Кровавое дело - де Монтепен Ксавье - Страница 9

С этими словами инспектор протянул депешу несчастной матери, которая скорее вырвала, чем взяла ее у него из рук и жадно принялась читать.

« Со станции Сен-Жюльен-дю-Со на станцию Лионской железной дороги в Париже. Найдено против сто тридцать первого столба, между Сен-Жюльен-дю-Со и Вильнев-на-Ионне, безжизненное тело молодой девушки, раненой в голову, находившейся в курьерском поезде, вышедшем из Лароша в пять часов пятьдесят восемь минут утра.

Начальник станции Ландри».

— Ранена, — забормотала она, — моя бедная девочка ранена!… В Сен-Жюльен-дю-Со!… О, Господи, Господи! Может быть, в эту минуту она уже умерла! Послушайте, сударь! Я хочу уехать, я должна уехать… Мне надо видеть сейчас же мою дочь… Ведь вы это понимаете, не правда ли? Дитя мое, моя Эмма… Я хочу ее видеть… хочу ухаживать за ней… хочу ее спасти! О, это проклятое путешествие! Боже мой, за что ты меня так жестоко наказываешь? Сударь, я хочу уехать сейчас же!

— Сударыня, в настоящую минуту это невозможно…

— Невозможно! Господи! Всегда это слово! Но почему же? Скажите мне, ради самого Бога?

— Потому что ни один поезд из отправляющихся теперь не останавливается в Сен-Жюльен-дю-Со!

— Когда же отправится ближайший поезд?

— В двенадцать часов пятьдесят минут.

Несчастная мать отчаянно вскрикнула:

— Пять часов! Ждать целых пять смертельно длинных часов! — бормотала она. — Ждать с разбитым сердцем, с душой, полной отчаяния и ужаса, да ведь это невыносимо! Это невозможно! Я умру! Нет, сударь, я не верю. Тут должно существовать какое-нибудь другое средство. Я слышала об экстренных поездах… Какие бы деньги ни надо было заплатить, я заплачу не колеблясь… даже с радостью… только отправьте меня немедленно. Неужели вы и теперь еще скажете, что это невозможно?

— Увы, сударыня, я принужден ответить, что экстренные поезда не могут быть составлены таким образом. В настоящем случае есть непреодолимые материальные препятствия.

— Что же делать в таком случае, что делать?

— Вооружиться терпением и мужеством, призвать себе на помощь всю силу воли, все присутствие духа. Если ваша дочь находилась в отделении, где нашли труп, то, значит, и с ней случилось не простое несчастье, а она так же, как и убитый, была жертвой преступления. Мы, вероятно, узнаем обо всем от нее самой.

А вот и полицейский комиссар, и супрефект, и доктор, — прибавил он, видя приближающихся к нему лиц в мундирах, в сопровождении двух железнодорожников. — Вероятно, они попросят у вас кое-каких объяснений, сударыня.

Несчастная женщина упала в кресло в страшнейшем нервном припадке, так что два чиновника сдерживали ее, а инспектор отправился навстречу властям.

— По-видимому, сегодня ночью в поезде произошли крайне серьезные вещи, — проговорил супрефект, здороваясь с инспектором.

— К несчастью, это так, сударь. В поезде №120 убили неизвестного человека, ехавшего из Марселя.

— Сказал этот пассажир что-нибудь перед смертью?

— Нет.

— Какое-нибудь обстоятельство дает повод подозревать виновника преступления?

— Никакое.

— Кто эта дама? — спросил полицейский комиссар, внимание которого было привлечено криками несчастной матери.

— Эта женщина достойна всякого сожаления и участия. Ее дочь ехала сегодня ночью из Лароша в одном отделении с убитым, а затем, ночью, или, вернее, утром, ее нашли в обмороке, раненую, на полотне железной дороги между Вильнёв-на-Ионне и Сен-Жюльен-дю-Со.

— Все это крайне странно. Может быть, это преступление, являющееся результатом первого? Кто был обер-кондуктором на этом поезде?

— Малуар, один из лучших служителей компании.

— Где он?

— Здесь.

С этими словами инспектор указал на Малуара, возвращавшегося из конторы.

Супрефект подозвал его.

— Расскажите нам все, что вы знаете.

