Колесницы в пустыне - Непомнящий Николай Николаевич - Страница 4

Карты тех времен поведали о трудностях, которые испытывали мореходы, упрямо двигавшиеся на юг. Но они шли и шли… Сегодняшние ученые проделали титанический труд, отождествив почти все португальские названия тех лет с современной топонимикой Южной Африки. Стало ясно, как долго, лига за лигой, продвигались вперед каравеллы. Проходит несколько лет, и меняются имена. Бартоломеу Диаш и Васко да Гама. Эти высвечены в истории ярче всех остальных. Начинается прелюдия открытия Мозамбика. Подходит к концу XV век. События последующих лет расписаны по месяцам. Португальцы уже в Юго-Восточной Африке. (Крепости, во дворе которой я сейчас сижу, еще не было.) Каравеллы сгоряча прошли мимо этих благословенных мест. Бухта Делагоа послужит верой и правдой их детям.

В 1498 году в Иньярриме моряки да Гамы впервые встречаются с бантуязычными племенами. Люди здесь живут в соломенных хижинах, и женщин больше, чем мужчин. У них копья, стрелы и ассегаи с железными наконечниками — это португальцы замечают сразу. «Наверное, в районе много меди», — говорят себе капитаны, разглядывая украшения африканцев. А те подносят мореходам калебасы с пресной водой. Знакомство состоялось. Страну эту называют «Терра ди Боа Женте» — «земля добрых людей». (Отметим, что обработка железа не была в диковинку в этой части Африки. Племена плавили железо уже во II веке н. э. в верхнем течении Замбези, в V веке — на территории Свазиленда, в XI веке — на территории Трансвааля; точные методы радиокарбонной датировки сильно подняли престиж африканских народов.)

22 января корабли бросают якорь в широком устье реки, окаймленном зарослями мангров. Это Келимане. Тридцать два дня гостят здесь суда. Местные жители «все черные и хорошо сложены, одежда их состоит из матерчатой повязки вокруг бедер, а вожди одеты богаче», — отмечает в дневнике капитан одной из каравелл. Название португальцы дают тоже в розовом свете: «Риу душ Бонш Синаиш» — «река добрых знаков». 2 марта эскадра подходит к острову Мозамбик. Дневник гласит: «Люди этого острова достаточно темнокожи и хорошо сложены. Они исламской веры и говорят, как мавры. Одежда их из тонких хлопковых тканей, богато украшенных. Оружие и посуда позолочены и посеребрены. Они купцы и торгуют с белыми маврами, которые приплывают сюда на судах с севера». Благодаря моряку, который когда-то был в плену у африканцев и знает арабский язык, португальцы получают много сведений о побережье, о его городах и торговле. Они впервые слышат об империи Мономотапа, о ее золоте.

Золото, золото, золото. Его блеск стоял перед глазами португальцев во время всех их плаваний. Не правы те, кто утверждает, будто их одолевала жажда странствий. Их одолевала жажда золота. Могучая, неудержимая тяга. Не исчезающий ни на минуту образ желтого тяжелого металла в слитках, в песке, в монетах. Африканское Эльдорадо…

Пожалуй, уже целое столетие длится среди историков и географов спор о том, что же побудило португальцев начать великую эпопею открытий. В применении к Мозамбику можно ответить однозначно: нужна была земля Мономотапы, хранящая серебро, золото, медь.

Софала, Сеа, Келимане, Тете были теми фортами, откуда дорога лежала прямехонько в таинственные дебри, «где золото часто путали с обычным песком», а богатства местных правителей и вовсе не поддавались счету. Авантюристы, обезумевшие от таких сведений, заключали с королем соглашения о разделе — в случае благоприятного исхода того или иного предприятия — добычи: золота, серебра, свинца, железа. Но шли годы и десятилетия, а Мономотапа отражала все нападения, истребляла лихорадкой и малярией разведывательные отряды, топила в болотах экспедиционные корпуса.

