Брисингр - Паолини Кристофер - Страница 112

У Эрагона перехватило дыхание, когда расстояние между двумя горными козлами стало совсем небольшим, менее тридцати футов, и гном с дротиком, размахнувшись, метнул свое оружие в противника. Второй гном отчего-то не стал прикрываться щитом, а, вытянув руку, с невероятной ловкостью перехватил дротик на лету и потряс им в воздухе. Толпа зрителей, собравшаяся вокруг ристалища, взревела от восторга, и Эрагон с удовольствием присоединился к гномам, вовсю хлопая в ладоши.

— Отлично! — воскликнул Орик и, рассмеявшись, осушил кубок меда. Его полированная кольчуга посверкивала в лучах заходящего солнца, как и его шлем, отделанный золотом, серебром и рубинами, а также пять крупных перстней на пальцах. С пояса у Орика свисал неизменный боевой топор. Хверда была одета еще более богато: ее роскошное платье было изукрашено дивной вышивкой, на шее висели жемчужные ожерелья и кованые золотые цепочки, а искусно убранные волосы скреплял гребень из слоновой кости, усыпанный крупными изумрудами, величиной с ноготь большого пальца.

Потом на поле появилась шеренга гномов с изогнутыми трубами в руках; серебристые звуки труб разнеслись по окрестным горам, отражаясь от них звонким эхом. Следом за музыкантами вышел мощный гном с бочкообразной грудью и объявил победителя последнего состязания, а также имена следующей пары, готовой показать свое мастерство в искусстве гастгара.

Когда главный церемониймейстер закончил свои объявления, Эрагон наклонился к Хведре и спросил:

— А ты поедешь с нами в Фартхен Дур?

Она покачала головой и широко улыбнулась:

— Не могу. Я должна остаться здесь и следить за делами клана, пока Орик в отсутствии, чтобы по возвращении ему не показалось, что наши воины голодают, а золота и след простыл.

Орик, посмеиваясь, поднял повыше свой кубок, и один из слуг, стоявших в нескольких шагах позади него, тут же поспешил к своему хозяину и наполнил кубок медом из большого жбана. Сделав добрый глоток, Орик с явной гордостью сказал Эрагону:

— Хверда не бахвалится. Она не только моя жена, она еще и… Эх, нет у вас такого слова! Она гримсткарвлорс нашего клана. Это примерно означает… «хранительница дома» или «домоправительница», не знаю, как сказать лучше. Ее обязанность — обеспечивать, чтобы все семьи нашего клана платили заранее оговоренную десятину в общий фонд Брегана, чтобы наши стада в течение нужного периода времени паслись на определенных пастбищах, чтобы наши запасы продовольствия и фуража не истощались, чтобы женщины Дургримст Ингеитума ткали достаточное количество тканей, чтобы воины были хорошо вооружены, одеты и обуты, чтобы у наших кузнецов всегда в достатке была руда и они могли плавить железо… Короче говоря, чтобы наш клан процветал. У нашего народа есть такая поговорка: «Хорошая гримсткарвлорс может сама создать клан».

— «А плохая — его уничтожить», — закончила Хверда. Орик улыбнулся и похлопал ее по руке:

— И Хверда — лучшая из всех гримсткарвлорс! Это не наследственный титул, его нужно заслужить, доказав на деле, что ты его достойна. Довольно редко бывает, что жена гримстбнзоритха является также и гримсткарвлорс своего клана. Так что я в этом смысле просто счастливчик.

Тут они с Хвердой придвинулись друг к другу и потерлись носами. Эрагон отвернулся, чувствуя себя одиноким и всеми покинутым. А Орик, удовлетворенно откинувшись на спинку кресла, сделал еще глоток меда и продолжил:

— В истории нашего народа было немало знаменитых гримсткарвлорс. Недаром говорят, что единственное, на что способны мы, вожди кланов, — это объявлять друг другу войну, так что все гримсткарвлорс с удовольствием позволили бы нам только этим и заниматься — драться друг с другом и не иметь ни времени, ни возможности вмешиваться в дела клана.

— Да перестань, скилфз дельва!— пропела Хведра, что примерно должно было означать нежное «мой дорогой». — Сам ведь знаешь, что это неправда. Во всяком случае, у нас это совсем не так.

— Мм, — промычал Орик, касаясь лбом лба Хведры. И они снова потерлись носами.

