Рефлекс убийцы - Обухова Оксана Николаевна - Страница 9

— Да. Он ведь уже умирал, последнее слово прозвучало тихо, как-то странно — «ш-кура», "ш-кира»… У нас на заводе парнишка работал из Донецка, так тот как-то похоже слово «шкура» говорил… «Шкира», что ли…

— Понятно, — расстроенно пробормотал Архипов. — Шкура-шкира.

— Паш, а что теперь будет?

— Будем разбираться, — повторил тот.

— Я не о том, — поморщилась баба Надя. — Ч о твоем начальстве. Влетит тебе за это?

— За что?

— Как будто ты не знаешь, — фыркнула бабушка Губкина. — Начальству лишь бы на кого беду свалить…

— Ну с этим относительный порядок, — устало отчитался охранный шеф. — Я, можно сказать, всем задницы прикрыл. Если бы мы отправили Богрова в московский морг, как настаивали родственники, то позже мог бы получиться скандал — в нашем отеле отравили гостя. А так — мы подстраховались, сразу провели расследование, я привлек к работе классного специалиста… Теперь будет трудно предъявить нам что-то по существу. Все свидетельские показания собраны не отходя от места, к делу подшиты.

— Слава богу, — искренне высказалась баба Надя. — А то тебе уже один раз влетело, увольняться пришлось…

— Нет, тут порядок. Номера Махлаков забронировал еще при прежнем начальнике охраны, к кухне или официантам никаких претензий предъявить не смогут…

— Яд подмешали в кофе? — быстро перебила пожилая сыщица и своей догадкой на этот раз сразила настоящего, хоть и в прошлом, работника правоохранительных органов наповал.

Архипов замолчал. Воткнул в бабу Надю пораженный взгляд:

— В этом еще даже Семен Яковлевич до конца не уверен… Но есть большая доля вероятности. Точные расчеты еще будут производиться, следуя из массы тела, концентрации в крови лекарства и алкоголя… Это лекарство категорически запрещено принимать с алкоголем, все сердечники об этом знают и… — Пал Палыч не договорил, не вытерпел: — Надежда Прохоровна, откуда?! Как вы догадались? Вы что-то заметили на той вечеринке! Да?

— Ну так ты сам сказал, — скромно потупилась бабушка Губкина. — Мол, к официантам претензий предъявить нельзя. А я видела, как официант всем разливал кофе из одного кофейника — то есть яда там не было, к кухне никаких вопросов быть не может. Это раз. Потом я видела, как несчастный Миша, выпив этого кофе, через несколько минут за горло схватился, будто его душили. Это два. — Надежда Прохоровна гордо выпрямилась, — эх, хорошо сказала-сформулировала! как настоящая сыщица из детектива! — поерзала на диванном сиденье, сложила руки под грудью. — Арифметика, Паша, — задачка для выпускника начальной школы. Вопрос в другом. Почему убийца использовал именно этот сердечный препарат? Из-за его доступности, по недомыслию или по наглости? Ведь в наше время достаточно в Интернет заглянуть — тебе там все про отравления расскажут, предупредят — отравление этим снадобьем на естественную смерть не спишешь — разглядит любой эксперт. Так?

— Да, — согласился Архипов. — Я тоже задавался этими же вопросами. Почему? Почему убийца действовал так нагло? Так бесшабашно. Не боясь последствий.

— Вот, — важно сказала Надежда Прохоровна, — именно выяснением этого вопроса мы сейчас с тобой и займемся. — Встала из кресла, огладила костюм на бедрах. — Пойдем, Паша.

— Куда? — оставаясь сидеть, пораженно сказал охранный шеф.

— Как куда? Убийцу ловить. Пока не уехал. Они ведь все сейчас по домам собираются, так?

— Не так, — помотал головой Архипов и остался сидеть. — Никто от номера не отказался.

— Почему? — в свою очередь удивилась баба Надя.

— А я откуда знаю?! — вконец растерялся Палыч. — Сидят по номерам, обед заказан в зале малого корпуса.

— Ну-ну, — строго сказала сыщица Губкина и грозно пообещала: — Сейчас мы им обед устроим. В малом корпусе и по большому.

— Да куда вы собрались-то, Надежда Прохоровна?! Толком сказать можете?!

— Могу. Пойдем ловить убийцу. То есть я пойду, а ты подстрахуешь. — Подумала о чем-то, нахмурилась. — Паш, у тебя какой-нибудь микрофончик есть? Чтоб как в прошлый раз — без сучка без задоринки, на стреме быть.

