Тайна Мэриэл - Доналд Робин - Страница 11

— Это было верхом грубости, — сказала Мэриэл, когда Николас взял ее под руку и повернул к лестнице. — Вы же дипломат и должны соблюдать этикет.

— Не люблю браконьеров.

— Он же не знал. И потом мне не нравится, когда меня сравнивают с кроликом или голубем, я не добыча.

— Неужели? — Улыбка его была холодной и безликой. — Думаю, вы ошибаетесь — мягкая и нежная добыча, ускользающая и загадочная, которая всегда настороже. — Он замолчал, а потом продолжил: — Я не вправе просить об этом и даже советовать, но на вашем месте я бы держался подальше от Питера Сандерсона. Он ничего не делает без скрытых мотивов.

Мэриэл пожала плечами.

— Может быть, его привлекает моя внешность, — холодно ответила она. — Это случается с мужчинами, судя по моему опыту, и как-то связано с репутацией, обычной для рыжих. Уверена, что мисс Уотерхаус уже жаловалась вам на это.

— Конечно, ваша внешность его привлекает, — согласился Николас. — Однако его ненависть ко мне может отодвинуть ваше соображение на второй план.

— Меньше всего мне бы хотелось быть втянутой во вражду, которую вы столь старательно разжигаете, — сказала она с неожиданной силой.

— Вы за спокойную жизнь? — По его тону она поняла, что он ей не поверил. — Хотя производите впечатление человека, который успел побывать в эпицентре стольких ураганов, сколько некоторым женщинам не выпадает за всю жизнь.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Сердце у нее сжалось. Конечно, ему ничего не известно, иначе к чему эти таинственные намеки? Взял бы и выложил факты.

В баре, хотя и полном народу, было относительно тихо, лишь иногда раздавались взрывы хохота. Мэриэл улыбнулась бармену, молодому человеку, которого Десмонд обучал всем секретам своего мастерства, мрачно кивнула Десмонду, когда тот с серьезным видом проводил их к столику, и села.

— Осуждает, — сказал Николас, когда Десмонд принял заказ. Глаза его светились скрытым светом. — Судя по всему, руководство отеля придерживается весьма строгих правил в отношении переводчиков. У вас не будет проблем?

— Нет, я ведь не их сотрудница. Кроме того, Лиз Джерман известно, что у меня нет привычки рассиживать в баре — с гостями или без. Если пойдут разговоры, я объясню, что была здесь по той же причине, что и вы, — потому что ваш шеф приказал вам пригласить меня.

Николас откинулся на спинку стула, изучая ее лицо. На губах его играла ироничная и вместе с тем заинтересованная улыбка.

— Вас это задевает?

— Ничуть, — спокойно ответила она.

— Тогда скажите, почему, на ваш взгляд, я не похож на дипломата.

— Вы… заметнее, чем большинство дипломатов, — ответила она, сердясь на него за настойчивость.

— Заметен?

Отлично. Ей удалось удивить его.

— Дипломаты обычно больше напоминают сотрудников службы безопасности, — объяснила она с осторожностью. — У них вырабатывается привычка сливаться с фоном. Сомневаюсь, что найдется фон, с которым сольетесь вы. Вы выделяетесь, от вас идут волны, люди, когда вы появляетесь, обращают на вас внимание. Они прислушиваются к вам непроизвольно, вам не надо просить слова. Это не типичные для дипломата качества, но уверена, что если кому и удастся извлечь из них пользу, то именно вам. А когда вы сердитесь, ваше спокойное и уверенное благоразумие исчезает.

Мэриэл не удалось избежать некоторого цинизма в словах.

— Вы просто начитались романов, — язвительно заметил Николас.

Радуясь, что ее замечание пошатнуло его непоколебимое высокомерие, она усмехнулась.

— Да, я их читаю, — весело призналась она, — и многое другое тоже. Но вы ничего не сказали о главном — отличная тактика уйти от разговора.

Уголки его губ поднялись в холодной улыбке.

— Ради протокола, — сказал он. Ровный тон привлек ее внимание скорее, чем если бы он закричал. — Я с двенадцати лет хотел стать дипломатом. Собственно говоря, я даже не помню, хотел ли я быть кем-то еще.

— Даже шофером пожарной машины?

Его улыбка не стала теплее. Глаза сверкали из-под темных ресниц, волосы откинуты назад.