А Эрагон вновь все свое внимание переключил на толпу внизу, которая в этот момент разразилась свистом и насмешливыми криками, и увидел, что у одного из гномов — участников состязания по метанию дротиков в последний момент не хватило выдержки, и он не только соскочил со своего фельдуноста, но и попытался удрать от противника, а тот, держа дротик наготове, бросился за ним в погоню. Гномы галопом пробежали по полю два круга, а когда догоняющему удалось все же нагнать соперника, он метнул свой дротик и попал трусу в левое плечо. Раненый гном с воплем свалился на землю, хватаясь то за наконечник, то за древко дротика, пронзившего его плоть. К нему тотчас поспешил лекарь. И через минуту зрители разочарованно отвернулись от поля.

Орик скривил губы в гримасе отвращения:

— Да, пройдет немало лет, пока семье этого труса удастся смыть позорное пятно бесчестья. Мне очень жаль, Эрагон, что тебе пришлось стать свидетелем столь жалкого поступка, достойного всяческого презрения.

— Да уж какая радость — смотреть, как воин сам себя бесчестит, — согласился Эрагон.

Пока состязались три следующие пары гномов, они хранили молчание, затем Орик, схватив Эрагона за руку, вдруг спросил:

— А тебе не хотелось бы увидеть каменный лес?

— Да такого леса просто не существует, если, конечно, ваши мастера не вырубили его из камня.

Орик помотал головой. Глаза его блестели от возбуждения.

— Нет. его никто не вырубал и не вырезал из камня, но он действительно существует. Итак, спрашиваю еще раз: хочешь посмотреть на каменный лес?

— Если не шутишь… конечно, хочу!

Ух, как я рад, что ты согласился! И конечно же я не шучу! Обещаю, что завтра мы с тобой будем гулять среди деревьев из гранита. Это одно из чудес Беорских гор. Любой гость клана Дургримст Ингеитум может этот лес посетить.

На следующее утро Эрагон, проснувшись в своей слишком короткой для него кроватке под низким каменным потолком небольшой спальни с непривычно маленькой, в половину привычных размеров, мебелью, быстро встал, ополоснул лицо холодной водой и, нарушая уже установившуюся привычку, попытался мысленно связаться с Сапфирой. Но сумел прочесть только мысли некоторых гномов и животных — тех, что были поблизости. Он пошатнулся и ухватился за край раковины — такое головокружительное ощущение одиночества вдруг охватило его. Он немного постоял так, будучи не в силах ни думать, ни двигаться, потом перед глазами у него заплясали мерцающие искры. Охнув, он набрал полную грудь воздуха, потом резко выдохнул и постарался взять себя в руки.

«Мне так ее не хватало в Хелгринде и на пути оттуда, — думал он. — Но тогда я, по крайней мере, знал, что скоро вернусь к ней. Но теперь я забираюсь все дальше от нее и не знаю, когда мы снова увидимся».

Встряхнувшись, Эрагон заставил себя одеться и пошел по извилистым коридорам крепости, кланяясь по пути встречным гномам, которые в свою очередь приветствовали его, энергично выкрикивая: «О, Аргетлам!»

Орик и двенадцать гномов его сопровождения седлали во дворе крепости сильных приземистых пони, чье дыхание белыми клубами повисало в холодном утреннем воздухе. Эрагон чувствовал себя настоящим великаном среди этих низеньких, коренастых человечков, которые так и сновали вокруг него.

Орик приветствовал его и сообщил:

— У нас на конюшне есть осел вполне приличных размеров, если хочешь, конечно.

— Нет, лучше я побегу рядом с вами, если ты не возражаешь.

— Как знаешь. — Орик пожал плечами.

Когда все было готово к отъезду, к ним по широкой каменной лестнице спустилась Хведра в длинном, до полу, платье, шлейф которого волочился по ступеням. Она вручила Орику боевой рог из слоновой кости, украшенный по раструбу и возле мундштука золотой филигранью. И сказала:

— Он принадлежал моему отцу, когда он воевал под началом гримстборитха Альдхрима. Я дарю его тебе, чтобы ты всегда, каждый день, меня вспоминал. — И добавила еще что-то на языке гномов, так тихо, что Эрагон не расслышал. А потом они с Ориком коснулись друг друга лбами, и Орик, выпрямившись в седле, поднес рог к губам. Из рога донесся мощный, низкий звук, от которого по спине у Эрагона забегали мурашки; этот трубный звук все нарастал, и вскоре воздух во дворе, казалось, стал дрожать подобно туго натянутому канату на сильном ветру. С крепостной башни тут же взлетела с громким карканьем пара черных воронов. От трубного гласа рога у Эрагона забурлила кровь. И он нетерпеливо переступил с ноги на ногу, совершенно готовый незамедлительно отправиться в путь.