Чревовещатель - де Монтепен Ксавье - Страница 20

–?Я не вижу судью!.. Выслушает он меня, наконец? Ради бога, пусть он поторопится!

–?Терпение! — сказал ему унтер-офицер. — Черт возьми, вы же были солдатом! Будьте мужчиной!

–?А Жак Ландри, — продолжал чревовещатель, — знает ли он, что я арестован и нахожусь здесь?.. Он хорошо знаком со мной, хотя и не очень меня любит… Я бы хотел сказать ему одно слово… всего лишь одно слово…

Услышав имя Жака Ландри, жандармы посмотрели друг на друга с невыразимым изумлением.

–?Черт побери! — пробормотал один из них. — Ловкий молодец, хорошо выучил свою роль!

Чревовещатель, поняв, что ему не ответят, оперся локтями на колени и закрыл лицо руками. Больше получаса он неподвижно сидел в этом положении. Наконец, вошел следственный судья в сопровождении своего письмоводителя. Услышав звук шагов, арестант поднял голову. Он угадал, что находится в присутствии судьи, от которого зависит его судьба, он встал так быстро, так порывисто, что к нему подскочили два жандарма, и воскликнул:

–?По вашей воле, сударь, меня арестовали вчера вечером! По вашей воле я уже столько времени лишен свободы!.. Справедливость требует, чтобы мне сказали, в чем меня обвиняют.

Следственный судья, усаживаясь за стол, нахмурил брови и сухо ответил:

–?Вы находитесь здесь для того, чтобы отвечать, а не для того, чтобы задавать мне вопросы! Жандармы, подведите сюда этого человека. Письмоводитель, записывайте…

Чревовещатель подошел и встал перед судьей. Свет из широкого окна упал на его бледное лицо. Он твердо выдержал устремленный на него язвительный взгляд судьи.

–?Я знаю, какое уважение должно выказывать суду, даже тогда, когда суд ошибается… — сказал он. — Допросите меня, милостивый государь, я буду говорить только правду.

–?Ваше имя? — начал судья, между тем как письмоводитель окунул перо в чернила.

–?Антим Кокле.

–?Сколько вам лет?

–?Двадцать семь.

–?Где вы родились?

–?В Гавре.

–?Есть ли у вас семья?

–?Я уже давно сирота, да и к тому же я незаконнорожденный… Я никогда не знал своего отца.

–?Чем вы занимаетесь?

Чревовещатель покраснел.

–?В настоящее время, — вполголоса произнес он, — я принадлежу к труппе комедиантов Жерома Трабукоса… Прежде я был солдатом…

–?Вас прозвали Сиди-Коко?

–?Да.

–?По какой причине?

–?В Африке у нас был обычай прибавлять в шутку слово Сиди перед именами товарищей… Сначала меня называли «Сиди-Кокле» затем мало-помалу стали звать «Сиди-Коко». Я привык к этому имени и сохранил его.

–?Когда вы оставили службу?

–?Восемь месяцев назад.

–?Прослужив полные семь лет?

–?Нет. Я не выслужил полного срока. Жребий не пал на меня, но я продался, чтобы заменить одного молодого человека, который получил наследство и хотел выйти из военной службы. Я прослужил только четыре года.

–?Что это у вас за ленточка?

–?У меня есть медаль.

–?Имеете ли вы право носить ее?

–?О да, милостивый государь, я имею на это полнейшее право!

–?Докажите.

–?Патент на нее находится в моем чемодане, в Сент-Авите, вместе с документом о моей отставке и свидетельством о хорошем поведении…

–?Каким образом вы заслужили этот знак отличия?

–?В одном сражении я спас жизнь своему лейтенанту, рискуя собственной жизнью… В тот день я был ранен ятаганом в плечо и получил две пули в живот… Думали, что я не выживу…

–?А ваш лейтенант еще жив?

–?Да, он жив.

–?Как его зовут?

–?Вы сочтете это странным… Мой лейтенант — племянник господина Домера, у которого мы находимся в настоящую минуту, и зовут его Жорж Прадель…

Это имя, произнесенное при таких обстоятельствах, произвело неслыханное действие. Следственный судья так вздрогнул, как будто около него разорвался снаряд. Письмоводитель выронил из рук перо, и на протоколе расплылось большое пятно. Даже сам Жобен, обыкновенно хладнокровный, стал поправлять свое пенсне, что служило у него признаком сильного волнения.

