Дорога в рай (Рассказы) - Даль Роальд - Страница 161

    "...Больше двадцати лет назад в нашей деревне жил один слабоумный юноша. Я хорошо его помню. Он с детства обнаруживал сильное влечение к пчелам; они служили ему пропитанием, развлечением, были его единственной страстью. А поскольку у таких людей редко бывает больше одного пристрастия, то и наш юноша направлял все свое усердие на это занятие. Зимой он почти все время спал под крышей отцовского дома, расположившись у открытого огня, погрузившись в состояние близкое к спячке. Он редко покидал уютный теплый уголок; но летом оживал, употребляя всю свою энергию на поиски добычи в полях и на залитых солнцем берегах. Поживой его становились медоносные пчелы, шмели, осы; укусов их он не страшился, хватая их nudis manibus 98, тотчас же обезоруживая и высасывая медовый желудок. Иногда он прятал их на груди, за воротом рубахи, иногда заточал в бутылки. Он был merops apiaster, или большой охотник до пчел, и представлял немалую опасность для людей, которые держали пчел, ибо тайком пробирался на их пасеки и, усевшись перед каким-нибудь ульем, принимался стучать по нему пальцами и таким образом ловил вылетавших насекомых. Бывали случаи, когда он опрокидывал ульи ради меда, который страстно любил. Если кто-то приправлял мед специями, он принимался ходить вокруг бочек и сосудов, выпрашивая глоток того, что называется пчелиным вином. Расхаживая по своим делам, он бормотал себе что-то под нос, издавая при этом звук, похожий на жужжание пчел..."

    Я оторвался от книги и огляделся. Человек, неподвижно стоявший по ту сторону дороги, исчез. Тихо было - до жути. Полное безмолвие и дикость этого места производили глубоко тягостное впечатление. Я знал, что за мной наблюдают. Знал, что кто-то внимательно следит за каждым моим самым незначительным движением, за каждым глотком виски, который я делал, за каждой затяжкой. Я ненавижу насилие и никогда не ношу оружия, но сейчас оно бы мне не помешало. Какое-то время я размышлял над тем, не завести ли мне машину и не проехать ли хоть немного, пока не перегреется мотор. Но куда я смогу уехать? Не очень-то далеко при такой жаре и без приводного ремня. Может, одну милю, самое большое две...

    Нет, это ни к черту не годится. Останусь-ка лучше на месте и почитаю.

    Спустя, должно быть, час я увидел, как по дороге со стороны Иерусалима движется в моем направлении маленькая черная точка. Я отложил книгу, не отрывая глаз от точки. Она становилась все больше и больше. Двигалась она с огромной, просто с удивительной скоростью. Я вышел из "лагонды" и поспешил встать у обочины, чтобы вовремя дать знак водителю остановиться. Машина подъезжала все ближе и ближе и на расстоянии примерно в четверть мили начала замедлять ход. И тут я обратил внимание на форму радиатора. "Роллс-ройс"! Я поднял руку и так и застыл с вытянутой рукой, пока большой зеленый автомобиль, за рулем которого сидел мужчина, не съехал с дороги и не остановился возле моей "лагонды".

    Я был вне себя от радости. Будь это "форд" или "моррис", я бы уже был доволен, но не радовался бы так сильно. То обстоятельство, что это "роллс-ройс", - а на его месте вполне мог бы быть и "бентли", и "изотта" 99или же еще одна "лагонда" - служило достаточной гарантией того, что мне будет оказана необходимая помощь, ибо - не знаю, известно вам это или нет, - людей, владеющих очень дорогими автомобилями, связывает могучее братство. Они автоматически уважают друг друга, а уважают они друг друга просто-напросто потому, что богатство уважает богатство. По сути дела, очень богатый человек никого так не уважает на всем белом свете, как другого очень богатого человека, и поэтому, куда бы ни лежал их путь, естественно, они всюду ищут друг друга, а при встрече используют многообразные опознавательные знаки. У женщин, пожалуй, наиболее распространено ношение массивных драгоценных камней, однако известное предпочтение отдается и дорогим автомобилям, чем пользуются представители обоего пола. Состоятельный человек - своего рода передвижная афиша, публичная декларация богатства, и, будучи таковой, служит удостоверением, дающим право на членство в этом изысканном неофициальном обществе - Союзе Очень Богатых Людей. Сам я уже давно состою его членом и весьма этому рад. Когда я встречаюсь с другим членом, как это должно было произойти сейчас, мною тотчас же овладевает чувство единения. Я проникаюсь к этому человеку уважением. Мы говорим на одном языке. Он один из нас. Поэтому я имел самые веские причины быть вне себя от радости.

