Тайна Мэриэл - Доналд Робин - Страница 28

— Нет, — глухо ответила она. — Я не знаю, что с ней случилось.

— Очень жаль. Великолепная коллекция. У него было чутье на фарфор. Врожденная интуиция, помогавшая отличать подделку от подлинника. Вероятно, именно это его и погубило. Он заметил, что все больше и больше оригинальных фарфоровых изделий попадает на рынок Гонконга. Начав наводить справки, обнаружил еще больше произведений искусства — бесценных антикварных вещиц, картин на бронзе и шелке, уникальных памятников из захоронений. Все сокровища национальной культуры. Разумеется, он сообщил своему руководству, и, разумеется, ему велели ничего не предпринимать, поскольку это не входило в его компетенцию. Но ваш отец был человеком упрямым. Он продолжил расследование, и в конце концов о его деятельности стало известно тайной китайской организации, занимавшейся кражей и продажей ценностей. Уверен, вам известно, что в мире немало бессовестных миллионеров, скупающих краденые шедевры. Тайная организация решила ликвидировать вашего отца.

— И его подставили, — тихо закончила Мэриэл. — Зачем им понадобилось впутывать Советский Союз?

— Они не хотели, чтобы кому-нибудь пришла мысль связать смерть ваших родителей с Китаем, — объяснил он. — В те времена логический выбор падал на Россию.

— Зачем такая сложная головоломка? Почему их просто не убили?

— Подумайте сами, мисс Браунинг. — Русский говорил как учитель на уроке. — Они не желали, чтобы пошли слухи о торговле антиквариатом, — китайское правительство не стало бы смотреть сквозь пальцы, как уходит то, на что у них есть абсолютное право. Кроме того, по меньшей мере один из высокопоставленных китайских чиновников был замешан в этом преступлении. Его жизни грозила опасность, если бы эта история выплыла наружу. Совсем несложно было бросить тень на ваших родителей, а затем убить их, представив как самоубийство. Они позаботились также, чтобы ко мне в руки попали имена нескольких посредников. Смерть этих людей добавила правдоподобности сценарию, разработанному той группировкой…

Глаза Мэриэл горели от слез. Она хрипловато спросила:

— Почему же не убили меня? Я спала в комнате рядом, когда все произошло.

— Это профессионалы, — ответил русский с состраданием. — У них не было причин убивать вас. Вы ничего не знали.

Пальцы Николаса крепче сжали ее плечо.

— Все кончено, Мэриэл, — сказал он. — Твои родители погибли, но они не предатели.

Ей бы радоваться. Но Мэриэл испытывала лишь боль при мысли о давней трагедии, о погубленной жизни родителей, тети, унижениях детских лет. Она посмотрела на русского:

— Как вы обо всем узнали?

— Я поставил перед собой цель разобраться в этом деле. Предполагалось, что они были нашими агентами, а я знал, что это не так. Многого уже не исправить. В книгах по истории полно лжи, выдаваемой за истину. Но по крайней мере ваш друг Николас Ли избавил вас от теней прошлого.

Мэриэл встала. Ее тело налилось свинцовой тяжестью, мысли заволокло туманом. Но она заставила себя распрямиться и, улыбнувшись русскому, сказала:

— Спасибо за то, что вы сделали.

Он улыбнулся в ответ и посмотрел на Николаса.

— Не благодарите меня. Я лишь прагматик, я не стремлюсь заглянуть в водоворот, но вот мистер Ли настоящий ураган, если чего-то хочет добиться. — Его темные глаза блеснули. — А он очень хотел. Я рад с вами познакомиться, мисс Браунинг. Ваш отец был настоящим джентльменом, а мать была мягкой, изящной и очень милой. Мне они оба искренне нравились.

Мэриэл перевела дыхание. Наконец из ее воспоминаний ушла горечь.

— Спасибо, — произнесла она. — Я перед вами в вечном долгу.

— Отдайте его мистеру Ли, — ответил Светланов. — Всю работу проделал он, а не я.

Мэриэл смотрела, как они пожали друг другу руки. Пожилой мужчина казался приземистым рядом с высоким, элегантным Николасом. Вероятно, она тоже подала ему руку. Позже она не могла вспомнить. Словно во сне вернувшись с Николасом в его комнату, Мэриэл не заметила прелести и утонченной роскоши, которыми славился отель. В голове бушевала неразбериха. Гонконг, суетливый и шумный, полный народу, вскоре сменился диким берегом где-то далеко в Тихом океане, где бесконечные волны разбиваются о неожиданные островки, защищавшие золотистые пляжи и скалистые берега.