Так Жорж Прадель и Сиди-Коко знали друг друга! Это открытие свело на нет все предположения сыщика. С этой минуты он стал считать неоспоримой виновность Жоржа Праделя, а сообщничество Сиди-Коко, в которое, как нам известно, он прежде не верил, показалось ему вполне вероятным. «Вчера, — подумал он, — я сделал ужасный промах! Что это со мной?..»

Следственный судья бросил на него торжествующий и почти насмешливый взгляд. Жобен смиренно опустил голову, а унтер-офицер сожалел, что накануне не надел наручники на Сиди-Коко, который — он в этом теперь не сомневался — заслуживал их вполне!

XXIII

После минутного молчания следственный судья продолжил прерванный допрос. Он спросил:

–?Итак, вы спасли жизнь Жоржу Праделю, племяннику Домера?

–?Да, — ответил Сиди-Коко.

–?И этот молодой человек, разумеется, был признателен вам за вашу самоотверженность?..

–?Господин Жорж?.. Признателен?.. О! конечно! У него добрейшее сердце! Когда я лежал в больнице, он навещал меня по три раза в день. Мне даже было совестно, так как, в сущности, я ведь просто исполнял свой долг. И потом он со мной обходился как с братом… Уговаривал меня остаться в полку…

–?Зачем же вы бросили службу?

–?Это было выше меня. Кое-что влекло меня во Францию…

–?Что именно?

–?Это касается только меня…

–?Правосудие хочет и должно все знать.

–?Господин судья, — прошептал Сиди-Коко, — я был влюблен… Это ведь может случиться с каждым?..

–?И в кого вы были влюблены?

–?В одну молодую девушку, и притом в честную!..

–?Как ее зовут?

–?Вам непременно нужно это знать?

–?Необходимо.

–?Ее зовут Мариетта Ландри… — пробормотал Сиди-Коко.

Судья ожидал такого ответа и потому не выразил никакого удивления.

–?Как давно вы знакомы с этой особой? — продолжал он.

–?Пять лет… Из-за нее я и поступил на военную службу.

–?Объясните.

–?Нужно вам сказать, господин судья, что Жак Ландри был прежде моряком. Он был помощником начальника одного из судов господина Домера и почти всегда находился в плавании… Дочь его, Мариетта, жила в Гавре со своей старой родственницей. Я также уроженец Гавра, и там я занимался всевозможными ремеслами, которые почти ничего мне не приносили… Водил иностранцев по городу, помогал разгружать суда, носил вещи на железную дорогу… Мне случалось служить в гостиницах. Я также продавал попугаев по поручению торговцев птицами. По вечерам я зарабатывал несколько су в трактирах посредством чревовещания, так как я от природы чревовещатель. Словом, я не умирал с голоду и много трудился, но, не имея настоящего ремесла, прослыл лентяем.

–?Эта репутация, вероятно, приводила вас в столкновение с местной полицией? — прервал его следственный судья.

–?Никогда! — воскликнул Сиди-Коко. — Клянусь вам! Мой злейший враг, если бы я имел врагов, не мог бы сказать ничего дурного обо мне!

–?Я выясню потом, можно ли этому верить… Продолжайте.

–?Я часто встречался с Мариеттой… Она была швеей и ходила в разные дома работать поденно. Я жил в каморке возле квартиры ее старой родственницы. Мариетта — красивая девушка, честная, скромная… Она иногда со мной разговаривала, по-дружески, как с соседом… Однажды я понял, что влюбился в нее… Я хотел ей это сказать, но всякий раз, когда я раскрывал рот, чтобы сделать признание, язык у меня не поворачивался… А между тем я все больше влюблялся, лишился аппетита и сна. Я следовал за Мариеттой как тень, и когда она входила куда-нибудь, то я ждал ее у дверей…

–?Это преследование должно было ужасно ей надоесть, — заметил следственный судья.

–?Я думаю, что оно ей не очень нравилось, — согласился чревовещатель, — но она не могла считать себя оскорбленной, потому что ни один влюбленный не был так скромен, как я.

Между тем Жак Ландри вернулся в Гавр на несколько недель после годового отсутствия и поселился у старой родственницы. Мне тотчас пришло в голову, что этим нужно воспользоваться. Я подходил к нему ни с того ни с сего, расспрашивал о его путешествиях. Моряки вообще охотно рассказывают о том, что они видели… Однако Жак относился ко мне довольно хорошо, за исключением тех случаев, когда я предлагал ему выпить пива. Тогда он отказывался наотрез. «Берегите свои деньги, — говорил он мне, — у вас их немного!»