Мятежная - Рот Вероника - Страница 24

Линн сжимает губы.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего, – отрезает она. Качает головой. – Просто они куда-то идут, одни, на ночь глядя.

– Похоже, ему понадобится помощь всех его друзей, – говорю я. – Вся эта штука с Зиком, и все такое.

– Ага. Что за кошмар. Вот он был с нами, и тут…

Она вздыхает.

– Без разницы, как долго ты учишь человека быть храбрым… Ты никогда не узнаешь, чему он научился, пока не произойдет что-то серьезное.

Она внимательно смотрит на меня. Я никогда не замечала, какие у нее странные глаза. Карие, с золотом. Сейчас у нее уже немного отросли волосы, и еще я подмечаю изящный нос, полные губы… Она потрясающая, хотя и не старается такой выглядеть. Я ей завидую, но потом понимаю. Линн, должно быть, терпеть этого не может. Именно потому и побрила голову.

– Ты храбрая, – говорит она. – Но ты сама в курсе. Но я хочу, чтобы ты знала – я так считаю.

Она делает мне комплимент, но у меня все равно складывается ощущение, что она сказала какую-то гадость.

– И не профукай, – добавляет Линн.

Спустя пару часов после того, как я перекусила и вздремнула, я сижу на краю матраса и меняю повязку на плече. Снимаю футболку, оставаясь с голым торсом. Вокруг куча лихачей, которые переговариваются и смеются. Я едва заканчиваю мазать рану, когда слышу взрыв смеха. Юрайя бежит по проходу между матрасами, закинув на плечи Марлен. Ее лицо раскраснелось, и она машет рукой, когда он проносит ее мимо.

Линн, сидящая на соседнем матрасе, хмыкает.

– И как он только может флиртовать?

– А что ему, ходить, волоча ноги и хмурясь? – усмехаюсь я, прижимая повязку к ране. – Может, тебе стоило у него поучиться.

– Еще чего, – фыркает она. – Ты все время хнычешь. Пора называть тебя Беатрис Прайор, королевой трагедий.

Я встаю и тычу ей в руку кулаком, сильнее, чем в шутку, но слабее, чем в настоящей драке.

– Заткнись, – говорю я.

Даже не глядя на меня, она сводит мой удар на нет.

– Я не собираюсь слушаться Сухарей.

Но я вижу, что она слегка улыбнулась.

– Готова? – спрашивает Линн.

– Куда собрались? – произносит Тобиас, проходя между матрасами и становясь в проходе. Я весь день с ним не разговаривала и не знаю, чего ожидать. Будет ли наше общение таким же стесненным или вернется к нормальному?

– На верхушку «Хэнкок Билдинг», за эрудитами следить, – отвечает Линн. – Хочешь с нами?

Тобиас кидает на меня многозначительный взгляд.

– Нет, у меня еще здесь дела есть. Будьте поосторожнее.

Я киваю. Я знаю, почему он не хочет идти. Тобиас любой ценой избегает высоты. Он касается моей руки, на мгновение меня придерживая. Я напрягаюсь. Он не прикасался ко мне со времени нашей ссоры. Он отпускает мою руку.

– Еще увидимся, – невнятно бормочет он. – Не наделай глупостей.

– Спасибо за доверие, – хмурюсь я.

– Я не это имел в виду, – говорит он. – В смысле не давай другим наделать глупостей. Они тебя послушаются.

Он наклоняется ко мне, будто хочет поцеловать, но в последний момент решает этого не делать и прикусывает губу. Мелочь, но все равно выглядит, как отчуждение. Стараясь не смотреть ему в глаза, я бросаюсь следом за Линн.

Мы идем по коридору к лифтам. Лихачи уже разрисовали стены цветными квадратами. Для них жилище правдолюбов – лабиринт, и они хотят нормально ориентироваться в нем. Я пока знаю дорогу только к самым основным местам – спальням, кафетериям, вестибюлю и месту допросов.

– Почему люди ушли из района Лихачества? – спрашиваю я. – Ведь там нет предателей, так?

– Нет, они у эрудитов. А в нашем районе больше всего камер наблюдения, – отвечает Линн. – Скорее всего у эрудитов есть к ним доступ, а искать камеры можно до бесконечности. Поэтому мы решили лучше просто исчезнуть.

– Умно.

– С нами бывает.

