О том, как отец Лейли, поняв, что его ждет поражение, решает убить свою дочь, и тогда Меджнун, который увидел во сне это злодейское намерение, просит Науфаля прекратить войну

Кто слoва своего копье метнул,

Калама так поводья повернул:

Тогда как жаждет Науфаль войны,

Его противники устрашены.

Отца Лейли отчаянье берет:

Он медленным увидел свой народ.

Решил: дождемся бед, а не побед, —

И воинов собрал он на совет,

И долго люди спорили о том,

Как прекратить войну, каким путем?

Но споры прекратил отец Лейли:

«Дни испытания теперь пришли!

Что будет, если недруг победит

И наше войско в бегство обратит,

И Науфаль, всесильный, как эмир,

Мою Лейли — мой светоч, мой кумир —

Захватит в плен? Скорбей тогда не счесть,

Погибнет наша слава, наша честь!

Нам умереть придется со стыда

Иль родину покинуть навсегда!

Я гак решил предотвратить беду:

Лейли я на рассвете приведу.

Иглой стрелы одежду ей сошью,

Нужна ей хна? Я кровь ее пролью,

На землю пальму тела повалю

И в землю ствол зарыть я повелю.

Хотя она свеча моих очей,

Цветущий сад она души моей,

Она — мне дочь, и потому хочу,

Чтоб ветер смерти погасил свечу,

Чтоб осень разорила этот сад,

Но только чтобы враг не знал услад!

Пусть уничтожу юную красу, —

Зато свою и вашу честь спасу!»

И воинов обрадовал глава,

Одобрили они его слова.

Но Науфаля рать была сильней:

Удача гордо реяла над ней.

* * *

Меджнуна жизнь похожа на туман,

То счастлив он, то горем обуян.

Как вспомнит о Лейли, о встрече с ней, —

Его чело становится ясней.

Поймет, чтo племени ее грозит, —

Смертельная тоска его пронзит.

Сочувствует другим тот, кто влюблен:

Великодушье — вот любви закон!

Он горем был подавлен, угнетен,

А счастье на глаза нагнало сон.

Он дивный образ увидал во сне.

Нет, девушку, подобную весне!

Не девушку, а кипарис! О нет:

Для солнца — страшной ревности предмет.

И меркнет луч луны в ее луче!

От головы до ног в шелку, в парче,

Касалась легкою стопой земли.

Меджнун узнал ее, свою Лейли!

Остановилась на пороге вдруг,

Поцеловала Кайса в ноги вдруг,

Склонилася, чтобы его поднять,

И сделала, чтобы его обнять,

Для шеи ожерелие из рук.

Сказала: «Верный друг! Нет, вечный друг!

Решил отец, а с ним и весь народ,

Убить меня, когда заря взойдет,

Чтоб солнце жизни скрылось за горой,

Чтоб стала кровь вечернею зарей,

Чтоб я нашла жилище под землей.

Мой друг! Судьбу мою благослови!

Я раствориться жаждала в любви,

Искала я в любви небытия,

И вот исполнилась мечта моя!

Чего хотела, для чего жила,

К чему стремилась я — к тому пришла.

Пришла к своей любви, к твоей любви.

Прощай. Умру я завтра. Ты — живи».

Из глаз прекрасных слезы потекли,

И спящего покинула Лейли.

Издал безумец исступленный стон,

И сразу всех людей оставил сон.

Стонал он и рыдал в печали там,

А воины впотьмах кричали там:

«Что это значит? Нет ли здесь врага?»

Но к Науфалю быстро, как слуга,

Меджнун помчался, горестью гоним,

Поцеловал он землю перед ним,

Заговорил, — а страх застыл в глазах:

«О повергающий врага во прах!

Прошу тебя, — вложи свой меч в ножны.

Прошу тебя, — не продолжай войны.

Ведя войну, воюешь ты со мной,

В меня теперь вонзаешь меч стальной!

Лук ненависти вырони из рук:

Ты на меня направил этот лук!»

Был озадачен Науфаль весьма.

Подумал: Кайс опять сошел с ума?

Расспрашивать страдальца начал он,

И рассказал Меджнун свой вещий сон.

И выслушал страдальца Науфаль,

И погрузился в долгую печаль.

И понял он: правдив Меджнун во всем,

Он просветлен правдивым, вещим сном.

Меджнун — прозрачный ключ с прозрачным дном,

Он зеркало: мир отразился в нем.

Но, всматриваясь в эту чистоту,

Увидим только правды красоту!..

Когда пришла аравитянка-ночь,

Семью младенцев-звезд отбросив прочь,

Когда расставил юрты звезд, как встарь,

На синем поле тюрков государь, —

О сне Меджнуна, молнии быстрей,

Распространилась весть среди людей.

Одобрил весь народ его слова:

«Уйдем назад, пока Лейли жива!»

И с войском удалился Науфаль,

А Кайс помчал коня в степную даль…

О голос неба, ты меня призвал,

Достоин ты бесчисленных похвал:

Рабу — счастливую мне долю дал!

О, лучше бы, прогнав, мне волю дал…