Сыщик-убийца - де Монтепен Ксавье - Страница 12

Это было сделано как раз вовремя, так как месяц спустя маркиз де Люневиль умер, и герцог Жорж, опекун своего приемного сына, вступил во владение имуществом.

Анри вырос в доме на улице Святого Доминика и отличался большим умом, хорошим характером и добрым сердцем, которые снискали ему всеобщую любовь. Сам герцог привязался к нему и любил настолько, насколько был способен любить, то есть самым эгоистичным образом.

Ребенок быстро развивался нравственно и физически.

Ум его с летами стал замечательным, и вместе с тем молодой человек отличался любовью к труду и жаждой знаний, и, хотя его идеи и наклонности не согласовывались со взглядами герцога Жоржа, последний не мешал ему.

По окончании начального образования он захотел заняться юридическими науками.

Выдержав экзамен, с дипломом в кармане, он решил заняться адвокатурой. Герцог пожал плечами.

— Это серьезно? — спросил он.

— Да, отец, — ответил молодой человек, — ничего нет серьезнее.

— К чему это?

— Я хочу исполнить свой долг.

— Ваш долг состоит в том, чтобы достойно носить знаменитое имя, жить, как требует ваше звание, пользоваться богатством и…'

— В праздности, отец?

— Да, конечно! Вы еще несовершеннолетний, но мой кошелек всегда для вас открыт: пользуйтесь им сколько угодно, забавляйтесь…

— Забавляться? — улыбаясь, повторил молодой человек. — Это было бы для меня очень скучно.

— Но какое же удовольствие можете вы найти, став защитником вдов и сирот? — насмешливо продолжал герцог.

— Это доставит мне не только удовольствие, но полное счастье.

— Есть люди, для которых ремесло — способ зарабатывать деньги.

— Это и мой точно так же, так как я адвокат.

— Однако вам нет надобности в деньгах: вы богаты.

— Тогда вдовы и сироты будут иметь во мне дарового защитника.

— Это ваша фантазия!

— Это мое живейшее желание.

— Одним словом, вы записываетесь в адвокаты, вы, маркиз де Латур-Водье?

— Нет, но Анри де Латур-Водье, без маркиза. Титул, который я имею честь носить, может лишить меня скромных и бедных клиентов, которым я в особенности желаю быть полезным.

— Это очень смешные идеи!

— Может быть, во всяком случае, они честные.

— Я предпочитаю уступить, чем спорить, — сказал герцог. — Вы свободны делать, что хотите.

— Мое поведение не нравится вам, отец?

— Оно удивляет меня, вот и все. Впрочем, я отдаю вам полную справедливость: вы хороший сын. Я только желал бы, чтобы вы были более светским человеком, но каждый смотрит на счастье по-своему, и сохрани меня Бог, чтобы я стал насиловать вас. Повторяю еще раз: вы свободны.

— Благодарю!

Итак, Анри де Латур-Водье поступил в суд, и его дебют был настолько блестящ, что привлек всеобщее внимание.

Герцог, которого многие из его друзей горячо поздравляли, только пожимал плечами.

— Очень может быть, что у него есть талант, — говорил он, — но к чему это приведет? Он оригинал!

В то время Анри был молодым человеком весьма красивой наружности, среднего роста, очень стройным, и отличался бледным цветом лица. Его белокурые волосы вились над высоким лбом, а большие голубые глаза имели необыкновенно кроткое выражение. Маленькая белокурая бородка закрывала нижнюю часть лица.

Этот ребенок, взятый из приюта, представлял собой чистейший тип английского джентльмена.

— Вы немного бледны сегодня, Анри! — сказал герцог. — Вы больны?

— Нет, отец, но я работал почти всю ночь.

— Зачем вы так утомляете себя?

— Я изучал одно дело.

— Можно было сделать это после. Вам не к чему спешить.

— Напротив, дело назначено на завтра, и оно сильно занимает меня.

— Может быть, вы снова хотите защищать какого-нибудь нашего врага? — сухо спросил герцог.

— Нет, отец, я буду защищать женщину, обвиняемую в прелюбодеянии. Она, без сомнения, виновна, но ужасное поведение мужа извиняет ее.

— Слава Богу! Я предпочитаю это дело тому, которое вы защищали два дня назад.

— А! Вы знаете, отец? — сказал Анри с некоторым смущением.

