Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают - Величко Владимир Михайлович - Страница 10

Эта ситуация меня поначалу напрягла. Я-то ехал осматривать очередной труп, а тут! А тут придется выступать своеобразным судьей: разрулить, так сказать, ситуацию. А как доказывать? Что говорить? А вдруг там нет странгуляционной борозды, а вдруг… а если…

Однако все мои страхи сняло как рукой, как только я увидел труп. Все оказалось проще, много проще, чем я себе представлял. Довольно быстро, затратив буквально пару минут, я оглядел лежащий на полу труп, комнату и улыбнулся:

— Зовите Апостола, я готов все ему рассказать и показать. Труп висел в петле!

Полковник кому-то махнул рукой и…

— Товарищ п-а-а-лковник, осужденный номер… по вашему приказанию доставлен. — Пока с осужденного снимали наручники, я его оглядел. Да, это действительно был Пахан. Невысокий, очень жилистый, а взгляд, взгляд! Таким, наверное, можно и гвозди гнуть.

— Э-э-э… Товарищ Апостол, э-э-э… — неожиданно зазаикался я, не зная, как вести себя с ним и как разговаривать.

— Да не тушуйся, доктор, — шепнул Апостол, — лучше объясни мне, серому, как умер наш зэка. И все.

— Ну, понимаете, у него на шее — вот тут и тут — участки вдавления в кожу, которые являются фрагментами странгуляционной борозды, что доказывает то, что он… А также, если мы возьмем на микрочастицы…

— Погодь, доктор, погодь! Ты мне не втюхивай про ваши частицы фуфловые. Я знаю, что потом вы нарисуете все, что вам надо. А мне надо сейчас.

И вдруг мне стало ясно, как надо ответить этому зэку. Я вспомнил институт, экзамен по судебной медицине и ответ одного своего собрата-студента, после которого все легли от смеха на столы.

— А вот если я вам, Апостол, задам такой вопрос, — уже спокойно сказал я. — Почему человек, когда вешается, в петле висит и не выскальзывает из нее, а?

— Ну, ясно, почему. Петля сдавливает шею, и тело вниз не провалится, так как… голова больше шеи. Ну, как-то так, примерно.

— Верно, верно, товарищ Апостол, именно поэтому. Примерно так же ответил на похожий вопрос профессора и мой сокурсник: «…потому что на голове растут уши, и через них петля не может перескочить…», а теперь, — сказал я, надевая анатомические перчатки, — гляньте: вот вроде и голову, и даже лицо можно узнать, верно?

— Верно!

— А теперь? — и я стал сминать голову с костями, сделав ее при этом по объему не толще, чем окружность шеи.

— Дело было так: этот человек встал на табуретку, надел на шею проволочную петлю, взял в руку обрез двуствольного ружья, приставил стволы к подбородочной области — вот входное огнестрельное отверстие с отпечатками дульного среза — и нажал на курки. Заряд крупной дроби вынес вверх и мозг, и кости черепа, и кости верхней челюсти — по сути, всю голову, — и я показал ему на потолок, где прилипло все вышеозначенное.

— После этого он повалился с табуретки, и так как головы не осталось, то тело под действием тяжести и ушло вниз. Он, наверное, провисел несколько минут, потом упал на пол, где его и нашли. Вот, на шее, имеются следы скольжения жесткой петли. Вот мое мнение, товарищ Апостол.

Он еще немного постоял рядом, потом повернулся к полковнику:

— Все, хозяин. Мне показали — я, в натуре, врубился. Базара нет. Этот муфлон сам себя заколбасил. Мы бурагозить не будем: кипеша ни вам, ни нам не надо. Отзывай своих псов, — и протянул руки охраннику. На запястьях его снова щелкнули наручники.

— Бывай, доктор. — И Апостола увели.

— Вот такой случай, коллеги, случился со мной почти два десятка лет назад. Да, через месячишко после того случая меня пригласили в наше РОВД и от имени начальника областного УВД вручили грамоту и ценный подарок — часы. — Самуилыч снял свои «Командирские» и с законной гордостью продемонстрировал гравировку на крышечке: «Вильгельму Самуиловичу…» Тут он брюзгливо сказал:

— Только фамилия моя не склоняется, как и у истинных арийцев, а они…

— Ариец… тоже мне, ариец. У тебя что арийского-то и есть, так это твое пивное и истинное баварское пузо! Ура! Да здравствует наш Вильгельм Самуилович! — И все подняли наполненные кружки.

