Последняя ошибка Темного Мастера - Шелонин Олег Александрович - Страница 4

Парень двинулся к выходу из сарая и только тут почуял неладное. Во-первых, куда-то делась его джинсовая пара, в которой он вышел в ночной рейд, и теперь юноша был облачен в ветхую, не первой свежести холщовую рубаху и драные, в многочисленных заплатках портки, которые подпоясывала обыкновенная веревка. Но, что самое странное, координация его движений резко изменилась. Он ступал по деревянному настилу пола грузно и как-то неуклюже. Юноша остановился и начал с недоумением ощупывать свое тело. Он и раньше был накачан неплохо, но не до такой степени. Сплошные клубки мышц бугрились под рубахой, а уж толщине ляжек на ногах мог позавидовать любой бык. В процессе ощупывания юноша на что-то наткнулся. Запущенная под рубаху рука обнаружила массивный крест, который висел на его шее на чем-то вроде колодезной цепи.

— С ума сойти!

Денис согнул руку в локте, потыкал пальцем в могучий бицепс, и ему стало совсем не по себе. Это было не его тело. Явно не его!

— Твою мать! — пробасил юноша. — Ну, Валька, ну, подлец! Он что, меня в чудище заморское превратил? По аленькому цветочку решил пройтись? Почему я тогда на сеновале? В замке уже доченька купеческая обосновалась?

Доченька купеческая… а вдруг на роль дочки Валька определил его Кэтран? Половицы жалобно застонали под ногами великана, спешащего к выходу. Дверь была низкая, и, выходя наружу, юноше пришлось пригнуться. С трудом протиснувшись в дверной проем сарая, Денис вывалился наружу и от огорчения даже застонал. Замка чудища заморского на горизонте не наблюдалось. Наблюдался чисто деревенский двор, низенький беленый дом с соломенной крышей, сеновал, который он только что покинул, хлев с повизгивающими внутри хрюшками и убогая конюшня, из которой слышалось ржание лошадей. Из конуры возле дома выполз лохматый пес, раззявил пасть, чтобы погавкать на Дениса, но гавкать почему-то не стал, а, испуганно скуля, забился обратно, гремя цепью.

— Да, на замок это не тянет, — прогудел юноша и двинулся к воротам. Ему здесь делать было нечего.

— Это ты куды пошел? — Из дома вышел низенький, плюгавый мужичок в добротной деревенской одежонке, зевнул и сладко потянулся.

Властный, хамоватый тон мужика не понравился Денису, но связываться с этой козявкой он счел ниже своего достоинства и продолжил движение к выходу со двора, не повернув даже головы в его сторону.

— Ах ты… — Мужик сдернул с гвоздя кнут и кинулся вдогонку. — Дров не наколол, воды в дом благодетеля не натаскал, да я тебя…

На свист кнута юноша отреагировать не успел. Вернее, не успело отреагировать его новое тело. Рубаха треснула, и на спине великана начала набухать багровая полоса. Второй раз мужик ударить не успел. Денис рывком развернулся, одним прыжком сократил расстояние и перехватил руку «благодетеля» на замахе.

— А-а-а!!!

Под рукой Дениса что-то хрустнуло. Юноша вырвал кнут из безвольной руки мужика и с размаху преломил кнутовище об колено. Около его ног, подвывая от боли, извивался «благодетель», баюкая сломанную руку.

— Да я ж тебя… я ж тебя, Гаврила, теперь засеку! Ты на кого руку поднял? Я тебя с малых лет задарма пою, кормлю, — причитал мужик, катаясь по земле. — Забыл, кто тебя, сироту убогого, в своем доме пригрел? Запорю!!!

От боли он явно ничего не соображал и продолжал сыпать угрозы и проклятия на голову неблагодарного сиротки, отплатившего хозяину за все его благодеяния такой черной неблагодарностью.

— Да пошел ты… — И тут Денис завернул такую фразу, что глаза «благодетеля» полезли на лоб и он сразу перестал причитать.

Причем вогнал мужика в ступор не адрес, по которому убогий его послал, а тот факт, что он вообще его послал куда-то.

— Гаврила, ты заговорил? — ахнул мужик.

— А ты думал, я молчать буду, когда меня поперек спины кнутом оттягивают?

Мужик нервно икнул. Денис покосился на его сломанную руку, ему стало «благодетеля» немного жалко, и он помог ему подняться.

