Фан-клуб - Уоллес Ирвин - Страница 61

— Но, черт бы побрал, так было раньше, а сейчас, судя по тому, как обстоят дела, я против такого единогласия, — сказал Шивли. — Вы же видите, что мы четверо никогда не придем к общему мнению. Так что же плохого в том, что мы изменим наши правила, так же как Конгресс меняет законы?

— Ничего плохого в этом нет, — заметил Мэлон. — Это совершенно легальное дело.

— Позвольте мне сделать новое предложение, — подал голос Йост. — Начиная с настоящего момента для нас будет достаточно простого большинства. Другими словами, если будут три голоса против одного, то идея проходит.

— Тогда позвольте мне предложить поправку, — сказал Мэлон. — В случае трех голосов против одного проходит все. Но в случае противостояния два против двух вопрос снимается, так же как и в случае три против одного.

— Я не возражаю, — заметил Йост. — Я за новые правила голосования и за поправку. А ты, Шив?

— Я согласен.

— Ты, Адам?

— Включая поправку, я склонен присоединиться к большинству.

— Лео?

— Полагаю, что так. Да.

— Принято, — сказал Йост. Он повернулся к Шивли. — Ты хотел бы снова поставить на голосование свое первоначальное предложение?

— Ты имеешь в виду предложение насчет того, чтобы просто войти туда, в спальню, и сделать то, что мы и планировали сделать? — спросил Шивли.

— Да, независимо от того, будет она способствовать нам в этом или нет.

— Конечно, именно это я и предлагаю. Я утверждаю, что мы здесь правим бал, а не она. Я говорю, что как только мы это с ней сделаем, ей это очень понравится. Я говорю, что это ей не повредит.

— Она может испытать психологический шок, — заметил Мэлон.

— Ох, ерунда, — ответил Шивли. — Ни одной бабе, если ей уже двадцать восемь лет, никогда не приносило вреда то, что с ней делали в постели. Это полезно для корпускул, или как их там зовут, и для нервной системы.

— Но не в случае прямого изнасилования, — упорствовал Мэлон.

— Это уже не будет изнасилованием через пять секунд после того, как ты в нее воткнешься, — сказал Шивли. — Собиралась она это делать или нет, но она сама же и продолжит скачку и будет требовать еще. Уж поверьте моему опыту.

— Хватит заниматься болтовней, — вмешался Йост. — Предложение мистера Шивли ставится на голосование. Оно состоит в том, что мы не будем спрашивать ее согласия на то, чтобы с нами перепихнуться. Как вы голосуете, мистер Шивли?

— Смеешься, что ли? Я голосую «за», четко и определенно.

Йост объявил:

— В таком случае результат голосования: один «за» и ни одного «против», — он поднял правую руку. — Я тоже голосую «за». Значит, уже два голоса «за». Как ты голосуешь, мистер Мэлон?

— Я решительно против этого. Голосую «против».

Йост кивнул.

— В таком случае теперь решающий голос принадлежит сенатору Бруннеру. Что скажешь?

Бруннер вытер лоб платком.

— Давай, давай, Лео, — поторопил его Шивли, — вспомни о самой прекрасной в мире заднице, которая ждет тебя за углом. Ты никогда об этом не пожалеешь.

— Осторожнее, Лео, — предупредил его Мэлон. — Ты, может быть, никогда уже не будешь спать с чистой совестью.

— Прекратите, господа, — сказал Йост. — Никаких препирательств на месте голосования. Мистер Бруннер, вы отдаете свой собственный голос. Что вы скажете?

— Можно… можно привести различные аргументы за обе точки зрения, — проговорил Бруннер. — Может быть, это и слабость с моей стороны, но… но я просто не мог бы это сделать. Боюсь, что, к сожалению, мне придется голосовать «против».

— В тебе есть демократическое начало, — добродушно заметил Йост. — Окончательный результат — это два против двух. Поскольку предложение Шивли не смогло привлечь большинства голосов, оно снимается с повестки дня. Извини, Шив.

Шивли пожал плечами.

— Всех не переубедишь. Ладно. Так что мы будем делать дальше?

— Мы будем делать так, как и планировали, — сказал Мэлон. — Мы будем говорить с ней, по-дружески к ней относиться, стараться убедить и завоевать ее. Думаю, что мы можем отвести на это дело два дня. Если мы ее убедим, то мы ее завоюем праведным и цивилизованным образом. Если нам это не удастся, то мы ее развяжем, отвезем обратно куда-нибудь поближе к Лос-Анджелесу и отпустим в целости и сохранности. Договорились?