— Не взглянете ли вы сперва на труп убитого, господа? — осведомился инспектор.

— Нет. Прежде чем составлять протокол, надо добыть как можно больше сведений. Я жду объяснений обер-кондуктора.

— В Лароше содержательница пансиона madame Фонтана, по-видимому, хорошо знакомая начальнику станции, привела молодую девушку, которую, за недостатком мест в дамском отделении, я поместил в последний вагон первого класса. Я сам запер дверь, а по приезде в Париж отворил вагон, чтобы вывести девушку, но ее там не оказалось. Я увидел большую лужу крови на ковре и пассажира без всяких признаков жизни.

— Это все?

— Больше я ничего не знаю, сударь.

Полицейский обратился к инспектору:

— Эта дама, говорите вы, мать той девушки, которую нашли без сознания на пути между Сен-Жюльен-дю-Со и Вильнёв-на-Ионне?

— Да, вот депеша от начальника станции Сен-Жюль-ен-дю-Со, извещающая меня о происшедшем событии.

Полицейский взял телеграмму. Пока он ее читал, бедная мать, немного придя в себя, встала и подошла к разговаривавшим.

— Милостивый государь! — произнесла она умоляющим голосом. — Прошу вас, не скрывайте от меня ничего… Мою дочь убили, она умерла, не правда ли?

— Не накликайте несчастье, которое, Бог даст, не случится. Телеграмма извещает, что девушка только ранена… Успокойтесь и не теряйте надежды.

Несчастная закрыла лицо руками и громко зарыдала. Полицейский продолжал допрашивать обер-кондуктора.

— В том вагоне, куда вы поместили в Лароше дочь этой дамы, было много пассажиров?

— Только двое.

— Мужчины?

— Да, сударь, каждый сидел в углу, но не друг против друга.

— А по прибытии в Париж оставался только один убитый?

— Да. Убийца успел скрыться, как только остановился поезд…

— Этот поезд курьерский?

— Да, сударь.

— После Лароша он останавливался на многих станциях?

— Нет, нигде.

— С какой скоростью он шел?

— Со скоростью восемьдесят километров в час.

— При таком быстром движении совершенно невозможно сойти с поезда на ходу.

— Немыслимо!

— А по прибытии в Париж никто не видел, какой пассажир выходил из того вагона?

Служащие, толпившиеся невдалеке, переглянулись, и один из них ответил:

— Никто.

— Тут кроется тайна… Где труп?

— В вагоне, который я велел перевести на запасной путь.

— Пожалуйста, проведите нас туда.

Полицейский прибавил, обратясь к плачущей женщине:

— Вы можете идти с нами. Все, что касается вашей дочери, должно иметь для вас большой интерес.

Бедная мать шаталась и еле держалась на ногах, но инспектор предложил ей свою руку. Когда приблизились к вагону, Малyap отворил двери, и взорам присутствующих представилось безжизненное тело.

— Любезный доктор, мертв ли этот несчастный? — спросил врача полицейский.

Тот взял за руку убитого:

— Да, смерть последовала часа два назад, так как он совсем окоченел.

Голова, склоненная на грудь, скрывалась широкими полями шляпы. Лица совершенно не было видно из-за шотландского пледа, обмотанного вокруг шеи и поднимавшегося до самых глаз. Врач снял шляпу и спустил плед. Тогда показалось лицо — синее, но не изменившееся: смерть пришла так внезапно, что черты не исказились. Умерший казался спящим.

Мать Эммы-Розы машинально посмотрела, испустила пронзительный крик и, протянув руки к трупу, отступила на несколько шагов: ее лицо выражало сильнейший испуг. Все обернулись, стараясь понять причину ее волнения. Полицейский с живостью спросил:

— Вы знаете этого господина?

При этом простом вопросе она снова задрожала, ее глаза остановились в немом ужасе, и она провела рукой по лбу. Впрочем, все это длилось только одну минуту: молодая мать овладела собой.

— Вы знаете этого человека?

— Нет, сударь, — ответила она почти твердым голосом.

— Однако же ваше волнение, смущение?…

— Оно произошло при виде трупа… Я подумала о своей дочери, может быть, уже умершей, и испугалась. Но я не знаю этого человека… никогда не видела… никогда.