— В лубки надо заключить и тряпицами какими примотать. Сейчас я…

— Не надо, Гаврюша, — шарахнулся в сторону мужик, — я сам, сам… к знахарке сейчас схожу… а ты иди, Гаврюша, иди куда шел. На бродячий цирк хотел полюбоваться? Иди, родной, иди. А я дальше сам…

Денис проводил взглядом улепетывающего куда-то в сторону огорода благодетеля, пожал плечами:

— Странный мужик. По ходу псих.

Юноша вышел за ворота. Идти было трудно. Мешало тело. Привычной, упругой походки как не бывало. Мышцы у гиганта, конечно, впечатляющие, Шварценеггер рядом отдыхает, но они были какие-то закостенелые, нерастянутые. Нестерпимо зачесалась пострадавшая от кнута спина. Денис попытался достать ее рукой, но она за спину не заводилась. «Что же ты наделал, Валька! — мысленно простонал Денис, неспешно шествуя по деревенской улочке мимо плетней. — Так, спокойно. Сначала надо разобраться. Он наверняка запихал меня в какую-то сказку. Вопрос: в какую? Судя по всему, в русскую народную блатную хороводную, где я был по жизни деревенский дурачок — косая сажень в плечах, дебильная улыбка на устах. Мерзавец! Раньше я на сказочки смотрел со стороны и мелко пакостил в них из-за угла, а теперь прямо в шкуре одного из ее героев оказался. Непонятно только, в чьей шкуре. Почти во всех русских сказках дурачок у нас Иван. А я Гаврила».

Денис мучительно копался в памяти, пытаясь подобрать сказку под Гаврилу-дурачка, но сказка не подбиралась, и это напрягало. Что теперь ждать от будущего, юноша не знал. Он вообще ничего не знал! Не знал даже, какой он из себя и как выглядит со стороны. Может, у него, как у Квазимодо, горб за спиной торчит. Увидев молодку с полными ведрами, юноша, недолго думая, сдернул с ее плеча коромысло.

— Какой ты сегодня красивый, Гаврюша, — ласково сказала женщина. — Ты что, пить хочешь?

— Нет, на рожу свою посмотреть, — буркнул Денис, заглядывая в ведро. — У меня, кстати, горба за спиной нет?

С зеркальной поверхности слегка колышущейся воды на него смотрело простоватое лицо деревенского увальня. Очень приятное, надо сказать, лицо. Впечатление, правда, портила всклокоченная копна волос, и юноша начал старательно приглаживать их рукой. Как только пальцы зачесали довольно длинные волосы назад, расплескав их волной по плечам, выражение лица вообще изменилось до неузнаваемости, и его теперь даже увальнем было трудно назвать. Мужественное лицо сурового воина, по какому-то недоразумению облаченного в жалкие лохмотья.

— Так есть у меня горб? — перевел он взгляд на женщину и замер.

Молодка сидела на земле с отпавшей челюстью, выпучив на него глаза. Сообразив, что толку от нее в таком состоянии не будет, парень выдернул из дужек ведер коромысло, с трудом завел его за спину и начал им исследовать свой тыл, заодно почесывая набухающий от удара кнута рубец.

— Горба нет, — удовлетворенно хмыкнул ликвидатор нулевого уровня, возвращая коромысло на положенное ему место, отвесил шутливый поклон ошарашенной молодке и продолжил путь.

Дорога вывела его на базарную площадь, в самом центре которой развлекался народ, глазея на бродячий цирк. Денис подоспел, похоже, к финальной части представления. Жонглер как раз шустро, одно за другим, навесил на шею кольца, которые только что мелькали в воздухе, раскланялся и уступил место шпрехшталмейстеру. [1]

— А теперь я предлагаю попытать счастья нашим глубокоуважаемым зрителям! — громогласно заявил он.

Два силача с натугой выволокли из полосатого шатра, в котором артисты переодевались и хранили свой реквизит, огромную гирю и выставили ее на центр площади.

— Тому, кто сможет эту гирю о десяти пудах от земли оторвать, плачу пятак, — обрадовал зрителей шпрехшталмейстер. — Тот, кто дотащит ее до пупка, получит уже два пятака, а тот, кто поднимет ее над головой…

— Получит целый золотой, — прогудел Денис, выступая вперед.

— Гаврила…

— Гаврила…

— Да это же наш убогий!

— Гля-кась, дурачок наш деревенский заговорил! — загомонила пораженная толпа.