— Не помню, — ответил он. — Но матушку мою наверняка хватил бы удар, узнай она, что ее ребенок выбрал столь плебейскую профессию.

Словно тина в пруду, в памяти вновь всплыл подслушанный разговор о его детстве.

— Насколько я понимаю, у вас нет ни сестер, ни братьев?

— Да. — Он знал, что она слышала сплетни, она догадалась об этом по острому взгляду, которым он ее одарил, однако выражение его лица не изменилось. — А у вас?

— Я тоже была единственным ребенком, — ответила Мэриэл и, переходя в атаку, спросила: — Вы любите свою работу?

— Она отвечает моим романтическим устремлениям, — сказал Николас без энтузиазма. — Здравый смысл подсказывает, что то, чем я занимаюсь, вносит лишь скромный вклад в счастье человечества, но по крайней мере это позитивный вклад. Я стараюсь. Это требует полностью задействовать ум и поддерживает меня в постоянной форме. Не могу представить себе ни одну профессию, которая давала бы мне то же самое.

Возможно. И тем не менее, когда им принесли напитки, Мэриэл подумала, что он может ошибаться. Она совершенно не сомневалась, что он добился бы успеха в любом деле, которое выбрал бы, но ей почему-то казалось, что дипломатия — не его призвание.

У себя за спиной она услышала:

— Вот ты где, Николас. Я тебя искала. — Ровный, сдержанный голос принадлежал женщине.

Сьюзан Уотерхаус. Мэриэл смотрела, как Николас встает из-за стола.

— Мисс Браунинг, — прохладно улыбнулась Сьюзан. — Извините, не хочу вам мешать, но я совершила одну глупость и хотела бы на минутку похитить Николаса, чтобы он посоветовал, как мне выйти из положения.

В ответ Мэриэл тоже улыбнулась, но промолчала.

— Я на минуту, — сказал ей Николас и отвел Сьюзан в дальний угол зала.

Мэриэл старалась не смотреть на них, но не могла не заметить, что в основном говорила Сьюзан, а выражение лица Николаса оставалось неизменным.

Когда он вернулся, ее бокал был уже пуст.

— Извините, — произнес он спокойно. — Если вы закончили, то в ресторане нас ждет столик.

Он забронировал самый лучший столик в ресторане, специализирующемся на традиционной кухне юга страны. Мэриэл здесь никогда не была, поэтому с восхищением разглядывала голубой зал. Белые свечи были увиты азалиями таких же розовато-золотистых и красных оттенков, что и старомодные букетики на прекрасном фарфоровом сервизе.

— Здесь очень красиво.

— У этого ресторана великолепная репутация, — ответил Николас.

И космические цены! Ну да ладно, у него ведь богатый отец.

Блюда оказались превосходными. Надо будет обязательно поблагодарить поваров, подумала Мэриэл и принялась с аппетитом есть крабовый суп и замечательного тушеного цыпленка с креветками и колбасой, неторопливо запивая еду отличным вином, французским и калифорнийским.

— Пожалуй, я никогда не ела ничего более вкусного, — выдохнула она.

— Южная Каролина славится хорошей кухней. Но вам-то это должно быть известно, вы ведь здесь уже бывали?

— Да, в последние годы довольно часто. И крабовый суп пробовала, — ответила она. — Он был неплох, но здесь его готовят просто великолепно. А для восхитительного шоколадного мусса я просто не могу подобрать слов!

Николас засмеялся, и внезапно Мэриэл осознала, что он все это время был в напряжении из-за каких-то скрытых переживаний. Возможно, от вина у нее развязался язык, и, улыбнувшись ему долгой, томной улыбкой, она с озорством заявила:

— В Новой Зеландии ничего похожего вы не найдете!

Он опустил ресницы, пытаясь скрыть свои мысли, затем вдруг внезапно поднял глаза с холодным зеленоватым огоньком.

— Может быть, не совсем такое же, но у нас появляются и свои кулинарные традиции, нечто вроде средиземноморской и азиатской кухни на английской основе. Сколько, вы сказали, прошло, как вы не были дома?

— Дома? Я отвыкла считать Новую Зеландию домом — для меня это скорее три островка на другом конце света. — Испугавшись, что слишком разоткровенничалась, Мэриэл прикусила непослушный язык. — Десять лет.