсали тебя! — Донесся снизу оценивающий бас домового.

Злобно зыркнув назад, Северьян полез в воду. Она была теплой и мягкой, Северьян окунулся, смывая со спины засохшую кровь, грязь. Боль тянула жилы, но он терпел. Потом выбрался из воды и сполоснул окровавленный балахон. Короста легко смывалась с мешковины, так что очистить одежду не составило особого труда. Немного ныли замотанные в лапти ступни, но это было делом поправимым. Вскоре он сидел на берегу, и мелко дрожал от холода, пока его одежда неторопливо просыхала под состряпанным на скорую руку костром. Домовой бродил рядом, недовольно ворчал и требовал еды. Северьян сорвал с дикой яблони маленький зеленый плод, протянул его Доробею. Тот недоверчиво покосился на яблоко, но все-таки попробовал. Северьян ожидал, что домовой сейчас начнет отплевываться и ругать его, на чем свет стоит, но тот, на удивление, с удовольствием грыз кислое яблоко и жмурился от удовольствия.