Все выразили свое согласие.

— Значит, так и решим, — сказал Шивли, выбираясь из кресла и потягиваясь. Он потянулся к бутылке с бурбоном. — Ладно, давайте глотнем еще немного и завалимся спать. Не знаю, как насчет вас, но я склонен к тому, чтобы завалиться пораньше. Слегка подремлем, а завтра будет виднее. — Он налил себе и посмотрел на Мэлона поверх стакана. — Ты все еще думаешь, что мы сможем достичь этого только силой своего убеждения, шутник?

— Я полагаю, что это вполне возможно, — с энтузиазмом подтвердил Мэлон.

Шивли фыркнул.

— Я так не считаю. Только не с этой. Ни теперь, ни когда-либо. — Он поднял стакан. — За демократию и за твой мир. Живи в нем. Я же пью за мой мир, тот мир, которого мы заслуживаем. Этот мир лучше. Ты в этом убедишься, рано или поздно.

Глаза 8

Было уже за полночь, но она все еще не спала, привязанная к кровати и беспомощная, испытывающая очередной приступ страха и ужаса от своего бедственного положения.

В течение этого бесконечного вечера ее мысли качались, как маятник, от усилий предугадать, что с ней будет, до смертельного ужаса, а физически ее бросало то в горячий, то в холодный пот, пока она совершенно от всего этого не изнемогла.

Ей хотелось спрятаться, забыться сном, но сон был невозможен без ее ежевечерней порции нембутала и в условиях постоянно возвращающегося страха.

После того короткого, молчаливого визита, когда ее посетили двое из той четверки — самый здоровый и самый немолодой, — она не знала, находится ли в здании кто-либо еще, кроме нее. Они ее отвязали, слегка стянули пеньковой веревкой руки впереди и позволили воспользоваться ванной комнатой. Ей предложили еды, от которой она сердито отказалась, и воды, которую она после некоторого колебания приняла; затем они снова привязали ее запястья к стойкам кровати и быстро ушли, в то время как она осыпала их проклятиями и угрозами. После этого ей показалось, что она слышала неясные голоса в соседней комнате, которые затем смолкли, и все погрузилось в зловещую тишину.

Ее мысли переходили с одного на другое — она думала о сегодняшнем утре и дне, о завтрашнем дне, о времени за несколько дней до этого.

Только один раз в жизни, по крайней мере в ее взрослой жизни, она оказалась в подобной ситуации. Но это была шутка.

Случилось это года три назад. Фильм «Кэтрин и Саймон» снимался на натуре в Орегоне. Сюжет был основан на истинной, но забытой истории, произошедшей в дебрях Огайо и Кентукки в 1784 году. Она играла Кэтрин Малотт — молодую девушку, которая была похищена во время набега, принята в племя индейцев и воспитана как индеанка.

Ее усталый мозг обратился к той сцене, и ей удалось вспомнить ее в деталях.

Сцена 72. ПАНОРАМНАЯ СЪЕМКА — БЕРЕГ РЕКИ. Группа купающихся индейских девушек. Они плещутся, играют и начинают выходить из воды, чтобы одеться.

Сцена 73. БЛИЗКИЙ ОБЩИЙ ПЛАН — ИНДЕЙСКИЕ ДЕВУШКИ одеваются, Кэтрин Малотт на перед нем плане; на ней кожаная кофта и юбка, она надевает свои мокасины. Начинает натирать руки медвежьим салом — обычная защита от насекомых. КАМЕРА МЕДЛЕННО ОТОДВИГАЕТСЯ, так что в поле зрения попадает с десяток фигур — грубые лесные колонисты и ополченцы. Спрятавшись, они наблюдают; все они вооружены длинными ружьями. Они начинают приближаться к девушкам.

Сцена 74. КАМЕРА УДАЛЯЕТСЯ — ВИД МИМО КЭТРИН НА ЛЕС. Сидевшие в засаде люди начинают выскакивать на открытое место со всех сторон. Кэтрин видит их, поворачивается к КАМЕРЕ и издает вопль. НАПЛЫВ. СЦЕНА МЕНЯЕТСЯ.

Сцена 75. В ПОМЕЩЕНИИ — БЛИЖНИЙ ПЛАН — КЭТРИН лежит на спине, борется. ПЛАН РАСШИРЯЕТСЯ, становятся видны два американских ополченца, привязывающих Кэтрин к кровати.