— Я закажу чай, — сказал Николас. — Или тебе что-нибудь покрепче?

— Нет, лучше всего чай, — ответила она бесцветным голосом.

Его голос доносился до нее издалека, сквозь мысли о родителях, детские воспоминания, еще не отравленные тетиной горечью, и вдруг из глаз потекли накопившиеся за всю жизнь слезы, растапливая боль, негодование и отчаяние, смывая пагубное наследство родительской вины.

И тут Мэриэл почувствовала успокаивающее тепло его объятий.

Через некоторое время он произнес:

— Ну все! Хватит. Ты будешь плохо выглядеть, если не перестанешь плакать.

— Ни стыда, ни совести, — сказала она измученно.

— Только когда это необходимо. — Николас отстранил ее, а когда она попыталась прикрыть лицо, удержал ее руки. — Во всяком случае, — насмешливо произнес он, — ты не сможешь сказать, что я тебя люблю только за твою красоту. Сейчас ты выглядишь ужасно, а я люблю тебя сильнее, чем когда-либо. Скоро принесут чай.

— Замечательно, — ответила Мэриэл, неожиданно смутившись. Она вглядывалась в его лицо, но сверкающие зелено-золотистые глаза ничего не выдавали. Но все же он сказал, что любит ее, и многое сделал, чтобы доказать это, — ездил в Новую Зеландию и в Россию, привез сюда Аркадия Светланова. — Мне надо умыться, — сказала она. Кроме того, ей необходимо было побыть одной.

Он улыбнулся:

— Конечно.

Выглядела Мэриэл действительно ужасно: опухшие веки и красный нос. Избалованная зануда, подумала она с гримасой и повернула кран. Холодная вода остановила медленно текущие слезы.

Конечно, правда о ее родителях ничего особенно не изменит. Мэриэл сомневалась, что Светланов собирается поведать миру о случившемся. Значит, ее биография по-прежнему подвергает карьеру Николаса опасности. Но она так любит его за все, что он сделал!

Кое-как приведя себя в порядок, она вернулась в комнату. Поднос с чаем уже стоял на столе. Николас глядел из окна вниз на сады. Услышав ее шаги, он повернулся и внимательно посмотрел на нее.

— Уже лучше, — заметил он, улыбнувшись одними уголками губ.

— Не надо мне льстить.

У него удивленно взметнулись брови.

— Я никогда не был льстецом, — сухо ответил он. — Тебе, глупая, давно пора было бы это заметить.

— Весьма неудачная черта для дипломата.

— Я больше не дипломат, — невозмутимым тоном сообщил Николас — настолько невозмутимым, что сначала она не осознала всей важности этих слов.

А поняв, ахнула:

— О Господи, этого я и боялась! Неужели Сандерсон…

— Ради Бога, Мэриэл, — перебил он, — почему ты считаешь, что все происходит только из-за тебя? Похоже, ты слишком много о себе воображаешь.

Как он и рассчитывал, неприятная откровенность отвлекла ее от полных раскаяния переживаний, вызванных его сногсшибательной новостью.

— Правда? — ощетинилась она. — Тогда расскажи, почему ты решил бросить работу?

— Налей мне чаю, тогда расскажу.

Николас подождал, затем придвинул стул и сел, вытянув длинные ноги. Его аристократический профиль выделялся на фоне тяжелых малиновых портьер.

— Я подал в отставку, потому что столкнулся с выбором: карьера или ты, — сказал он, — и ты победила.

Мэриэл ошарашенно проговорила:

— Именно этот выбор я и не хотела перед тобой ставить.

— Я знаю. Ты так стремилась к самопожертвованию, так храбро приняла мучения, что тебе даже в голову не пришло поинтересоваться, чего хочу я.

— Не передергивай, — возмутилась Мэриэл, — я не просто…

— Нет? А я тебя не обвиняю. Ты многому научилась у своей тети, а она ожесточилась.

— Тетя делала, что могла, — не согласилась Мэриэл. — Она потеряла все, чем дорожила: свою семью, работу, будущее — все. Ее жизнь была разрушена.