— Я знаю все, что вас касается, поэтому не мог не знать, что вы предложили вашу помощь одному из опасных журналистов, который превращает свое перо в отравленное оружие.

Скажем мимоходом, что герцог де Латур-Водье стоял в это время на стороне империи, точно так же, как некогда — на стороне короля, что дало ему титул сенатора.

— И, — продолжал герцог, — вы имели несчастье добиться скандального оправдания. Я вас поздравляю. При дворе вчера только и говорили, что об этом деле, делая вид, будто не замечают моего присутствия, и все осуждали ваше поведение. Благодаря вам я оказался в самом неловком и фальшивом положении. Поэтому я прошу вас не делать ошибок, за которые меня несправедливо могут заставить отвечать.

— Я в отчаянии, что сделал вам неприятное, отец. Но я положительно не понимаю, каким образом могут вас заставить отвечать за мое поведение, каково бы оно ни было.

— Конечно, это несправедливо, но я стою слишком высоко, чтобы не иметь множества завистников, а следовательно, и врагов, довольных случаем напасть на меня. Поэтому я еще раз прошу вас не компрометировать себя и меня, служа вашим красноречием врагам правительства.

— Отец, я говорил согласно моей совести.

— Пожалуй, но ваша совесть не мешала вам молчать. Вы — де Латур-Водье, не забывайте! И такие неблагоразумные дела могут заставить вас потерять…

— Что такое, отец? — перебил Анри. — Я не думаю, чтобы я мог потерять уважение честных людей. Мой клиент не писал ничего предосудительного, он, может быть, выразился только немного резко. Я не мог отказать ему в помощи. Адвокат, как священник, не может никому отказывать, а в особенности обвиняемому, которого сам считает невиновным.

— Он был виновен! — вскричал герцог.

— Извините меня, отец, но я с этим не согласен.

— Откуда у вас такие мнения, совершенно не согласные с моими? Неужели граф де Лилье мог внушить их вам?

— Я люблю и уважаю графа де Лилье, которого вы также уважаете, отец, так как вы желаете женить меня на его дочери. Но что касается мнений, то они у меня мои собственные. Прошу вас, не будем говорить о политике… и не беспокойтесь обо мне. Я никогда не забуду, что благодаря вам меня зовут Анри де Латур-Водье. Герцог вздрогнул, но он не был убежден.

— Я сейчас узнал, что вы не будете завтракать дома, — сказал молодой человек.

— Да, мне надо уехать. Я позавтракаю в каком-нибудь ресторане, а затем поеду в сенат. Вы хотите что-нибудь сказать?

— Я пришел спросить, согласны ли вы позаботиться о моем друге Этьене Лорио.

— А! Об этом молодом докторе с таким смешным именем!

— Его имя, может быть, смешно, хотя я не понимаю, почему, но Этьен человек умный и талантливый.

— Вероятно, так как вы им интересуетесь. Вчера я просил за него и очень сожалею, что не могу сообщить вам ничего хорошего.

— Значит, место помощника доктора в госпитале Божий, которое я просил для него…

— Обещано три дня назад одному из его конкурентов.

— А! Тем хуже! Это меня сильно огорчает. Что же могли возразить против него?

— Одно только — его возраст.

— Это правда, ему двадцать один год. Но для некоторых людей один год занятий стоит двух. Этьен знает, может быть, больше, чем другие доктора.

— Я говорил то же самое с ваших слов, но ничего не мог добиться. И вместе с тем должен заметить, что мне хотелось бы, чтобы вы выбирали друзей из нашего круга.

— Отец, Этьен — сын солдата, убитого на поле сражения в Алжире, мне кажется, что подобный отец не хуже всякого другого…

— Знаю, знаю, — с презрительной улыбкой сказал герцог. — Но он был воспитан своим дядей… кучером фиакра.

— Он честный человек и нашел средства дать своему племяннику то же воспитание, которое получил я — Анри де Латур-Водье.

— Прекрасно!…

— Отец, это достойно всякой похвалы, вы не находите?

— Конечно, но я вижу, что ты слишком большой энтузиаст в дружбе. Берегись завязывать отношения, которые впоследствии могут показаться тебе стеснительными. Очень возможно, что после моей смерти император захочет назначить тебя сенатором. Но чтобы получить это место, надо заслужить его. Может быть, и то уже слишком, что я хочу женить тебя на дочери человека, который заседает в парламенте на стороне оппозиции…