Беглецы - Шустерман Нил - Страница 16

Позади Коннора дети продолжают садиться в автобус. Полицейские продолжают стоять у перекрестка, ожидая, когда он отъедет. Возможно, бросившись к крыльцу, Коннор сам подписал себе смертный приговор.

— Это не он положил, а я, — говорит кто-то позади Коннора. Он оборачивается и видит Рису. Она свирепо смотрит на женщину. Та перестает поедать своими маленькими злыми глазками Коннора и переводит взгляд на девушку.

— Мы застукали тебя на месте, милочка, — говорит женщина Рисе. Слово «милочка» в ее устах звучит как ругательство. — По закону ты имеешь право подкинуть ребенка, но только если тебя не поймали. Так что забирай его и топай отсюда, пока я не позвала полицейских.

Коннор мучительно старается заставить работать залипшие мозги.

— Но… Но…

— Заткнись, а? — говорит Риса голосом, буквально сочащимся ядом.

Стоящая на крыльце женщина улыбается, но не от радости.

— Что, папочка все испортил? Не побежал, вернулся? — спрашивает она, презрительно глядя на Коннора. — Запомни, милочка, первое правило материнства: от мужчин одно только зло. Выучи это назубок, и жить станет легче.

Ребенок, лежащий на крыльце, продолжает плакать. Все как в игре «укради сало», когда никто не хочет оказаться в роли вора. В конце концов Риса нагибается, берет лежащего на коврике ребенка и прижимает к себе. Он продолжает плакать, но уже не так горько, как раньше.

Теперь проваливайте отсюда, — напутствует их женщина, — или будете объясняться вон с теми полицейскими.

Коннор оборачивается и обнаруживает, что патрульную машину практически не видно за школьным автобусом. Лев стоит в дверях, поджидая их. На лице мальчика написано отчаяние. Водитель раздраженно кричит ему:

— Давай залезай, я больше ждать не могу!

Коннор и Риса отворачиваются от стоящей на крыльце женщины и бегут к автобусу.

— Риса, я…

— Заткнись, — отвечает она, — я ничего не хочу слышать.

Коннор чувствует себя хуже, чем в тот день, когда узнал, что родители подписали разрешение на разборку. Но тогда, по крайней мере, помимо ужаса, он испытывал гнев, и это чувство помогло ему продержаться. Теперь же злиться не на кого, разве что только на самого себя. Он чувствует себя совершенно беспомощным. Вся его уверенность в себе лопнула, как мыльный пузырь. Они — трое федеральных преступников, бегущих от расправы. А теперь, благодаря его идиотскому умопомрачению, у них на руках еще и ребенок.

12. Риса

Девушка никак не может понять, что нашло на Коннора. Пока ей ясно только одно: он не только склонен принимать необдуманные решения, но еще и любит играть с огнем.

Ребята заходят в автобус. Пассажиров в нем немного, и водитель закрывает за ними дверь, никак не комментируя наличие ребенка. Возможно, дело в том, что в автобусе ребенок не один: пока Риса ведет ребят в заднюю часть салона, на глаза им попадается еще одна девушка с завернутым в одеяла младенцем, которому никак не может быть больше шести месяцев. Молодая мать удивленно смотрит на них, но Риса избегает встречаться с ней взглядом.

Усевшись в конце салона, как минимум в трех рядах от других пассажиров, Лев вопросительно и испуганно смотрит на Рису.

— Слушай… — наконец осмеливается спросить он, — а зачем нам ребенок?

— Его спроси, — сердито отвечает Риса, кивая в сторону Коннора.

Коннор сидит с каменным лицом, глядя в окно.

— Они ищут двух мальчиков и девочку, — говорит он. — А с ребенком мы не попадаем под описание.

— Замечательно, — саркастически произносит Риса. — Может, каждому по ребенку взять?

Коннор становится красным как рак. Он поворачивается к Рисе и протягивает руки.

— Давай я его возьму, — говорит он. Риса отодвигает ребенка подальше:

— Он у тебя плакать будет.

Риса уже имела дело с детьми. В интернате ей время от времени приходилось работать в отделении для подкидышей. Этому младенцу, видимо, тоже суждено было там оказаться. Судя по выражению лица той женщины на крыльце, оставлять ребенка себе она не собиралась.

