Дорога в рай (Рассказы) - Даль Роальд - Страница 125

    Теперь это повторялось каждый вечер.

    На прошлой неделе они снова отвезли ребенка в больницу. Врач внимательно осмотрел его и сказал, что ничего страшного нет.

    – Мы девять лет ждали ребенка, доктор, - сказала тогда Мейбл. - Я умру, если с ней что-то произойдет.

    Это было шесть дней назад, и с того времени девочка потеряла в весе еще пять унций.

    Однако сколько ни нервничай, это не поможет, подумал Алберт Тейлор. В таких вещах врачу нужно доверять. Он взял в руки журнал, который по-прежнему лежал у него на коленях, лениво пробежал глазами содержание и посмотрел, что там напечатали на этой неделе: "Среди майских пчел", "Изделия из меда", "Пчеловод и фармакология", "Из опыта борьбы с нозематозом", "Последние новости о маточном желе", "На этой неделе на пасеке", "Целебная сила прополиса", "Обратный ток крови", "Ежегодный обед британских пчеловодов", "Новости ассоциации".

    Всю свою жизнь Алберт Тейлор увлекался всем тем, что имеет хоть какое-то отношение к пчелам. Маленьким мальчиком он часто ловил их голыми руками и прибегал в дом, чтобы показать своей матери, а иногда пускал их ползать по своему лицу и шее, но самое удивительное, что он ни разу не был ужален. Напротив, пчелам, похоже, нравилось быть с ним. Они никогда не пытались улететь, и, чтобы избавиться от них, Алберт осторожно смахивал их пальцами. Но даже после этого они часто возвращались и снова усаживались ему на руку или на колено, туда, где была голая кожа.

    Его отец, каменщик, говорил, что от мальчика, должно быть, исходит какой-то колдовской дух и ничего хорошего из гипнотизирования насекомых не выйдет. Однако мать утверждала, что это дар Божий, и даже сравнивала Алберта со святым Франциском с его птицами 77.

    Чем старше становился Алберт Тейлор, тем больше его увлечение пчелами превращалось в наваждение, и, когда ему исполнилось двенадцать лет, он построил свой первый улей. Следующим летом поймал первый рой. Через два года, в четырнадцать лет, на заднем дворе отцовского дома вдоль изгороди аккуратным рядком стояли пять ульев, и уже тогда, помимо обыкновенного добывания меда, он занялся выведением маток, пересаживанием личинок и прочими тонкими и сложными вещами.

    Работая с пчелами, Алберт никогда не разводил дым, не надевал перчатки на руки или сетку на голову. Между мальчиком и пчелами явно существовала взаимная симпатия, и в деревенских лавках и трактирах о нем начали говорить с чем-то вроде уважения. Люди все чаще приходили к нему в дом, чтобы купить меду.

    Когда ему было восемнадцать, он арендовал акр необработанной земли, тянувшейся вдоль вишневого сада, примерно в миле от деревни, и развернул свое дело. Теперь, одиннадцать лет спустя, у него было там уже шесть акров земли, а не один, двести сорок хорошо оборудованных ульев и небольшой дом, который он построил в основном своими руками. Он женился в двадцатилетнем возрасте, и, если не считать того, что они с женой девять с лишним лет ждали ребенка, все у них было удачно. Словом, все шло хорошо, пока не появилась эта странная девочка и не стала доводить их до безумия, отказываясь есть как следует и теряя в весе каждый день.

    Алберт оторвался от журнала и подумал о своей дочери.

    Этим вечером, например, когда она открыла глаза в самом начале кормления, он заглянул в них и увидел что-то такое, что до смерти его напугало, - взгляд какой-то затуманенный, отсутствующий, будто глаза и вовсе не соединены с мозгом, а просто лежат себе в глазницах, словно пара серых стеклянных шариков.

    Да много они понимают, эти врачи!

    Он придвинул к себе пепельницу и принялся медленно выковыривать спичкой пепел из трубки.

    Можно, конечно, отвезти ее в другую больницу, где-нибудь в Оксфорде например. Надо будет сказать об этом Мейбл, когда он поднимется наверх.

