Чертог мечтаний - Мэримонт Лесли - Страница 18

Впервые Мэгги призналась себе, что ее чувство к Гордону — немного больше, чем похоть. Однако и этого «немного» было достаточно, чтобы у нее душа ушла в пятки. Однажды ее уже использовал мужчина, жестоко надругавшийся над нею, и она не собиралась теперь попадаться в руки к другому.

Поэтому вполне благоразумно она решила не начинать никаких заигрываний, пока не проведет «рекогносцировку местности». Как подсказывает опыт, быть может, ей и вообще не потребуется «отвлекать» Гордона. Может, Этель взглянет на него разок, а во второй и не захочет. Или так же поступит он сам.

Дверь ванной открылась, и вышел Гордон, совершенно обнаженный, если не считать большого пушистого полотенца кремового цвета, кое-как обмотанного вокруг бедер. Его черные волосы были еще влажны, и несколько непокорных прядей в беспорядке свисали на высокий лоб. Темные завитки на его мускулистой груди тоже еще не высохли, маленькие блестящие колечки волос, казалось, так и ждали женской руки, легких пальцев, которые нежно прошлись бы по ним.

Мэгги потребовалось немало усилий, чтобы не смотреть на него. Однако сердце ее упало. Ясно как день — Этель не ограничится одним взглядом. Сама Мэгги уже засмотрелась дважды.

— Кажется, звонил телефон? — отрывисто спросил Гордон.

Она проглотила комок в горле и снова подняла глаза на босса. Лишь бы только ничего нельзя было понять по ее лицу.

— Нет, — солгала Мэгги.

— Должно быть, у соседей, — глухо проговорил Гордон, отбрасывая ладонями со лба волосы, с которых свисали капельки воды. При этом заиграли рельефные мускулы у него на груди и плечах, приобретенные явно не от работы со скальпелем.

— Я быстро, — сказал Гордон и отправился назад в ванную, не взглянув на Мэгги.

Она тяжело вздохнула.

— Оставайся там сколько угодно, — тихо сказала она. — Мне спешить некуда.

Но сам Гордон, видимо, торопился, потому что не прошло и пяти минут, как он вновь вышел из ванной. К счастью, теперь он был полностью одет. Тем не менее он и сейчас был убийственно привлекательным — в черных элегантных брюках и рубашке цвета бургундского вина с открытым воротом и рукавами с напуском. Он причесывался на ходу, стараясь навести порядок в своих еще влажных волнистых черных волосах.

— Наверное, мне надо было подстричься перед поездкой, — буркнул Гордон.

Мэгги была иного мнения. Его шевелюра при нынешней длине неистово манит провести по ней рукою. Если учесть еще природный оливковый цвет кожи Гордона и эту темно-красную рубашку, то в целом вид его отдавал чем-то цыганским и греховным.

Когда он поднял взгляд и обнаружил, что Мэгги стоит неподвижно, пожирая его глазами, та сделала вид, что случайно задумалась, осматривая его прическу по его просьбе.

— Вообще-то тебе идет подлиннее, — беззаботно заметила она.

— Я вижу, ты снова зачесала свои волосы наверх, — немного разочарованно откликнулся он.

Мэгги пожала плечами. Ее неожиданно осенило: в случае, если эта противная Этель создаст невыносимую обстановку, можно будет пару раз распустить волосы по плечам. Мэгги знала по опыту: стоит ей сделать такую прическу, как внимание всех мужчин неизменно переключается на нее. Гордон тоже уже дал понять о своем желании увидеть ее волосы распущенными. С ее стороны это означало бы более тонкую игру, чем открытый флирт.

— Ты скоро будешь готова? — спросил он, бесцеремонно косясь на нее, все еще одетую в халат.

— Мне осталось только надеть платье.

Мысленно она добавила: и подкрасить губы помадой, и надушиться, не говоря уж о том, что надо надеть драгоценности.

— Тогда поспешим. Я обещал Фрэнку, что мы зайдем за ним ровно в шесть.

Он явно нервничает, подумала Мэгги. Очень нервничает. Нет сомнений, из-за Этель. Возможно, он рассчитывает увидеть ее на коктейле, где люди легко вступают в контакт друг с другом.

Мэгги извлекла заранее приготовленные наряды из гардероба. Достала бархатную шкатулку с украшениями и поспешила в ванную комнату.

