Спящий бык - Соколов Лев Александрович - Страница 7

— Разве на вертеле есть разница? — Спросил в пустоту гигант.

И я понял, что он не безумен. Или возможно, безумен на свой лад. А сейчас он просто… забавляется.

Я не отводя от застывшей фигуры сделал неуверенный шаг назад.

— Некуда бежать, — покачал бочонком своей головы хозяин не глядя на меня. — Козел потерялся. Козел потерял теплую шкуру. Без теплой шкуры козел не уйдет далеко. Замерзнет. Незачем бежать. Я не люблю мороженное мясо.

"Что ж ты за погань?" – подумал я, а в животе кто-то словно перемешивал ложкой все внутренности, и ноги совсем ослабели. Теперь вокруг костра я рассмотрел разбросанные грязно-серые осколки костей…

— Я буду хорош с козликом, — продолжал бубнить гигант. — Не стану его сразу убивать. Оторву сперва одну ногу. А козлик за это пусть греется у костра и поет мне песни… Оторву вторую ногу, а козлик пусть развлечет меня ужимками. Разве нужны ноги для того чтобы лежать у костра?

Я сделал еще шаг назад.

— Козел замерзнет – снова предупредил гигант.

— Мороженное не любишь… — пробормотал я, отступая. — Ну так сам паскуда будешь из снега выкапывать!

— Не пойду наружу, — качнул головой гигант. — Лютая зима. Надо беречь силы.

— Точно… Вот и не ходи. — Согласился я делая еще шаг назад.

— Не пойду. Синфирр принесет мне козла еще теплым…

Вне света, за гигантом что-то зашуршало, и из-под его колена струясь выползла какая-то тень. Я отступил еще и уткнулся в стену больно ударившись плечом. Поворот… Грудная клетка ходила ходуном, и в глазах слегка мутилось. Что-то поползло от хозяина пещеры ко мне, огибая костер по большой дуге, почти на пределе видимости. Я не видел толком что. Сперва подумал что змея, но потом в свете костра мелькнуло белесое как глаз тухлой рыбы, разделенное на сегменты тело. Это был червь или многоножка… Я не хотел знать. Развернувшись я бросился вон из пещеры, к тускло белевшему в лунном свете пятну снега у выхода. Меня крутило от страха и мысли, что сейчас я споткнусь или стукнусь головой о какой-нибудь выступ и упаду… За спиной шуршало… Я вылетел наружу и холод снова принял меня. Я отбежал сколько-то шагов и обернулся посмотреть – может быть тварь не рискнет преследовать меня снаружи. Черви теплокровные или нет?.. Из пещеры выползла белесая тень и мелькнув в лунном свете соскользнула с дорожки внедрившись под снег. Слой здесь был неглубокий и я увидел, как снег вспухает приближающийся ко мне дорожкой. Да как быстро! Я взвизгнул как свинья под ножом и снова побежал вниз. Река журчала, но мне казалось, что я слышу как за спиной все ближе шуршит.

Я бежал, оступаясь в снегу, давясь своим дыханием, вздрагивая от холода, который с каждым вдохом отбирал у меня тепло и леденил гортань. Выбиваясь из сил я обернулся. Твари не было. Нет! Снег снова вспух! Я бросился дальше чувствуя, что из глаз катятся слезы. Не убежать. Я уже выбился из сил. Она будет душить меня, или у неё есть зубы?.. Эта мысль подстегнула, но не надолго.

Тогда я увидел дерево.

Одно дерево уже сегодня обмануло меня призраком добычи огня. То дерево вцепившееся в скалу, возможно было живо. Но это дерево явно давно умерло. Корявый, но могучий, лишенный коры ствол валялся вмерзшим в речной лед. Корни дерева были у нашего берега макушка – у другого. Я переберусь на ту сторону, отломаю по пути какой-то сук и встречу тварь на том берегу. Если она поползет по стволу, я хотя бы смогу её нормально видеть… Я устремился к дереву. Корни были обломаны, ветвей тоже было мало. Возможно их оторвало, пока ствол тащило по реке, а возможно и пещерный урод отломал их в свое время для костра… За спиной шуршало. Я вскочил на ствол, и балансируя на онемевших ногах поскакал к другому берегу. Что-то скрипнуло за спиной. Обернулся, — тварюга не смущаясь вползала на ствол. Я попытался повернуться обратно, но замерзшие ноги не слушались меня. Я покачнулся чтобы удержать равновесие наступил на здоровую ветвь, которая торчал из ствола справа от меня, устремленная в сторону. В следующую секунду я услышал треск и понял, что этого не следовало делать. Ветвь подломилась и я вместе с ней ухнул в ледяную воду.