    Он слышал, как она двигается в спальне, но она, видимо, уже сняла туфли и надела тапки, потому что звук шагов был слабый.

    Алберт снова переключил свое внимание на журнал и продолжил чтение. Закончив читать статью под названием "Из опыта борьбы с нозематозом", он перевернул страницу и глянул на следующую - "Последние новости о маточном желе". Едва ли здесь будет что-то такое, чего он еще не знает.

    Что это за чудесное вещество, называемое маточным желе?

    Он взял жестяную коробку с табаком, лежавшую на столе, и стал набивать трубку, не отрываясь от чтения.

    "Маточное желе - особый продукт, выделяемый железистыми клетками пчел-кормилиц для питания личинок, как только они выводятся из яйца. Глоточные железы пчел вырабатывают это вещество практически по той же схеме, что и молочные железы позвоночных - молоко. Этот факт представляет значительный биологический интерес, потому что никакие другие насекомые в мире не обладают, насколько известно, подобным свойством".

    Все это давно известно, сказал он про себя, но за неимением другого занятия продолжал читать.

    "Маточное желе дается в концентрированном виде всем личинкам пчел в первые три дня после их появления на свет, но для тех, кому суждено стать трутнем или рабочей пчелой, к этому ценному продукту добавляется мед и цветочная пыльца. С другой стороны, личинки, которым суждено стать матками, в продолжение всей личиночной стадии своего развития усиленно питаются чистым маточным желе. Отсюда и его название".

    В спальне над ним звук шагов прекратился. В доме все стихло. Алберт чиркнул спичкой и поднес ее к трубке.

    "Маточное желе - вещество огромной питательной ценности, ибо, питаясь только им, личинка пчелы медоносной за пять дней увеличивает свой вес в тысячу пятьсот раз".

    Наверное, так и есть, подумал он, хотя никогда раньше почему-то не задумывался о том, насколько прибавляет в весе личинка по мере роста.

    "Ребенок семи с половиной фунтов за это время прибавил бы в весе до пяти тонн".

    Алберт Тейлор остановился и снова прочитал это предложение.

    Потом прочитал в третий раз.

    "Ребенок семи с половиной фунтов..."

    – Мейбл! - закричал он, вскакивая с кресла. - Мейбл! Иди сюда!

    Он выскочил в холл и, остановившись у лестницы, стал ей кричать, чтобы она спустилась.

    Ответа не было.

    Он взбежал по лестнице и включил на площадке свет. Дверь спальной была закрыта. Он пересек площадку, открыл дверь и заглянул в темную комнату.

    – Мейбл, - позвал он. - Ты можешь спуститься вниз? У меня появилась идея насчет нашей малышки.

    Лампа на площадке у него за спиной бросала слабый свет на кровать, и он смутно увидел ее, лежавшую на животе. Лицо было зарыто в подушку, а руками она обхватила голову. Она опять плакала.

    – Мейбл, - сказал Алберт, дотрагиваясь до ее плеча. - Пожалуйста, спустись вниз. Это может быть очень важно.

    – Уходи, - сказала она. - Оставь меня одну.

    – Ты разве не хочешь узнать, что у меня за идея?

    – О Алберт, я устала, - сквозь слезы проговорила она. - Я так устала, что вообще ничего не соображаю. Я больше так не могу. Мне не выдержать.

    Наступило молчание. Алберт медленно подошел к кроватке, в которой лежал ребенок, и заглянул в нее. Было слишком темно, чтобы разглядеть лицо девочки, но, наклонившись, он услышал, как она дышит, - очень слабо и быстро.

    – Когда ты будешь в следующий раз ее кормить? - спросил он.

    – Часа в два.

    – А потом?

    – В шесть утра.

    – Я сам покормлю ее, - сказал он. - А ты спи.

    Она не отвечала.

    – Забирайся в постель, Мейбл, и усни, хорошо? И не изводи себя. Следующие двенадцать часов я буду кормить ее сам. Ты доведешь себя до нервного истощения, если и дальше будешь так волноваться.

    – Да, - сказала она. - Я знаю.

    – Я беру соску, будильник и сейчас же ухожу в другую комнату, а ты ложись, расслабься и забудь о нас. Хорошо?