Две минуты потребовалось ей, чтобы облачиться в классический синий костюм и кремовый атласный жилетик, тридцать секунд, чтобы воспользоваться ярко-красной помадой в тон ногтям, которые она заранее покрыла кораллово-красным лаком, еще несколько секунд, чтобы слегка подушиться духами, подаренными мисс Кроуфорд. Наконец Мэгги надела на шею тонкую ниточку жемчуга и прикрепила к мочкам ушей жемчужные серьги в виде капель.

Бренда осталась бы довольна ею, лукаво подумала она, глядя на себя в зеркало. Она знала, что наряд выглядит на ней соблазнительнее, чем пять лет назад: формы ее стали более женственными, чем прежде.

Вырез на жилете был не слишком глубокий, но его шнуровка позволяла Мэгги обойтись без бюстгальтера. Жемчужная нить улеглась в затененной долине меж ничем не стесненными грудями. Ничего броского, вызывающего в облике, но глаз от нее отвести было невозможно.

Она нахмурила брови, взглянув, как тесно облегает гладкая юбка ее бедра и ягодицы, и пожалела, что не похудела еще больше.

Подумав немного, Мэгги отделила несколько прядей, чтобы обрамить локонами лицо и шею. По ее мнению, они должны были смягчить впечатление. Но в результате она стала выглядеть еще более сексуальной, как если бы только что целовала своего возлюбленного, а тот запустил пальцы в ее прическу.

О Боже! Она едва не топнула ногой от отчаяния.

Нетерпеливый стук в дверь заставил Мэгги распахнуть ее и выйти в комнату, вызывающе глядя на Гордона.

— Я почти готова, — бросила она. — Только туфли надеть. Еще целых пять минут до шести, между прочим.

Мэгги вставила ноги в тонких чулках в кремовые туфли на каблуках-шпильках. Год-два назад эта обувь казалась бы старомодной, но теперь тот же стиль снова обрел популярность.

— Вот я и готова. Сойдет? — спросила Мэгги, встав перед ним в позу модели.

Она знала, что начинает вести себя несколько развязно, но от боязни показаться идиоткой ее нервы были натянуты, как струны.

Гордон оглядел ее с ног до головы, взгляд его оставался омерзительно непроницаемым.

— Вполне, — сказал он наконец и подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть ожерелье. — Жемчуг похож на настоящий. — Гордон подцепил пальцем бусину и поиграл ею.

— Он и есть настоящий, — парировала она, задетая таким пренебрежением. Вполне мог бы сказать что-нибудь приятное, вместо того чтобы брюзжать. — У меня все настоящее!

Взгляд Гордона скользнул по ее груди.

— Впечатляет, — последовал шутовской комментарий. Он вернул на место жемчужину, демонстративно показывая, что он, собственно, не коснулся тела Мэгги. — Как и весь твой гардероб, насколько можно судить по этому наряду. Моих трех тысяч могло, конечно, хватить на платья и даже на явно дорогие духи, которыми благоухает твое восхитительное тело. Но я сомневаюсь, что этой суммы хватило бы на жемчуг. Поэтому, Мэгги, скажи мне откровенно, откуда у девушки со случайным заработком деньги на покупку таких драгоценностей?

— Уверяю, это не накопления с нищенской зарплаты, — ответила она. Еще минуту назад она сказала бы правду, но не теперь. Зачем давать ему возможность презирать ее как обманщицу: ведь все равно не поверит. — Это подарки.

— От мужчин?

— Нет. От одного мужчины. — Это даже не было ложью. Ее отец оплатил все ее наряды, а драгоценности, купленные для нее матерью, опять-таки были приобретены на отцовские деньги.

— Понятно. Значит, вот где лежит ответ на вопрос, чем ты занималась до поступления на работу ко мне. Ты была содержанкой. Очевидно, твой покровитель оплачивал и твои поездки за границу. Бренда говорит, что ты много путешествовала в последние годы.

— Это верно.

— Сколько же лет было этому мужчине, осыпавшему тебя подарками и отправлявшему в дальние странствия?

— Сколько лет? — переспросила она.

— Вопрос очень прост, Мэгги. Сколько лет было тому человеку?

Мэгги снова подавила в горле комок. Она не ожидала, что словесная игра зайдет так далеко.

— Тебя это совершенно не касается, — огрызнулась она и прошла мимо Гордона.