Выбери любимый жанр

Вы читаете книгу

Лейли и Меджнун

Навои Алишер

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Разное

Техника

Автомобили и ПДД

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии

оксана2018-11-27

Вообще, я больше люблю новинки литератур

К книге

Professor2018-11-27

Очень понравилась книга. Рекомендую!

К книге

Vera.Li2016-02-21

Миленько и простенько, без всяких интриг

К книге

ст.ст.2018-05-15

И что это было?

К книге

Наталья222018-11-27

Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни

К книге

Лейли и Меджнун - Навои Алишер - Страница 8

Изменить размер шрифта:

* * *

Когда мольбу любви Меджнун исторг,

Привел он всех в смятенье и восторг,

Оцепенели жители пустынь,

И каждый повторял: «Аминь! Аминь!»

Отец от горя разум потерял:

Он всю надежду разом потерял.

И Кайс безумным сделался опять,

Утратив разум, перестал рыдать.

Родные, слушая безумный бред,

Решили так: «Пути к спасенью нет».

И подняли его и всей семьей Они

Меджнуна понесли домой…

Водой любовный пламень не туши:

Стать маслом ей дано в огне души.

Хотели сделать слабою любовь,

Но укрепилась Кабою любовь…

* * *

О ты, кто место Кабы посетил!

Ты в свой восторг меня бы посвятил!

Молясь творцу, меня воспомяни:

Огнем любви себя воспламени!

ГЛАВА XII

О том, как Меджнун порвал нити дружбы с людьми, подружился с дикими зверями и встретил в пустыне полководца Науфаля

Кто эту быль узнал из первых рук,

Свои слова в такой замкнул он круг:

Когда прошли паломничества дни,

Познало племя горести одни.

Отец в оцепененье вскоре впал,

В неописуемое горе впал,

Отчаялся безумного спасти,

Вернуть его с безумного пути,

И так, в слезах, решил о сыне он:

Как знает, пусть живет отныне он!

И вот Меджнун скитается в горах,

В глухих степях, где зноем выжжен прах,

Куда идет? Не скажет, не поймет, —

Толкает сила некая вперед!

У слабого покоя боле нет,

Желанья нет и доброй воли нет.

Измученный, бредет в жару, в пыли,

Одно лишь слово говорит: «Лейли!»

Окинет землю с четырех сторон, —

Одну Лейли в сиянье видит он.

Вообразит он только лик ее —

И стройный стан уже возник ее.

И думает тогда Меджнун: «Хвала!

На кипарисе роза расцвела!»

Он о Лейли слагает сто стихов,

Сто редкостных газелей — жемчугов,

Всем рифмам красота Лейли дана,

Лейли во всех редифах названа!

И в каждом слове страсть к Лейли звенит,

И в каждом звуке власть любви пьянит.

И строчек падает жемчужный ряд, —

Они обрадуют и огорчат:

Для горя — сладость вспомнить о Лейли.

Рыдает радость, вспомнив о Лейли.

И каждый стих — великий чародей,

Смятенье сеет он среди людей,

Унылому дарит надежду вновь,

Вселяет в равнодушного любовь.

Когда блеснет в мозгу Меджнуна свет, —

Он — дивных слов кудесник, он — поэт;

Войдет безумие в свои права, —

Он говорит нелепые слова,

Бессмысленно другим внимает он,

И сам себя не понимает он.

Испепелен тоской великой он,

И как бы стал пустыней дикой он.

Рыдает горько без кручины он,

Смеется звонко без причины он.

Плоть без души, — он скорбною тропой

Бредет, весь в синяках, избит судьбой.

Опомнится на миг Меджнун, — и страх

Войдет в него, он завопит: «Аллах!»

Но странника спасительный испуг

Бесстрашная любовь прогонит вдруг…

Он плакал, как ребенок, он кричал,

И долго отзвук в горной мгле звучал.

В песках он высохшим растеньем был,

Отца и мать забыл, себя забыл.

Он муку сделал спутницей своей,

И скуки не знавал он без людей.

Он яства и питье забыл давно,

Он самоистязанья пил вино.

Он шел и шел, куда — не зная сам:

Подобен путь безудержным слезам.

Людей чуждался в страхе странном он,

Пугливым сделался джейраном он.

Он жил в степи, животных не губя:

Природу пса он вырвал из себя.

И вот газельи дружат с ним стада,

Он окружен газелями всегда,

Он с ними разговаривает вслух, —

Газелей диких он теперь пастух.

Газелей на руки порой берет,

Одну целует в лоб, другую в рот.

Дика пустыня, и земля тиха,

И волки, как собаки пастуха.

И гибель ожидала бы его,

Но бог услышал жалобы его.

В пустыне пребывал глава племен.

Был Науфаль и честен и умен.

Среди арабов редкостью он был.

Повсюду славен меткостью он был.

Владел он луком и мечом владел,

Расширил он земли своей предел…

Охотился однажды Науфаль,

Попали ловчие в глухую даль.

Охота всю пустыню потрясла:

Газелям вкруг Меджнуна нет числа,

И всякая спешит к Меджнуну дичь,

Охотничий заслышав страшный клич.

Пернатых стаи и стада зверей

Меджнуна просят их укрыть скорей.

«От гибели спаси ты!» — просят все,

Убежища, защиты просят все…

И странным происшествием таким,

Противным всем обычаям людским,

Был Науфаль безмерно удивлен:

«Что это означает? — молвил он, —

Я, кажется, в своем уме вполне!

