Без права на жизнь - Голодный Александр Владимирович - Страница 12

Засыпая, подумал: «В нашей бригаде никого из команды Кэпа нет. О событиях знают. Точно, разведка поставлена».

Отсыпка дороги шла как отдых. Пара надзирающих уродов с комфортом расположились на пластиковых стульях со стаканчиком и парой кубиков (игра в кости тут есть), контейнера со строительными отходами подкатывали не часто. Длинная пластиковая рейка служила шаблоном ширины, я обломками кирпича выкладывал правый бордюр, ещё один мужичок ? левый, остальные засыпали получающийся путь ровным слоем мусора. Главная забота ? чтобы ветерок не сдувал пыль на бандюков, да вовремя переносить их стулья. После обеда занимались практически тем же — ровняли колеи от мощных колес на уже отсыпанной до нас дороге.

Вечером приятно удивил Хот ? протянул двухпинтовку мутной жидкости:

— Иди с братишкой умойся.

— Благодарю, Хот. Очень признателен.

— Добро. Все, первый круг пройден, завтра по-новой.

Вечером потянуло поговорить. Присматривая за сохнущими носками и проветривающимися кроссовками (на ночь всё опять надевать, береженого Бог бережет), общаюсь с Хотом.

— А почему Борова не видно?

— Он в другой смене, дружище. Половина гоняет нас, другая ? следующих. Да, с Боровом тебе с братишкой было бы полегче.

— Он что, такой хороший?

— Трудно так сразу ответить. Скажет Кент ? убьет любого и не поморщится. Но сам по себе в мучительстве удовольствия не видит. Пока ты за слова отвечаешь… нет, не уважает, а… за человека считает. Правила у него есть свои, вот. И по этим правилам он живет. Да и спокойный. В хорошем настроении может добро сделать, просто так, как человек. На пари любит забиваться, ну, это все они любят. Выигрывает часто ? у него и курева, и журналов, всякого хватает.

— А я слышал, как Боров про себя сказал: «При пере». Что это значит?

— При пере? Да, поднялся Боров. При пере ? это значит, что он в старшинах стал ходить. К Кенту может по делу сразу подойти, над другими власть имеет. Интересно, кого он подсидел? Ты уверен, дружище?

— Да. И в руке у него нож видел.

— А когда дело было?

— Дней десять назад. Когда Шило хотел нас в карьер отправить.

— Ага, понятно. Добро, обуваемся и спать, вон братишка твой уже второй сон видит.

Укомплектованы бригады, нас стало меньше. Не знаю, сколько человек уже забили бандюки, но догадываюсь, кто может стать следующим. Вон мужик с язвами на ногах, еле ходит, вот с опухшей после глубокого пореза правой рукой, эти двое, выискивающие любую возможность, чтобы лишний раз передохнуть. Как мы с Солдатом? Не всё в порядке. На последнем издыхании носки (а что стоило взять запасные?), порвались в клочья правые резиновые перчатки (поделил запасную пару, вывернув левую), протираются матерчатые. Рукав рубашки напарника держится на честном слове, мой синий халат лишился последней пуговицы и одной полы. Но мы работаем, обходимся без порезов, травм и опасного внимания надсмотрщиков. Похоже, я втянулся. Ноют мышцы, хочется есть и отдохнуть, но нет надломленности и слабости. В этот раз хмурый надсмотрщик указал места по сортировке мусора нам рядом, что-то буркнув под нос. На всякий случай отвечаю:

— Благодарю, законник.

Так, прошло нормально. Работаем. Сделав тринадцать контейнеров, я рискнул помочь другу ? у него было десять. На обед шли, почти разобрав по четырнадцать.

— Ну, и как тут наш вежливый зомбачок? Кисляй не обижает?

Доходит до меня с трудом: напротив стоит ухмыляющийся Боров. Взгляд назад ? у меня последний, Солдату ещё два. Кисляй? А, кличка хмурого.

— Здоровья, законник Боров. Всё нормально, благодарю. Позвольте, я закончу свою норму и помогу корешу.

— Давай, давай. Слыхал, как ты за кореша подписывался, путём. Мне ничего не нашел?

Лезу в карман, достаю мятую пачку.

— Сигареты не очень хорошие, законник Боров, сыроваты, поломаны.

— Мля, зомбачок, не гони. Всё путём. Давай, ныряй, доделывай, а я постою, чтобы тебя не обижали.

Странно, но сил вроде как чуток прибавилось. Когда добивали последний контейнер Солдата (хорошо ? никто не спешит ещё пару добавлять), скучающий Боров оживился.

