Возвращение - Шлинк Бернхард - Страница 12

Шел 1980 год, и города, преодолев лихорадку сноса и строительства 50-70-х годов, возвращались к былому самоуважению.

Квартал вокруг площади Фридрихсплац как раз и был одним из перестраиваемых. Часть отдельно стоящих домов, украшенных то тут, то там элементами ренессансного и югендстилевского декора, была уже отремонтирована. Более скромные старые дома рядовой застройки еще ждали своей очереди, но кое-где уже были забраны в строительные леса. Церковь Иисуса с двумя колокольнями, построенная из красного песчаника и желтого кирпича, так нарядно возвышалась над каштанами, рыночными киосками и оживленной площадью, что было сразу видно: ее недавно почистили. По улицам вокруг расположенной по соседству школы проезд транспорта был запрещен, а остальные улицы, на которых было введено одностороннее движение, отпугивали водителей своей сложной паутиной. Я прошелся по рынку, сделал покупки и отправился в ресторанчик на площади с уличными столиками перед входом.

6

Лишь после того, как прочитанное о солдате, возвращающемся домой, однажды мне приснилось, я начал наяву узнавать описанные в романе места.

Во сне я, словно тот самый Карл из романа, пришел в город, проделав долгий путь, бродил по улицам, не узнавая, как и он, прежних домов, пересек рыночную площадь и, как и он, очутился перед массивным, мрачным, угрюмым зданием из красного песчаника. Тут я проснулся и понял, что дом этот мне знаком. Я понял, что видел его, когда сидел на рыночной площади, но тогда не обратил на него внимания.

После работы я отправился туда. Улица, которая идет от Фридрихсплац, называется не Кляйнмюллерштрассе, а Кляйнмайерштрассе, и номер у того самого дома не 58, а 38. Все остальное совпало: красный песчаник, дверь как в тюрьме, балкон как пушечная платформа и окна-бойницы. Дом выглядит мрачно и не бросается в глаза, фасад смотрит на восток и укрыт тенью, но могу себе представить, что в лучах утреннего солнца он выглядит более приветливо. Я это выясню. Я все выясню.

Я открыл садовую калитку, поднялся по ступеням к входной двери и стал читать фамилии жильцов на табличках рядом с кнопками звонков. Карл в романе поднимался по лестнице — я об этом еще помнил, — стало быть, его жена жила на втором, третьем или четвертом этаже. Ни одна из фамилий мне ничего не говорила. Я хотел было позвонить, но удержался. Я записал все фамилии, чтобы потом написать этим людям или позвонить.

Карла подобрал на шоссе маленький трехколесный грузовик, доехали они за двадцать минут. Вероятно, он жил и владел мебельным магазином в городе, в котором я вырос; его жена переехала в соседний город, в котором я теперь живу и работаю. В романе не сказано, где находился склад его магазина. Может быть, неподалеку от нашей старой квартиры? Когда он вернулся с войны, я уже появился на свет. Возможно, я как раз играл на улице, когда он проходил мимо.

Меня развеселила мысль о том, что я едва не встретился с романным героем. Не странно ли, что эта рукопись попала в руки дедушке и бабушке? Быть может, автор был другом моей матери, а она порекомендовала его дедушке и бабушке? Или это произошло случайно? Я помню, что «Романы для удовольствия и приятного развлечения» писали не только швейцарские, но и немецкие авторы. Почему бы не оказаться среди них кому-нибудь из моих земляков? Человеку, который не придумывал города и дома, а заимствовал их из реальности?

7

Дома я продолжил чтение:

…река была широкая, шире всех рек, которые им прежде доводилось видеть.

— Должно быть, это Амазонка, — уважительно произнес Юрген. — Я читал…

Граф издевательски хохотнул:

— Амазонка…

— Заткните глотки.

Гренадер махнул рукой куда-то вверх по течению:

— Что там такое?

Это не было похоже на пароход. Ни на пассажирское, ни на грузовое судно. Ни на баржи, связанные цепочкой, какие Карл видел на Рейне. Казалось, что вниз по реке плывет остров, целый остров с домом посредине и забором вокруг него. Карл понял, что этот плавучий остров — их единственный шанс. Переплыть всю реку они не в состоянии, а вот до острова доплывут, а уж потом, с острова, смогут добраться до другого берега. Он снял башмаки, штаны и рубашку и уложил все в мешок. Зная, что его спутники не удовольствуются никаким объяснением, но все равно последуют за ним, он прыгнул в воду.