Она смотрит на Коннора. Мальчик по-прежнему весь красный и избегает смотреть ей в глаза. Его объяснение — явная ложь, думает Риса. Он побежал к крыльцу по другой причине. Но какой бы она ни была, Коннор, видимо, не расположен делиться ею с ними.

Автобус резко останавливается, и в салон входят новые пассажиры. Девочка с ребенком, сидевшая впереди, переходит назад и садится прямо перед Рисой. Устроившись на сиденье, она оборачивается и смотрит на ребят.

— Привет, вы, наверное, новенькие! Меня зовут Алексис, а это Чейс.

Ребенок смотрит на Рису с любопытством и даже пытается что-то лепетать. Алексис берет ручку ребенка и машет ей, как будто играя с куклой.

— Поздоровайся с ребятами, Чейс!

Риса решает, что девочка, кажется, даже моложе ее. Алексис внимательно вглядывается в лицо ребенка, лежащего на коленях Рисы.

— Да он совсем маленький! Какая ты смелая! Я бы никогда не решилась так рано вернуться в школу! А ты отец ребенка? — спрашивает Алексис, поворачиваясь к Коннору.

— Я? — поражается мальчик. — В общем, да, так и есть, — добавляет он, взяв себя в руки.

— Как здо-о-о-орово! — восклицает Алексис. — Удивительно, что вы все еще встречаетесь. Чез — это отец Чейса — даже в нашу школу больше не ходит. Его перевели в военное училище. Родители так разозлись, когда узнали, что я, ну, это, залетела, что он сначала даже подумал, они его на разборку отдадут. Представляете?

По выражению лица Рисы можно заключить, что она с удовольствием придушила бы болтливую девчонку, но не хочет оставлять маленького Чейса сиротой.

— А у тебя мальчик или девочка? — задает следующий вопрос Алексис.

Повисает неловкая пауза, потому что никто из ребят не знает, что ответить. Риса пытается придумать, как можно узнать пол ребенка, не привлекая внимания Алексис, но ничего путного ей в голову не приходит.

— Девочка, — наконец решается она, понимая, что вероятность ошибки не можеет быть более пятидесяти процентов.

— А как ее зовут?

В этот момент решает вмешаться Коннор.

— Диди, — говорит он, — ее зовут Диди.

Риса не может удержаться от улыбки, хотя все еще сердится на Коннора.

— Да, — подхватывает она, — ее зовут так же, как меня. Семейная традиция.

По крайней мере, теперь Риса хотя бы частично понимает настроение Коннора. Он уже не сидит с каменным лицом, а ведет себя естественно, стараясь играть роль с максимальной отдачей. Физиономия у него уже не красная, только уши все еще продолжают гореть.

— Вам понравится в «Сентер Норт-Хай», — говорит Алексис. — Это наша школа так называется. Там есть комната матери и ребенка, и персонал отличный. Начальство заботится о девочках с детьми. Некоторые учителя даже разрешают приходить в класс прямо с ребенком.

— А отцам разрешают присутствовать? — спрашивает Коннор, обнимая Рису за плечи.

Риса сбрасывает его руку и незаметно наступает ему на ногу. Коннор морщится, но ничего не говорит. Если он считает, что я его простила, думает Риса, он глубоко ошибается. Просить прощения ему еще долго.

— Похоже, твой брат уже с кем-то подружился, — говорит Алексис, обращаясь к Коннору.

Она показывает взглядом на пустое кресло, в котором недавно сидел Лев. Пока Коннор и Риса разговаривали с Алексис, он успел пересесть на несколько рядов вперед и теперь общается с какими-то ребятами. Риса пытается услышать, о чем они говорят, но из-за непрекращающейся болтовни Алексис это невозможно.

— Это же твой брат? — спрашивает Алексис у Коннора.

— Нет, мой, — поспешно отвечает Риса за него.

Алексис улыбается и слегка расправляет плечи.

— Ой, он симпатичный.

Риса думала, что ненавидеть Алексис больше, чем она уже ее ненавидит, невозможно. Оказывается, она ошибалась. Алексис, должно быть, по глазам понимает, о чем она думает.

— В смысле, он маленький еще, конечно, — поспешно добавляет она.

— Ему только тринадцать, — говорит Риса, бросая на девочку испепеляющий взгляд, вкотором нетрудно прочесть: «Держись подальше от моего младшего брата». — Он пошел в школу на год раньше.