Я ведь уже довольно сильно замерз, и должен был меньше чувствовать. Но я как будто свалился в кипяток. Тело скрутило болью. Я чуть не выпустил весь воздух из легких. Это была не вода! В этом не было ничего от ласковой воды, которую я знал и любил. Я попал в среду, в контрой человек не может существовать. Скоре от боли и неожиданности, чем сознательно я успел ухватить правой рукой сук, и возможно именно поэтому не ушел на дно. Здоровая деревяха, ветвь охватом чуть меньше моего бедра. Именно на её толщину я и купился, а она видать оказалась надломленная, отломилась как прутик… С лица будто заживо сдирали кожу, ноги тут же перестали ощущаться, а в промежность будто вколотили ледяной кол. Я забился в воде, подтянул левую руку и тоже ухватился за сук. Сук и вытянул меня на поверхность. Сам бы я уже не выплыл. Я почувствовал воздух и выплюнув воду сделал судорожный вдох. Меня тащило течением лицом вперед, это была быстрая река. Я обернулся, — погрузившееся в воду ухо обожгло – ствол оставался все дальше. Тварь сидела на нем и вроде шипела, но нырять за мной не пробовала. Облегчения я не ощутил. Я умирал. Я намертво вцепился в деревяшку… Рук я уже совсем не чувствовал, только видел, что они еще не разжались. Деревяшками хватаюсь за деревяшку… Ноги болтались внизу как не принадлежащая мне тяжесть. Я не мог отпустить ветвь чтоб добраться до берега – я бы просто сразу пошел на дно. Я не мог залезть на ветвь верхом – не было сил, да она бы и не удержала, и я просто снова сверзился бы в воду. Я мог только держаться, стараясь, чтобы вода не захлестнула меня. Вот только от холода я уже почти перестал дышать. Это были уже какие-то судорожные толчки воздуха, а не дыхание. И они становились все реже и реже.

Я начал соскальзывать с ветви. Нырнул с головой. Вынырнул. Вроде бы я увидел, как с одного из пальцев вцепившегося в ствол, у меня слез ноготь… Потом уже стройного восприятия не было. Звездное небо… Опять накрыло с головой. Темнота… Сколько прошло времени? Я пытался уцепиться в ветвь зубами… Та мне кажется… Темнота… Какая-то скала, нависая, проплывала мимо… Конечно это я проплывал… Темнота. Мой труп унесет в долину, потом дальше, в океан. Рыбы съедят… Но по крайней мере не безглазая тварь и её хозяин… Хотя, кто знает, что у них тут в океане… Темнота. Я больше не мог с ней бороться. Я сдался, и успел огорчиться. Я все-таки сдался. А ведь есть люди, в которых огонек не гаснет до самого конца. Я уже не видел огонька. Он погас, и я пожалел, что успел почувствовать это. Наверно я бы разжал руки если бы мог. Может и разжал. Я ничего не могу про это сказать, потому что темнота получила меня.

Я собирал себя по кусочкам. Возможно я был похож на осторожную подводную лодку, которая не спешит выныривать на поверхность. Про выныривать – это я конечно не про воду. Не в воде я уже был, это я понял. Была боль в мышцах и костях. И во всем. Я даже не мог сказать, где её нет, или хотя бы, где она меньше. Её было так много. Но это была даже не честная чистая боль. Это была боль с дурнотой и слабостью. Отвратительное сочетание – боль со слабостью, которую ощущаешь каждой клеткой. Это было так невыносимо, что я снова ускользнул в темноту. Мы с ней уже сдружились. Если ты уже попал её в лапы, чего ж её бояться? Она приняла меня и стерла как губка стирает мел с доски. Второй раз я вынырнул в сознательнее состояние когда услышал голоса. А может, я их и раньше слышал. Просто голоса были, когда я очнулся. Я не мог понять что они говорят, слова шли фоном, это раздражало. А веки все равно не открывались. Как у Вия… Поднимите мне веки… Не хотите? Ну и хрен с вами… — Убрать перископ, срочное погружение. Темнота.