Они доплыли. Даже Юрген, который держал свою культю над водой, даже граф, которого охватил нелепый страх, что вода зальет ему нос. Через полчаса, переводя дух, они сидели на бревнах, связанных воедино и образующих плавучий остров.

— А это что такое?

Гренадер показал на забор, над которым возвышалась крыша дома.

— Сейчас узнаем.

Карл поднялся и кивнул гренадеру:

— Пойдем!

Они обошли забор, обнаружили вход, их впустили и отвели к главному.

— Немцы, — рассмеялся тот, — солдаты. Вам тут делать нечего. Вам нет места ни в России, ни в Сибири.

— Да мы и не хотим здесь остаться. Мы хотим домой.

— Ага! — Главный снова засмеялся и хлопнул себя ладонями по ляжкам. — Вам повезло. Вам повезло, что прибились к аольцам. Если согласитесь на меня работать, я возьму вас с собой, пока те, что на берегу, про вас не забудут.

Он показал рукой сначала на один, а потом на другой берег:

— Советский Союз там, и вот там тоже Советский Союз, а здесь — свободная территория. Никаких партий, никаких комиссаров, никаких Советов. У меня шесть дочерей и шестеро сыновей, и если каждый из них будет иметь по восемь детей, то нашу свободную страну будет населять большой свободный народ. Да здравствует свободная Аолия!

— А что будет, когда вы доплывете до конца?

Карл не знал, что это за река и куда она течет, но ведь куда-то эти плоты сплавляют, куда-то их следует доставить, и явно по эту сторону границы, а не по ту.

Главный взглянул на него враждебно и недоверчиво. Он был огромный как медведь. На какую-то секунду Карлу показалось, что эти медвежьи лапы его сейчас раздавят. Однако главный снова рассмеялся и хлопнул себя по ляжкам:

— Хитрому немцу хочется знать, что случится, когда путешествие закончится? Свободная Аолия бросится врассыпную. Нас унесет ветром, а когда он опустит нас на землю, свободная Аолия снова сомкнет свои ряды.

Он подошел к широкому, плоскому, сколоченному из грубых досок строению и распахнул ворота. Внутри находился гидросамолет.

Карл задался вопросом, как в один прекрасный день великому и свободному аольскому народу посчастливится долететь на этом маленьком самолете до верхнего течения реки. Правда, если главному удалось достать маленький самолет, он, вероятно, сможет раздобыть и большой. А может, он раздобудет и такой самолет, который вместе с ветром унесет их на родину или, по крайней мере, за границу?

Они пробыли на плоту целый месяц. Каждый вечер главный, его жена и дети устраивали праздник, и беглецы праздновали вместе с ними. Каждое утро они вставали с первыми лучами солнца и рабо…

…словно бы напали великаны, собиравшиеся их уничтожить. На них сыпались градом камни, словно брошенные тысячей сильных рук. Деревья, под которыми они устроили привал, ломались, словно чей-то кулак с размаху обрушивался на маленький лесок, составленный из спичек играющими детьми. Земля содрогалась, готовая провалиться в никуда. Карл, устроившийся на ночлег за скалой и тем самым спасшийся от летевших обломков, за глухими ударами падавших камней и треском ломавшихся деревьев услышал крики своих товарищей. Он различил крик Юргена, такой же пронзительный, как тогда, когда Карл ампутировал ему руку, различил хриплый крик графа и вопль гренадера, который ревел так, словно он, уже раненный, бросился на врага в штыковую атаку. Голоса Герда он не услышал, но потом увидел его в бледном свете луны, в нескольких шагах от скалы, за которой прятался, увидел, как на Герда падало дерево, за секунду до этого защитившее его от камней, и Карлу хватило этой секунды, чтобы протянуть руку и затащить Герда за скалу. Они лежали в укрытии, тяжело дыша, а снаружи продолжала бушевать ярость великанов, и крики людей доносились все глуше и наконец вовсе умолкли.