Шоковая волна - Девис Дороти - Страница 12

5. Ничего не сказал мисс Ингрэмс о том, что собирается вернуться в свой служебный кабинет на факультете. Время его ухода из здания факультета отмечено как десять пятнадцать вечера.

6. Тело найдено в пять пятнадцать утра следующего дня старшим уборщиком Питером Расмусоном.

7. В девять часов вечера Ричард отвез экономку миссис Гордони в Бейкерстаун и поехал в Центр искусств на репетицию. Оставался там до полуночи. Приехав домой, решил, что отец дома и уже лег спать. В пять тридцать утра позвонили от шерифа.

8. Ловенталь провел вторую половину дня с деканом Борком и Дж. Р. Форбсом. Обсуждали будущее физического факультета и возможность возобновить исследовательскую работу.

Комментарии свидетелей:

Борк: «Он был весел, очень общителен, возлагал на Форбса большие надежды».

Форбс: «Казался подавленным, напускная веселость была очевидной, так он всегда вел себя на людях».

Ричард: (об отце за ужином) «Он был чем-то озабочен, но словоохотлив. Когда он говорил, я уловил какой-то скрытый смысл в его словах и сказал ему об этом. Он ответил: „Считай это капризом, волнением в крови…“ Как всегда он цитировал Шекспира, что меня немного успокоило».

Мисс Ингрэмс: «Он казался совершенно спокойным. Но потом я подумала, что он мог бы сказать мне, что по дороге домой зайдет в свой кабинет».

Миссис Гордони: «Он сказал мне, когда вышел в кухню: „Знаете, что мне в вас нравится, миссис Гордони? Если вы готовите рагу, то это настоящее рагу“».

9. Символ мира, нарисованный кровью на доске стола, возможно, сделан щеточкой для чистки пишущей машинки (отпечатки пальцев пока не обнаружены).

10.  О?Мэлли. Ведение следствия: разрабатываются несколько версий. Бесспорным является то, что Ловенталь застал нарушителя или нарушителей врасплох, когда они совершали акт вандализма в его кабинете. (Здание всегда закрывается в восемь вечера, но примерно у двадцати сотрудников имеются ключи.) В здание можно проникнуть через подвальное помещение. Полицейские, охраняющие его в ночное дежурство, ежечасно проверяют, надежно ли закрыты все входы и выходы. Нарушений не было. Свет в коридорах горит до пяти часов утра, когда его выключает дежурный уборщик.

Когда Расмусон открыл дверь кабинета Ловенталя, в нем горел свет. (Дверь кабинета не была заперта.)

Я снова пробежала глазами некролог в газете и подумала, что зря побеспокоила Нору. Некролог в газете ничем не отличался от фотоэкземпляра, присланного в отель Норой. Однако что-то остановило мое внимание. Я снова тщательно перечитала некролог в газете. В чем же их различие? Хотелось бы знать, но я отнюдь не горела желанием возвращаться в отель за фотокопией Норы. Теперь сомнения будут мучить меня весь день. Поэтому я решила вернуться в отель.

В своей комнате я обнаружила мужчину. Он отодвинул кровать от стены и что-то делал с плинтусом. Я немедленно решила, что он устанавливает подслушивающее устройство. Но мужчина тут же поднялся, извинился за то, что напугал меня и сунул инструмент в карман. Затем он показал мне свое удостоверение: Эдвард Ковач, служащий городской осветительной системы. Он объяснил мне, что снимал старую электропроводку, так называемые «макароны», когда-то протянутую непрофессионально.

— Почему бы вам не позвать управляющего, мэм, чтобы успокоиться?

Я так и сделала, а пока мы его ждали, я смотрела на кусок провода, который зачем-то дал мне электрик. Я видела такую проводку во многих помещениях. Но отель совсем новое здание, не прошло еще и пяти лет, как он был построен. Я ничего не сказала об этом ни электрику, ни управляющему, который подтвердил, что позволил электрику войти в мою комнату. Поэтому дверь моего номера была оставлена открытой. Но когда я пришла, дверь была заперта. Возможно, захлопнулась от сквозняка. Возможно.