Подозрение…

— Где-то я эту историю про петлю и уши уже слышал, — задумчиво сказал Женька Зенин, сосредоточенно снимая шкурку с вяленого рыбца.

— Да я тоже. Причем есть много анекдотов о медицине, и все рассказывавшие клянутся, что именно они были свидетелями — прямо пяткой себя в грудь бьют, — пробурчал Мишка Биттер.

— Что, господа, вы мне не верите, что именно у нас это было?.. ну, про уши?

— Успокойся, Самуилыч, успокойся. Верим мы тебе. Ведь в любом случае первоисточник установить не представляется возможным, так что кто рассказывает, тот и есть свидетель.

— Хм, ну тогда позвольте и мне побыть свидетелем. Я вам сначала анекдотик из студенческой юности поведаю, свидетелем которого я был на самом деле, ну а потом — коротенькую историю из реальной работы эксперта, кстати, довольно постыдную…

— Давай, Зенин, перехватывай инициативу, кайся!

Женька, чем-то напоминающий Портоса, откашлялся и гулким, почти левитановским голосом начал:

— Курс нормальной анатомии человека у нас читал профессор Топольянский. Участник войны, орденоносец, человек очень немногословный, умеющий одним словом, коротким предложением сказать очень многое. К нашему удивлению, он взял нашу же группу и на практические занятия. Вел он их превосходно. Все рассказывал и показывал как-то очень образно, и поэтому все запоминалось отлично, и по успеваемости группа была не из последних на нашем курсе. И расскажу я вам случай, произошедший на экзамене. Проводил он его (не случай, экзамен) так: запускал всю группу в комнату, студент тянул билет, секретарь его записывал, а профессор, откладывая его в сторону, спрашивал испытуемого наугад. Например, давал в руки большеберцовую кость и просил студента рассказать, какие мышцы, сухожилия к ней крепятся, и все это продублировать по латыни. Ну, как-то примерно так. И вот была в нашей группе девочка — представительница одного малочисленного народа Севера. Училась она средненько: так, между тройкой и четверкой — а кроме того, была очень застенчивой и робкой. Вот, значит, на экзамене пришел ее черед отвечать. Профессор подводит ее к скелету человека и мягко так, доброжелательно говорит:

— А вы, милочка, расскажите прямо по скелету, как называются кости, какие органы и где помещаются — в общем, все о человеке. Но, — говорит профессор, — кратко, в общем, поняли? — Студентка кивнула и, покраснев, начала:

— Это, — говорит она, показывая на череп, — череп, cranium и его кости, — и довольно подробно их перечисляет, в том числе и по латыни.

— Очень хорошо, давайте-давайте, — подбадривает ее профессор. И вот студентка дошла до таза. В целом она хорошо рассказала — и про кости, его составляющие, и где что расположено…

— А тут, — сказала она, покраснев, — был… был… penis!

Профессор с каменным выражением лица, не дрогнув ни одной его мышцей:

— Он здесь не был, — и через короткую паузу, — он здесь бывал! Это скелет женщины!

Как говорится, занавес, гомерический хохот, и вся группа — под столом.

Отсмеялись и мы, а Женька и говорит:

— Давайте теперь не будем отвлекаться и говорить о том, что этот случай именно с ними и произошел, и чтоб время не терять. Короче, я хочу рассказать вам то, что никому и никогда не говорил, ладно? Ну и вы — никому! Договорились? — и Женька улыбнулся.

— Городок наш стоит на федеральной автодороге, поток транспорта на которой довольно велик, хватает там и нарушителей, и просто лихачей, поэтому количество людей, превращающихся в трупы прямо на трассе, довольно велико. И все они поступают ко мне. Вот и в то утро, придя на работу, я обнаружил, что имеется одна «автодорожка». Из направления следователя я вычитал: погиб перегонщик автомобилей. Знаете, в конце 90-х годов был довольно прибыльный бизнес — перегонять с Востока на перепродажу, да и просто друзьям, подержанные «праворукие» японские автомобили. Дело было ранней весной: скользкий накат на дороге, элементы льда, да бессонная ночь, усталость (все-таки почти четыре тысячи километров за спиной) — вот водитель, дреманув, и выехал на «встречку», в результате — лобовое с «КамАЗом».