Линн тыкает пальцем в кнопку первого этажа. Я гляжу на наши отражения в зеркалах на дверях. Она выше меня ростом на пару дюймов, но, несмотря на свободные штаны армейского покроя и рубашку, видно, что у ее тела все изгибы и выпуклости в полном порядке.

– Что? – осведомляется она.

– Зачем ты побрила голову?

– На инициации, – отзывается она сразу. – Я без ума от Лихачества, но парни из нашей фракции не рассматривают девушку в качестве серьезного соперника. Мне это надоело, и я решила, что надо выглядеть не совсем, как обычная девушка. Возможно, тогда они станут воспринимать меня по-другому.

– Тебе можно было бы использовать, что тебя недооценивают, в свою пользу.

– Ага, тогда потом? Прикидываться, что падаешь в обморок каждый раз, когда происходит нечто пугающее?

Линн закатывает глаза.

– Ты не думаешь, что я напрочь лишена достоинства или что-то вроде?

– Я думаю, что лихачи постоянно ошибаются, отказываясь хитрить, – произношу я. – Не всегда надо бить людям по мордам со всей силы.

– Может, тебе пора в синее переодеться, – отвечает она. – Если ты собираешься вести себя, как эрудит. Кроме того, ты поступила точно так же, только голову не брила.

Я выскакиваю из лифта прежде, чем ляпнуть что-нибудь, о чем буду жалеть. Линн отходчива, но и вспыльчива, как большинство лихачей. Как и я, за исключением того, что лишена первого качества.

Перед дверьми расхаживают несколько лихачей с большими ружьями, высматривая, не собирается ли кто вломиться. Рядом с ними стоят несколько человек помоложе. Юрайя, Марлен, Шона, сестра Линн и Лорен, которая готовила к инициации неофитов, выросших в Лихачестве, точно так же, как Четыре готовил перешедших из других фракций. Когда она поворачивается, ее проколотое сережками сверху донизу ухо сверкает в свете ламп.

Линн останавливается рядом с ними, и я наступаю ей на пятки. Она ругается.

– Какая очаровашка, – замечает Шона. Они не слишком похожи, за исключением цвета волос, каштанового, но у Шоны они до подбородка, как у меня.

– Да, это моя цель, быть очаровашкой, – отвечает Линн.

Шона обнимает ее за плечи. Странно видеть Линн вместе с ее сестрой. Видеть, что у Линн есть кто-то, с кем она держит связь. Шона бросает взгляд на меня, и ее улыбка пропадает. Она смотрит с тревогой.

– Привет, – говорю я, поскольку сказать больше нечего.

– Здравствуй, – приветствует она.

– О боже, мама тебе уже наговорила, так ведь, – говорит Линн, прикрывая лицо рукой. – Шона…

– Линн, заткнись немедленно, – рявкает Шона, напряженно глядя на меня. Так, будто я в любой момент могу на нее броситься. Или напасть, используя особые силы моего мозга.

– О, Трис, ты с Лорен знакома? – оглядев меня, спрашивает Юрайя.

– Ага, – отвечает Лорен прежде меня. У нее резкий и отчетливый голос, будто она хочет одернуть Юрайю, хотя, судя по всему, это естественная манера поведения. – Она прошла через мой пейзаж страха во время инициации. Так что знает меня лучше, чем следует.

– Правда? А я считал, что перешедшие были в пейзаже у Четыре, – отвечает Юрайя.

– Если бы он это кому-нибудь позволял, – хмыкнув, произносит она.

У меня внутри теплеет. Ведь мнеон разрешил.

Вдруг я замечаю позади Лорен что-то синее и присматриваюсь.

И начинается стрельба.

Стеклянные двери разлетаются вдребезги. На тротуаре снаружи появляются лихачи с синими повязками на руках. У них в руках странные пистолеты, каких я еще никогда не видела, из стволов исходят яркие лучи.

– Предатели! – кричит кто-то.

Лихачи одновременно вскидывают оружие. Мне выхватывать нечего, и я ныряю в сторону, прикрываясь за их спинами. Осколки хрустят под подошвами. Я достаю из заднего кармана нож.

Вокруг меня люди падают на пол. Мои товарищи по фракции. Самые близкие друзья. Все – мертвые или погибающие от ран. Уши закладывает от свиста пуль.

И я замираю. Один из голубых лучей останавливается у меня на груди. Я бросаюсь в сторону, чтобы уйти с линии огня, но недостаточно быстро.

Раздается выстрел, и я проваливаюсь в темноту.