Я спустилась к машине, забыв даже, зачем вернулась в отель. Подумав немного об электрике, я направилась к телефону-автомату. Отыскав в телефонной книге фамилию и домашний телефон электрика, я набрала номер и попросила Эдварда.

— Он дежурит сегодня в полицейском участке, — ответил мне женский голос.

— Как мне его найти? — спросила я.

— Попробуйте позвонить шерифу. Кто ищет его?

— Из Городской финансовой компании, — соврала я, глядя на вывеску через улицу.

Повесив трубку, я решила, что сейчас именно тот момент, когда мне следует нанести визит шерифу Джону Дж. О’Мэлли и вручить ему должным образом свои верительные грамоты.

* * *

Огромное каменное здание администрации графства было построено в конце прошлого столетия. В нем помещались все учреждения графства, архивы и даже тюрьма. Оперативный отдел, офис шерифа и тюрьма находились на нижнем этаже с входом с заднего двора. Возле здания стояли помимо кареты полицейской лаборатории еще несколько служебных машин.

Я нисколько не была бы удивлена, если бы шериф отказался меня принять, но он попросил меня подождать, пока не закончится совещание в кабинете медицинского эксперта. Атмосфера офиса шерифа, да и всего оперативного отдела, несмотря на современную мебель, напоминала те времена, когда отправление правосудия находилось в одних руках. Я поделилась своим впечатлением с помощником шерифа.

— Мы еще храним кое-что из старых традиций, — ответил тот. — Например, мистер О’Мэлли готовит пищу заключенным, получая за это поденно. Прошлой осенью он построил себе квартиру на этой территории, и теперь они с женой живут здесь. Мы, профессионалы, полицейские офицеры, можно сказать, карьерные кадры, но есть и другие особые полицейские силы, они сохраняют традиции старых «комитетов бдительности». [1]Две недели в году у них учеба и тренировки в полицейской школе штата, у шерифа особая забота о них, чтобы они всегда были в форме — гимнастика, стрельба по целям, тренировки. У нас один враг, мэм. Это мое личное мнение. Небольшое словцо на четыре буквы.

Очевидно у меня был вид шокированной дамы. А ему только того и надо было. Его строгое лицо расплылось в широкой улыбке.

— Пиво.

Я поинтересовалась численностью и тех и других сил.

— Регулярных полицейских у нас двадцать четыре человека плюс, разумеется, священник. А в особых — около сотни. Они все добровольцы и не на жаловании. Они — как бы это сказать, да вы знаете эту поговорку, — больше католики, чем сам папа римский. Некоторые и вправду такие. Я с удовольствием ухожу домой, когда кончаю дежурство, снимаю обувь и забываю все о работе, а вот эти ребята продолжают околачиваться здесь и ждут, чем бы заняться.

— Почему они не становятся профессиональными полицейскими?

— Хороший вопрос, мэм. Мне самому хотелось бы это знать.

Спустя несколько минут я лицезрела миссис О’Мэлли. Она задержалась у стола, чтобы взять подписанную форму, подтверждающую, сколько порций тюремной еды она сегодня выдала заключенным. Она отнюдь не напоминала почтенную матрону. Такой миловидной блондинке с капризным лицом, которую я видела перед собой, небезопасно было общаться с заключенными, подумала я. Наверное, она все же не сталкивается с ними, а занимается попечительским надзором над тюремной кухней. Миссис О’Мэлли посмотрела на меня с явным любопытством.

Помощник шерифа представил меня:

— Миссис Осборн, журналистка. Шериф попросил ее подождать.

— У Джона Джозефа еще не было ленча. Это вы пишете о Стиве Хиггинсе?

— Да, я.

— Я так и подумала, — заметила она, явно спеша по своим делам. — Не хотите ли заглянуть в нашу кухню, пока ждете шерифа?

— С удовольствием, — согласилась я.

— Конечно, в ней нет ничего особенного, — заявила миссис О’Мэлли, когда мы шли по коридору к двери, ведущей в тюремное крыло здания, — но если вам больше нечего делать, почему бы не посмотреть. — Звонок на двери прозвучал так громко, что, казалось, отозвался в каждом уголке здания. Столь же всепроникающим был запах карболки, хотя даже он не смог заглушить вонь сточных вод и противный запах плесени.