Благоговение внушает мне

Событие, украсившее свет!

Вы тоже это видите иль нет?»

И несколько нашлось людей таких,

Которые слыхали от других,

Какая губит юношу печаль.

Их выслушав, заплакал Науфаль:

И он путем любви когда-то шел,

И он блуждал в пустыне бед и зол!

Границ не видит горю своему,

Охота опротивела ему,

Сказал: «О дивный эликсир — любовь!

Ты молнией сжигаешь мир — любовь!

Когда ты сердце жертвой изберешь,

Войти не смеет в это сердце ложь.

Вот рядом человек и дикий зверь,

И зверь к нему ласкается теперь.

Любовь! Столь чистым сделало твое

Могущество Меджнуна бытие,

Что звери в нем не видят свойств людских!

Избавился Меджнун от свойств дурных,

Лишился человеческого зла, —

И сразу дикость у зверей прошла!

Друзья! Не будем обижать зверей

И лук и стрелы бросим поскорей,

Собачьих свойств довольно в нас и так, —

Покрепче привяжите всех собак!»

И Науфаль, такой отдав приказ,

К несчастному приблизился тотчас.

Хотя в стада животных страх проник,

Меджнун остановился все ж на миг,

Приязнью к неизвестному влеком,

Как будто был он с ним давно знаком.

И Науфаль сказал ему: «Привет!»

И поклонился юноша в ответ

И молвил: «О, таким же будь и впредь!

Благословенье — на тебя смотреть,

И весь ты — солнце дружбы и любви,

Сияют верностью глаза твои.

Но странно мне: в довольстве ты живешь,

С толпой невежественной ты не схож,

Ты сыт, и людям голод не грозит, —

Зачем твоя стрела зверей разит?

Или других не знаешь ты забав,

Или мучений требует твой нрав?

Кто вправе кровь напрасную пролить

Лишь для того, чтоб душу веселить?

Наступишь на колючку в поле ты,

И закричишь от сильной боли ты.

Зачем же натянул обиды лук?

Зачем готовишь зверям столько мук?

Животным тоже душу дал аллах, —

Дыханье бога есть и в их телах.

Не будь убийцей. Стань душой добрей,

Безвинных ты не истребляй зверей».

И Науфаль, услышав эту речь,

Пред ним не постыдился наземь лечь

И молвил так, поцеловав песок:

«О ты, чей дух воистину высок,

Ты, непохожий на других людей, —

Моей душой отныне ты владей!

Я понимаю все твои слова

И принимаю все твои слова.

Не буду я преследовать стада:

Себя убью, а зверя — никогда!

И речь твоя в душе моей жива,

Но выслушай теперь мои слова».

Сказал Меджнун: «О чистый свет зари,

Благословенный свыше, — говори!»

И Науфаль ответствовал: «О ты,

Кто стал примером вечной чистоты,

О ты, кто показал мне правый путь,

Сказав: «Вражду к беспомощным забудь», —

Ты покорил мой разум навсегда,

Беспомощным не причиню вреда.

И я стремлюсь к сиянью твоему,

Но я дивлюсь деянью твоему.

Наперекор обычаям, пойми,

Ты зверям другом стал, порвав с людьми.

Ласкаешь ты зверей, людей боясь.

Ужель тебе с людьми противна связь?

Творения светило — человек,

Предвидения сила — человек!

Дрожа перед породою людской,

Ужель среди зверей обрел покой?

Я знаю, по какой причине ты

Покинул мир, живешь в пустыне ты:

Одной розовощекой ты смущен,

Одной огненноокой ты сожжен.

Но если так, прошу тебя: покинь

На время некое зверей пустынь,

И погуляй со мною в тех местах,

Где ты навек запутался в сетях,

Где дни твои в силке любви прошли!

Хочу с тобой соединить Лейли;

Благословит судьба такую цель, —

В одну вас положу я колыбель.

Нам не помогут просьбы и казна, —

Поможет нам священная война.

Подарки, деньги могут всех привлечь.

Чего не скажет злато, скажет меч.

Поможет нам небес круговорот, —

Найду я деньги, соберу народ,

Все мыслимые средства приложу,

Но этот узел бедствий развяжу,

А если будет против нас господь, —

Твою беду сумею побороть:

Тогда я сыном сделаю тебя,

Твой светлый ум и сердце возлюбя.

Но только ты друзей своих оставь,

Животных диких и ручных оставь!

Одной породы — люди все, поверь,

Природы разной — человек и зверь!..

Коль встреча с ней— желание твое,

Так приложи старание твое!»

При слове «встреча» задрожал Меджнун,

И слез горячих побежал Джейхун.

От радости страдалец ослабел,

От слабости скиталец онемел,

Улыбка на устах, в глазах вода…

И так заговорил Меджнун тогда:

«На все твои слова, мой старший друг,

Был у меня готов ответ, но вдруг

Ты слово «встреча» произнес, и мне

Все чуждым стало в дикой стороне,

И в мыслях отошел я от всего.

О, если обещанья твоего

Тебе не даст исполнить рок людской, —

Пусть служит голова моя ногой

Прославленному твоему коню,

Лицом своим — копыто заменю!»

И так друг другу выказав почет,

И видя, как друг к другу их влечет,

Обрадовались близости своей,

Один другого полюбил сильней,

И тот, кто подал о свиданье весть,

Меджнуна взять с собой почел за честь…