Португальский исследователь Оливейра Болеу работал полгода в архивах Гоа (Индия) и обнаружил множество документов, относящихся к истории освоения мозамбикских территорий. В частности, он нашел такие строчки. В письме от 6 марта 1633 года король Филипп III «рекомендует» вице-королю Индии Конде ди Линьярешу послать в Келимане две каравеллы с солдатами и двадцать землекопов для разведки и определения количества цветных металлов, что тот и делает. Экспедиция славно поработала и доложила, что «множество металлов имеется там открыто и на стадии обнаружения». Члены группы — не упускать же удобного случая! — прихватили и попавших под руку рабов.

Одновременно с этим письмом король направляет другое, на этот раз губернатору Мозамбика, выражая надежду, что богатства Мономотапы наверняка послужат на благо португальской короны: «да чтобы люди, посланные для работ, не показали ложных мест, иначе несдобровать им», — добавляет король.

Среди месторождений цветных металлов, разведанных в те годы, оказались территории, сохраняющие значимость до наших дней; Маника, Тете, Замбезия…

А страсти продолжают накаляться. Португальцы выуживают на свет один арабский манускрипт за другим. Аль-Идриси пишет о золотых самородках в стране до одного ратля весом (около 450 граммов); золото плавят в пламени горящего коровьего навоза без помощи ртути. Золото лежит прямо на берегу океана и в аллювиях рек… Этому географу вторит добрый десяток других.

…Через месяц суда приходят на остров Момбаса. Шейх острова привечает да Гаму сахарным тростником, и лимонами. Но португальцы не глядят на угощение, они смотрят на кольца, браслеты и подвески. Сразу же после выхода из Момбасы они захватывают бангала — небольшое местное суденышко, груженное серебром и золотом. Чуть позже флотилия берет на борт арабского лоцмана Ахмеда ибн Маджида и 24 апреля, с юго-западным муссоном отбывает в Индию.

Время переваливает в XVI век. В 1505 году португальцы захватывают Софалу. История сохранила десятки имен и дат. Кажется, с этого времени все в эпопее португальской колонизации Мозамбика становится ясным.

…Я вышел из своего укрытия и поднялся наверх. Вдоль всего периметра крепости тянется площадка, где некогда находились защитники форта. Здесь лежали груды ядер, бочки со смолой, горели костры. Каменные плиты сохранили следы былой деятельности жителей форта. Камень потрескался и стерся. Отсюда, сверху, виден весь залив. Каравеллы подходили с востока, из океана, и бросали якорь в кабельтове от берега. Сейчас там стоит полузатонувшая баржа. Тогда не было бетонной набережной и ровного ряда пальм, они росли беспорядочно. Воздух был намного чище.

По пологому спуску я вновь сошел на поросшую травой площадку. Поймал себя на том, что опять думаю о событиях, отдаленных от нас на столетия. Наверное, это влияние старой крепости.

Перед тем как рассказать о человеке, чье незримое присутствие постоянно ощущаешь в стенах форта, вспомним еще одно недавнее открытие, связанное с историей первых европейских плаваний в этих водах. Сейчас об этой истории мне напомнил капский голубь, парящий в сиреневатом небе над крепостью.

Капский голубь — одна из разновидностей буревестника, величиной с обыкновенного голубя (отсюда и возникло название «голубь») — нечастый гость побережья Мозамбика. В имени, которое дали ему португальские и голландские моряки, слово «кап» (мыс). Это птица Южного полушария, птица трех океанов. Капский голубь — добрый спутник моряков. Радуются его появлению команды огромных океанских лайнеров и танкеров, проходящих у побережья Южной Африки. Радовались ему и первые португальские мореходы: ведь эта птица напоминала им о далекой родине…

Как известно, в 1497–1498 годах Васко да Гама открыл морской путь в Индию вокруг мыса Доброй Надежды. С тех пор португальские суда стали ходить в Южную Азию ежегодно. В 1505 году в одном из таких плаваний (а именно в экспедиции вице-короля Индии Франсишку д’Алмейды) участвовали два немецких купца — Ганс Майер и Бальтазар Шпрингер, представлявшие южногерманские торговые дома.