    Водитель "роллс-ройса" вышел из машины и приблизился ко мне. Это был темноволосый человечек небольшого роста с кожей оливкового цвета, одетый в безупречный белый льняной костюм. Вероятно, сириец, подумал я. А может, и грек. Несмотря на зной, он чувствовал себя великолепно.

    – Добрый день, - сказал он. - У вас неприятности?

    Я поприветствовал его и затем во всех подробностях рассказал, что произошло.

    – Мой дорогой, - произнес он на превосходном английском, - дорогой мой, как это ужасно. Вам очень не повезло. Застрять в таком месте!

    – Увы!

    – И вы говорите, что новый приводной ремень для вас точно заказан?

    – Да, - ответил я, - если можно положиться на хозяина этого заведения.

    Тут к нам подковылял араб, который вышел из своей хижины, еще когда "роллс-ройс" только собирался остановиться, и незнакомец принялся быстро расспрашивать его по-арабски относительно предпринятых им на мой счет шагов. Мне показалось, они хорошо знакомы, и было ясно, что араб испытывал большое почтение к новоприбывшему. Он буквально расстилался перед ним.

    – Что ж, похоже, все в порядке, - произнес наконец незнакомец, обернувшись ко мне. - Но совершенно очевидно, что до утра вам отсюда не выбраться. Куда вы держите путь?

    – В Иерусалим, - ответил я. - Но меня не очень-то радует, что ночь придется провести в этом проклятом месте.

    – Я вас понимаю, мой дорогой. Это было бы весьма неудобно.

    Он улыбнулся мне, обнажив великолепные белые зубы. Потом достал портсигар и предложил сигарету. Портсигар был золотой, инкрустированный по диагонали тонкой линией зеленого нефрита. Замечательная вещица. Я взял сигарету. Он дал мне прикурить, потом прикурил сам.

    Незнакомец глубоко затянулся. Затем запрокинул голову и выпустил дым в сторону солнца.

    – Да нас солнечный удар хватит, если мы будем здесь стоять, - сказал он. - Вы позволите мне предложить вам кое-что?

    – Разумеется.

    – Очень надеюсь, что вы не сочтете мое предложение бесцеремонным, поскольку оно исходит от совершенно незнакомого вам человека...

    – Прошу вас...

    – Здесь вам никак нельзя оставаться, поэтому я предлагаю вам переночевать в моем доме, но для этого нам нужно немного вернуться.

    Ну вот, что я говорил! "Роллс-ройс" улыбался "лагонде", как никогда бы не улыбнулся "форду" или "моррису"!

    – Вы имеете в виду Исмаилию? - спросил я.

    – Нет-нет, - рассмеявшись, ответил он. - Я живу тут неподалеку, вон там.

    Он махнул рукой в ту сторону, откуда приехал.

    – Но ведь вы ехали в Исмаилию? Мне бы не хотелось, чтоб вы из-за меня меняли свои планы.

    – Вовсе не в Исмаилию, - сказал он. - Я приехал сюда за корреспонденцией. Мой дом - возможно, это удивит вас - находится совсем недалеко отсюда. Видите вон ту гору? Это Магхара. Я живу как раз за ней.

    Я посмотрел на гору. Она находилась милях в десяти к северу - желтая скалистая глыба, тысячи, наверное, две футов высотой.

    – Не хотите ли вы сказать, что у вас действительно дом в этом... безлюдье? - удивился я.

    – Вы мне не верите? - улыбаясь, спросил он.

    – Разумеется, я вам верю, - ответил я. - Меня, впрочем, ничто не удивляет. Кроме, пожалуй, того, - и я улыбнулся ему в ответ, - кроме того, что здесь, посреди пустыни, можно повстречать незнакомого человека, который будет обращаться с тобой как с братом. Я чрезвычайно тронут вашим предложением.