Военные загадки Третьего рейха - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 38

В ту пору — это был май 1944 года — Шелленберг особенно нервничал. Со дня на день ожидалась высадка союзников. Кроме того, Шелленберг ожидал покушения на Гитлера. Об этом я, конечно, ничего тогда не знал, но сегодня общеизвестно, что Шелленберг был осведомлен о предстоящем покушении и своей разведслужбой, и людьми, имевшими контакты с американцами в Швейцарии. Ему было известно, что Гиммлер при всей его нерешительности склоняется к тому, что Гитлера следует убрать. Ему было также известно, что Кальтенбруннер только ждет предлога, чтобы уничтожить Гиммлера. Чем труднее становилось положение Шелленберга, тем больше он полагался на Керстена, массажиста Гиммлера и его «отца исповедника», делавшего все возможное, чтобы Гиммлер почаще прислушивался к советам Шелленберга. Ежедневные общения Керстена с Гиммлером стали важным каналом связи, по которому Шелленберг мог передавать информацию и предвзято составленные донесения. Вскоре после моего возвращения из Айгена положение еще больше осложнилось. Началась давно ожидавшаяся высадка союзных войск в Нормандии. Керстен пришел ко мне, заламывая руки. «Гиммлер все еще колеблется, — сказал он. — Говорит, не доверяет больше своим высшим офицерам, а следовательно, не может устроить путч».

События развивались стремительно.20 июля было предпринято покушение на Гитлера. Гиммлер, у которого совесть была нечиста, постарался все загладить, с безжалостной жестокостью преследуя заговорщиков и их сторонников.

Тогда же доктор Говертс вернулся из Швейцарии, где он изучал возможности издания астрологического журнала. Во время нашей беседы он не скрывал своего разочарования с связи с неудавшимся покушением и колебаниями Гиммлера. Мне казалось, что теперь уже не избежать худшего, а все мои старания пропали впустую. Я сообщил доктору Говертсу, что, если это возможно, я бы хотел отойти от СС. Но он был против, говорил, насколько это важно — поддерживать прямые контакты с самым могущественным человеком третьего рейха, любой ценой оказывая на него посильное влияние, на худой конец, просто получая ценную информацию для групп сопротивления. Таким образом, мне пришлось до печального исхода продолжать играть опасную роль астролога Генриха Гиммлера.

Гиммлер 20 июля 1944 года

Агенты и разведчики Шелленберга заблаговременно предупредили Гиммлера — на этот счет не должно быть сомнений — о заговоре 20 июля, имевшем цель убить Гитлера. Планы самого Гиммлера относительно путча тогда еще только обсуждались и выверялись по астрологическим картам в Айгене. Заговорщики работали во всех важнейших ведомствах; разведдонесения об их деятельности регулярно поступали к Гиммлеру. При каждой новой встрече с Шелленбергом он получал свежую информацию. В астрологических вычислениях, которые я для него готовил, Гиммлера прежде всего интересовало: «Какой смертью умрет Гитлер?» и «Как долго ему осталось жить?»

Отвечая на эти вопросы, я говорил, что Гитлер не погибнет от рук убийц. И тогда Гиммлер мрачнел, становился угрюмым или замирал с какой-то тупой и елейной улыбкой на лице, что так не вязалось с его характером. И несмотря на все мои предостережения, Гиммлер предпочел дождаться исхода покушения. Он надеялся, что, если оно окажется успешным и Гитлер будет убит, ему самому не придется совершать переворот, который обсуждался в апреле и мае. Располагая разведдонесениями, Гиммлер имел возможность поиграть в политику. Он колебался, продолжая вести двойную игру, и упускал драгоценное время.

После неудавшегося покушения на жизнь Гитлера 20 июля доктор Говертс, который поддерживал тесные контакты с Геро фон Геверницем, сотрудником Аллена Даллеса из Управления стратегических служб в Берне, сообщил мне, что польской разведке о заговоре Штауфеберга стало известно еще 10 июля. В разведку поступил запрос о возможной реакции со стороны польских и украинских групп сопротивления в случае переворота в Германии. Из этого следовало, что Шелленберга могли оповестить о заговоре и другие источники. Немецким оппозиционерам это важно было знать. Шелленберг и его разведслужба располагали информацией о готовящемся путче и не препятствовали ему! А поскольку Шелленберг был близким человеком Гиммлера, было бы невероятно, если бы этот вопрос не обсуждался и с ним.

Шелленберг не раз жаловался мне на нерадивость своих агентов, бесполезность их донесений. Прежде всего, говорил он, ему не хватает хороших, прямых контактов с английскими и американскими политиками. И вот однажды я предложил представить ему надежного человека, который бы помог наладить такие контакты. У этого человека, сказал я, мать англичанка, она состоит в дружеских отношениях с женой одного из ведущих английских политиков. Шелленберг с восторгом принял мое предложение и просил поскорее устроить встречу с этим человеком, которым был не кто иной, как доктор Генри Говертс.

Когда я передал это Говертсу, он сказал: «Если мои созвездия благоприятствуют, я готов». Созвездия были благоприятны. И я устроил Шелленбергу встречу с Говертсом. Гарцвальд мне показался наиболее подходящим для этого местом, ибо там Говертс, пожелавший убедиться в том, что служба СС заранее знала о готовящемся на Гитлера покушении 20 июля, встретился бы не только с Шелленбергом, но и с Феликсом Керстеном. Конфиденциальную беседу Керстен им устроил сразу после обеда в день нашего приезда. Во время прогулки Керстен показывал многочисленным гостям свое поместье, а на подходе к свинарникам предложил Шелленбергу и Говертсу, поскольку те уже осмотрели свинарники, продолжить прогулку по лесам поместья, и вот тогда доктору Говертсу было сказано, что СС ничего не знало о заговоре Штауфенберга и было им застигнуто врасплох. Между Шелленбергом и доктором Говертсом установились тесные и дружеские контакты.

22 июля, два дня спустя после неудавшегося покушения, мне позвонил Феликс Керстен и передал несколько срочных заказов от Гиммлера. Речь в них шла о состоянии здоровья Гитлера и о последствиях покушения на его жизнь. Керстен был настолько возбужден, что не смог закончить телефонный разговор, вместо него это сделал секретарь. Керстен требовал, чтобы я немедленно выехал в Гарцвальд. Керстен жил тогда в постоянном страхе за свою жизнь, ибо и он был причастен к заговору 20 июля; руководитель группы сопротивления доктор Лангбен был арестован еще до 20 июля, а затем гестапо схватило его друга Венцеля фон Тойченталя. Едва увидев меня, Керстен сразу стал допытываться, не грозит ли ему опасность, не лучше ли ему вернуться в Стокгольм. Я повторил свой прежний астрологический прогноз — ему вообще ничто не угрожает.

Накануне вечером,12 августа, за день до нашей встречи, Керстен вернулся от Гиммлера. «Рейхсфюрер сам оказался в весьма затруднительном положении в результате этого путча, — сказал он, — а потому хотел, чтобы вы перепроверили его гороскоп. Я его увижу через несколько дней. Он желает знать, как это все отразится на нем. А затем вы должны будете детально заняться моим гороскопом. Как бы эта ужасная история не довела нас всех до беды!»

После 20 июля Гиммлер временно отказался от мысли совершить переворот, ибо боялся лишиться всех своих постов. В начале ноября он вернулся к прежним замыслам, что убедительно доказывают поручения, которые доктор Генри Говертс получил от Шелленберга.

В очередной раз Шелленберг пожелал увидеться в Говертсом под предлогом обсудить проблемы обороны Гамбурга. Я вычислил благоприятный день для Говертса, ион отправился в Берлин в сопровождении капитана СС. Этот офицер не присутствовал при их разговоре, Шелленберг предпочел беседовать с глазу на глаз.

У Шелленберга было воспаление легких, и он принимал Говертса лежа в постели в халате с голубой оторочкой. Положение в Гамбурге было только поводом. Шелленберг тотчас заговорил о контактах Говертса с Геверницем и Алленом Даллесом. Шелленберг считал войну проигранной и хотел, чтобы Говертс устроил встречу Даллеса и Гиммлера на борту корабля посреди Боденского озера — в надежде хоть что-то поправить.