Архипов фыркнул и встал. Одернул пиджак, помотал головой, показывая отношение к сыщицким методам бабушки Нади, и осторожно поинтересовался:

— А вы уверены? Не слишком торопитесь?

— В самый раз, Паша. Генриетта вчера собаку кофе напоить пыталась, все чашечки на столе перетрогала.Зачем, спрашивается? Ведь не из-за собаки же в самом деле…

Пал Палыч потер двумя пальцами кончик носа, посмотрел себе под ноги:

— А вы уверены, Надежда Прохоровна, что Разольская манипулировала с чашками?

— Я не уверена, я видела, — весомо проговорила баба Надя. — Все прочие за фокусником следили, по сторонам не глазели, а я как раз почти за спиной Генриетты сидела — все видела. Осталось только выяснить, пользуется ли наша собачница сердечными пилюлями, имеет ли доступ к рецептам, понимаешь?

— Пожалуй, да… — пробормотал Архипов и первым вышел из номера.

Генриетта Константиновна Разольская открыла дверь не сразу. Вначале крикнула «Минуточку!», шуршала чем-то минуты полторы, потом приоткрыла дверь совсем чуть-чуть и в щелочку взглянула на визитершу.

— Надежда Прохоровна? — удивилась. Смоляной парик сидел на ней немного косо, из-под черных прядок выбивались седенькие волоски, помада на губах лежала тоже кое-как. Богачка была совершенно не готова к приему гостей и приглашать к себе не торопилась. — Чему обязана?

— Ох, — простонала баба Надя, — у вас нитроглицеринчику не найдется?

— В главном корпусе есть врач. Позвоните, вам принесут таблетку.

— Ох, ох, — запричитала сыщица Губкина и так показательно схватилась за сердце, что Разольской ничего не оставалось, только как посторониться и пропустить захворавшую соседку в номер.

— Сейчас, сейчас, Надежда Прохоровна. Проходите. Садитесь на диван, я мигом! — И скрылась в спальне.

Баба Надя, шаркая, ввалилась в гостиную, огляделась по сторонам: ничего себе номерочек, не хуже нашего будет. Завиточки, кандибоберы…

К гостье сразу же подбежал Арно, обнюхал ее ноги, баба Надя сказала псинке «у-тю-тю»…

Собака на дружбу не повелась. Приподняла верхнюю губу, показала меленькие острые зубы и наморщила нос.

Ух ты! Надежда Прохоровна хорошо знала таких вот мелких злобных шавок. От горшка и вершка не будет, а норову — на хорошего ротвейлера. За пятку схватит, почтальону портки порвет, а от кошки сама на дерево вскарабкается.

Бдительно следя за собакой, баба Надя опустилась в ближайшее кресло и от греха подальше прибрала под него ноги в тапочках. Врачи врачами, а пока из главного корпуса добежать успеют, кровью истечешь…

Арно подошел ближе и, гипнотизируя гостью взглядом коричневых выпуклых глазенок, сел напротив: не балуй, тетка!

Пухлотелая Генриетта Константиновна ходко выкатилась из спальни; на ходу копошась в косметичке-аптечке, достала упаковку нитроглицерина, выщелкнула одну красную горошину:

— Вот. Возьмите.

С видом почти уже умершей бабушки Надежда Прохоровна положила горошину под язык, расслабленно закрыла глаза.

— Сейчас отпустит, — пробормотала. — А у вас этих… — слабо покрутила рукой в воздухе, — никак название запомнить не могу… ах да… — произнесла название лекарства, которым отравили Богрова. Незаметно посмотрела на хозяйку номера сквозь неплотно прикрытые ресницы.

Никакой особенной реакции. Только искреннее беспокойство.

— Вы сердечница? — негромко поинтересовалась Разольская.

— Угу.

— Давайте я все же врача вызову…

— Да нет, не надо… мне бы таблеточку… пожалуйста…

— А вам это лекарство раньше прописывали?

И снова на лице и в голосе только беспокойство, без всякого подозрительного напряжения при упоминании таблеток.

Но впрочем, и о том, что у нее нет названного лекарства, не говорит. Не отнекивается.

Надежда Прохоровна широко открыла глаза, в упор, требовательно поглядела на чуть опешившую от неожиданной перемены в гостье Генриетту Константиновну и напрямик спросила: