Охота на ясновидца - Королев Анатолий Васильевич - Страница 49

— Лиззи! — испуганно постучала по стеклу Термина. Я разглядела только ее темный силуэт за окном.

— Бегите! Он в доме!

Но было уже поздно: засада наверху сорвалась в перестук страшных лап. Хлопнули рамы мансардного окна. И какая-то тяжкая тень накрыла несчастную женщину. Гермина захрипела протяжным свистом перекушенного горла, длинно, безнадежно и одиноко. Это был голос самой смертной тоски. Падая вперед, она разбила вдребезги оконное стекло и повисла на прутьях оконной решетки. Волк вдавил тело с такой силой, что прутья раскроили человеческий череп, а зубы человека перекусили собственный язык пополам. Кровь хлынула из открытого рта на подбородок. Но самого зверя я не увидела! Волк словно прятался за телом Термины, разрывая когтями убийцы плоть от затылка до пояса и перекусывая до конца трахею и шейные позвонки. Я слышала только отвратительные звуки вспоротого мяса, когда оно пищит на разделочной доске под напором лезвия.

И вдруг все стихло. Словно зверь понял — ошибся.

Я и Термина остались наедине друг с другом. Теперь ее жемчужные глаза стали похожи на кровавые маки. А уродливая голова без левого уха вылезла из волос. Оказывается, она носила парик. Несчастная была абсолютно лысой. И сегодня надела мой клоунский рыжий парик, который видимо стащила из дорожной сумки. Зачем? Хотела навести на мой след? А эти вопли на всю округу: Лиззи! Лиззи! Что ж, ты добилась того, чего хотела: смерть услышала призыв и пришла на порог твоего дома.

Теперь настал мой черед.

И мы оба знали об этом.

И снова по дому расплылся тихий скулеж.

Еще сильнее вжавшись в стену я снова взяла на прицел распахнутую дверь из кухни. Труп Гермины потрясенио смотрел в дом, повиснув на оконной решетке.

И вдруг я увидела его. Волк бесшумно возник на пороге — огромный, страшный, чуткий — и сразу посмотрел вверх прямо в мои глаза. Меня поразил именно этот чисто человеческий взгляд снизу вверх. Ведь в кухне было столько предметов, но он знал, куда я взобралась. И еще меня потряс его взгляд — язвительный, полный презрения. Казалось, своим взглядом он снимает с тебя кожу. При этом это был взгляд неописуемой злобы.

Да это же человек! Убийца в волчьей шкуре! Сатана на четвереньках с чуткими ушами на огромной лобастой голове зверя.

И в кромешной пасти он держал соседского щенка! Так вот кто скулил? Он был еще жив и жалобно постанывал розовым зевом. Волк держал щенка перед собой живым заслоном! Я… я не могла стрелять. Палец примерз к курку. Насладившись моей паникой, он угрожающе рыкнул, хрустнул косточками щенка и швырнул на пол мертвую тряпочку. И пропал. В приступе отчаяния я открыла стрельбу по пустому дверному проему: бах, бах… Эхо так ударило по барабанным перепонкам, что я тут же опомнилась: из 7 в барабане осталось 5 патронов.

Больше волк не появился.

Я ждала, что выстрелы услышат соседи. Выстрелы и мой крик о помощи: «Помогите! Спасите!»

Гермина дрогнула и закрыла рот. Она была мертва, но жилы еще конвульсировали. Куда делся ее мужик?

Прошла минута, вторая. Прошло полчаса. Оставаться наедине с трупом Гермины на прутьях не было больше сил. Я стала медленно спускаться со шкафа. Спустилась, поводя стволом словно змея жалом. Спрыгнула со стола на пол. Закрыла глаза Термине. Прости, что я убегаю… мы встретимся на небесах. Осторожно вышла в столовую. Телефон! Волк перегрыз провод.

Белая ночь была все так же светла, тиха и безмятежна. Небесный перламутр струил легкую нежность. Приближался рассвет. Даже в еловом углу стало светло и пусто. Бежать! Я схватила дорожную сумку, где всегда — на всякий пожарный случай — держала самое необходимое для бегства и поспешила к домику несчастной Термины за мопедом.

Я уходила не оглядываясь. Вид Гермины на оконной решетке был кошмарен — волк содрал с нее кожу до пояса: кровавый шлейф мяса отогнулся языком беса до самой земли.

Вбежав в домик, где хозяйка держала мопед в тесной прихожей, я страшно перепугалась: волк!… нет это была какая-то косматая шкура, брошенная поверх постели. Может быть и волчья. А поверх шкуры валялся огромный вибратор, шнур которого тянулся к розетке. Так вот с кем ты занималась любовью, Термина!

Схватив мопед, я укрепила на заднем сидении сумку, давнула педаль газа. Раз, второй… Только не откажи! Моторчик нехотя чихнул, недовольно заурчал, как сторож, разбуженный ночью, затарахтел. Я оседлала сидение и поехала к калитке, держа руль левой, а револьвер правой рукой.

Конечно он прекрасно слышит мой громкий выезд в ночи, а может быть и видит из чащи, как я мчусь по середине пустой дороги через спящий дачный поселок на шоссе. Догоняй, гад! Я выжимала из мопеда все, на что он был способен и — черепахой — летела по сырому асфальту. Чтобы не упустить меня, преследователь должен открыто выскочить на шоссе и пуститься вдогонку. Ломиться вдоль дороги, сквозь деревья —бессмысленная трата времени.

Словом, я неслась во весь опор чахлого создания, привстав с сидения и налегая на руль. День тоже привставал на цыпочки, стараясь выглянуть из-за плеча ночи: кто там спасается бегством?

Как назло, на шоссе ни одной живой души. А ведь здесь так рано встают. Спасите! Я чуть не разрыдалась: я снова убегаю! Почему меня всегда убивают?!

Чих. Чих. Чих… Мотор зачихал. Кончился бензин! Проклятье! Я налегла на педали.

И тут же сзади появился автомобиль. Новенький «БМВ». Цвета мечты. Авто властно посигналил — я ехала по середине дороги. Резко свернув на обочину, я швырнула мопед к ногам и принялась отчаянно размахивать руками и орать: помогите!

Авто просигналил еще более властно: отвяжись, и, не сбавляя хода, уже пролетел мимо, как вдруг стал резко тормозить и проехав метров на двадцать, даже стал любезно пятиться задом в мою сторону. Хватаю сумку, вперед!

Но подбежав к дверце, я обмерла: за рулем сидел тот самый черный верзила, которого я видела в Праге, а на заднем сидении маячила та самая дама, спустница африканца, что следила за мной у собора Св. Вита! Это в ее номере мы побывали с Марсом! Это в ее ванной плавала спящая Вера Веревочка!

Моя рука обожглась об автомобильную ручку. Я не знала, что сказать. Язык прилип к зубам.

— Что с вами? — дама слегка опустила боковое стекло. Как она была похожа на тетушку Магду! Крашенная богатая сука.

— У меня… у меня кончился бензин. И я могу опоздать на поезд.

Может быть меня не узнали. На голове дурной ежик волос. Загар.

— Вы очень неосторожны, молодой человек. Нельзя так выскакивать на дорогу. Пабло чуть не сбил вас.

Меня не узнали! Но как близко, близко стала кружить погоня…

Африканец молчал, изучая меня в зеркальце заднего вида. На его могучей шее боксера желтел небрежный платочек из желтого шелка в леопардовых пятнах. Внимание — опасность.

— Я заплачу, — я стараюсь говорить как можно ниже. На удачу мой голос со страху сел, навалил в штаны.

— Не нужно. Вы приехали отдыхать?

— Да. Снимаю тут комнату, но вот получил телегра-шку: у бабушки плохо с сердцем. Это уже второй инфаркт, — врала я напропалую, — Показать телеграмму?

— Что вы! Не нужно. Но ваш мопед?

— Черт с ним. Он старый, плохой. Дешовка.

— Пабло, рткрой.

Черный протянул свою мощную лапищу и открыл заднюю дверь.

«Быстрей открывай. Быстрей же». Торопила я его про себя, близость волка превратила меня в истеричку.

И я полезла в пасть к врагам.

Авто мягко помчался вперед, оставляя позади чудовище в волчей шкуре.

— Ранним утром, на старом велосипеде, посреди леса… — хмыкнула дама, — вы слишком беспечны, молодой человек.

Ага, она знает о волке!

— Я не первый раз здесь еду, — отвечаю как можно развязней.

— Надо слушать радио…

— Мэм, — вдруг перебил черный на французском, — я чую, что этот юнец — вовсе не парень. Посмотрите внимательней.

Дама вздрогнула и обернулась ко мне:

— Вы говорите по-французски?

— Нет, — ответила я.

— Кажется Гepcy в детстве учили французскому, — рискнула она прошипеть шоферу.