— Срисуй, Зомбак, что бывает с борзыми, которые за базар не отвечают и без мозгов на пари подписываются.

Оп-па. А в ангар, подпихивая дубинками, вводят нашего знакомого. И место ему уже подготовлено ? контейнер на боку, пустые коробки ждут. С явным удовольствием, с презрительной и довольной ухмылкой на лице ждёт и Боров. Шило затравленно озирался, пытался упираться, что-то говорил. Не помогало.

— Канай, дохлятина, сортировка ждёт.

Вот процессия уже рядом.

— Кент! Ставлю жизнь!

— А поможет?

Кент, оказывается, уже стоит рядом с Боровом.

— Чем долг отдашь, Шило? Ты же пустой, — это Боров.

— Крутнусь, найду!

— Ну, и на кого ты ставишь?

— На него!

Черт. Палец ублюдка показывает на Солдата. Тварь уродская! Заслоняю друга спиной. Кент бесстрастно наблюдает.

— Обзовись, дохлятина, — это один из приведших Шило бандюков.

— Зомбак! Я Зомбак, законник.

Шило кривится, хочет что-то сказать.

— Что, Шило, очкуешь?

— Нет, похер, любого урою!

Кент снисходительно кивает, смотрит на меня.

— Кто ставит на Зомбака?

Секунды тишины.

— Я ставлю. И подписываюсь.

Боров.

— Мля, риск — благородное дело. И я ставлю, — это хмурый Кисляй.

— Принято. Боров, ты подписался, дохляк за тобой. Завтра в это же время.

Боров тянет за рукав. Уходя, оглядываюсь, вижу, как Кисляй перещелкивает последний кругляш растерянному Солдату и выталкивает его в проход. Всё, этот день братишка пережил.

Отгороженный угол ангара. Метра три на пять. Толстая стопа картонных листов и рваные тряпки для меня, топчан с подушкой и одеялом, удобный пластиковый стул для надсмотрщика. Они менялись: Боров, Кисляй, двое неизвестных, тоже поддержавших Борова. Вчера я сразу упал на картон ? надо спать, набираться сил. Разбудил Ложка. Ужин. Вот это здорово! Он же поднял и утром, с завтраком. Подремав ещё, я перед обедом начал разминаться, растирать мышцы. Хмуро наблюдавший Кисляй одобрительно хмыкнул, протянул дубинку.

— Мне можно драться дубинкой, законник Кисляй?

— А хули я её даю? Не тупи, Зомбак.

— Последний вопрос, законник. С чем будет Шило?

— Так же. Боров перетёр.

— Благодарю, законник.

Вспоминаю шаги, удары, тычки. Мда, кисти слабоваты. Но зато гибкость хорошая.

Подошел Боров с Ложкой. Обед.

— Здоровья, законник Боров. Здоровья, Ложка. Благодарю за еду, выживу ? буду должен.

— Во, мля, Ложка, вежливый зомбачок. Просто жаль, что его Шило уроет. Садись уж, жри, дохлятина.

Да, порция изрядная. И плавает что-то. Мясо?!

— Да, мля, решил тебя перед смертью порадовать, зажмуришься и не попробуешь. Крысятинка, чистая, молоденькая. Сам не каждый день такое хаваю.

Вот так. И никакого отвращения в организме. Нормальное мясцо, типа жёстковатой курицы, только дичиной отдает немного.

— Благодарю, законник. Только не очень понимаю: если ты, Боров, знаешь, что меня Шило уроет, зачем на меня ставил?

— Зачем? А хер его знает. Забодал Шило, отморозок дешевый. А ты дохлятина, но держишься человеком. Из стёртых поднялся. За кореша встал. Думаешь, я не заметил?

— Я понял. Как там мой друг, не видел, законник?

— Не ссы, путём твой кореш. Кэп за базар отвечает, в его команде кантуется. Дожирай, передохни, да пару ударов покажу, мля, может, Шило порадуешь.

Удивительно, но опять вздремнулось. Всё-таки молодость — великое дело. Так, что покажет Боров?

Мда, небогато. Подводим итог: у бандюков поставлены колющие удары. Особенно опасны в лицо и солнечное сплетение. Амплитудные боковые сильны, но такой широкий замах для драки не годится. А теперь вспоминаем, чему научился на боевых единоборствах у незабвенного спецназера Сереги. Стойка, шаги, удары, блоки, двойные удары. Черт, дыхания не хватает. «Восьмерка». Стоп. Изумленное лицо Борова: