Тайна - Сидикова Зухра - Страница 17

- Послушайте, капитан, – Владимир с улыбкой пожал капитану руку. – Мы общаемся с вами второй день, а ведь вы даже не представились.

- Я представился вчера, но, по всей видимости, вы не запомнили. Меня зовут Степан Ильич Рудницкий. Я буду вести дело по вчерашнему происшествию, и по убийству.

- Выпьете, капитан? – голос такой осторожный, вкрадчивый, Владимир прощупывал почву. Макс с внутренней усмешкой наблюдал за хорошо знакомыми повадками старого приятеля. – Коньяк - очень хороший.

- Нет, я при исполнении, - посуровел капитан.

- Ах да, простите. Вы на работе. А я с вашего позволения выпью. Вчера очень тяжелый вечер выдался, да и сегодняшнее утро не радует. – Владимир картинно подпер голову руками, выпил полную рюмку коньяка. – Тебе, Макс, не предлагаю, ты у нас трезвенник, - обжигающий ненавидящий взгляд в сторону Максима и тут же дружелюбно-простоватый в сторону капитана. – Скажите, Степан Ильич, а разве по вчерашней люстре тоже дело будут заводить? Разве она не сама по себе упала?

- Ну, это еще установить надо, - хитро щурится капитан.

- Да что же здесь устанавливать? - Владимир разводит руками, - посмотрите вокруг, все - рухлядь вековая, скоро сами по себе стены валиться будут, и крыша сама собой свалится и всех посетителей придавит, если конечно ремонт капитальный не сделать, чем, кстати, я немедленно бы хотел заняться. Так что, уважаемый Степан Ильич, если вы поскорей все установите, и разрешите нам начать ремонт, то этим еще немало жизней спасете.

- Да я против ремонта не возражаю, но ведь, следуя вашей логике, и официант ваш так же сам собой шел, упал и голову разбил до смерти. Но ведь так не бывает. Вот установим причины происшедшего, тогда и делайте ремонт, пожалуйста. А пока прошу ничего не трогать, до особого распоряжения. И посетителей ваших также придется отменить до выяснения обстоятельств.

- Но ведь это чистое разорение, Степан Ильич! Я ведь в долги влез, купил этот ресторанчик, а вы: и ремонт делать нельзя, и посетителей отменить. Ведь и ремонт поскорее сделать нужно, чтобы клиентов можно было принимать. А если ремонт нельзя, так пусть хоть люди ходят. Что же прикажете делать? Может, мне к начальству вашему обратиться?

- Воля ваша, можете обращаться, но только ведь я и действую по указанию своего начальства. Ведь что же это будет, если люстры начнут на головы падать всем, кто пришел к вам поесть? А за углом после этого их еще по голове будут стукать? Так вы нам всю городскую элиту изведете, не так ли, Максим Олегыч?

Макс вяло усмехнулся, пожал плечами, настроения поддерживать шутливый тон беседы не было.

- Если я больше не нужен вам, с вашего позволения я вас покину - дела, - он пожал руку капитану, холодно кивнул Володьке, сверлящему его недобрым взглядом.

- Думаю, еще придется нам встретиться, Максим Олегович, немало в этом деле неясного, - капитан, прищурившись, наблюдал за ними.

- Встретимся, Степан Ильич, жду вашего звонка, – Макс пошел к двери.

Владимир ничего не сказал ему вслед, но пока дверь не захлопнулась за спиной, Градов чувствовал, что старый друг смотрит ему в спину.

Глава седьмая

1

За столом собралась вся его большая дружная семья. По правую руку старшая дочь Люба с мужем Иннокентием и двумя дочками Катенькой и Настеной, по левую - младшая дочь Иринка с мужем Иваном и сыном Витюшей. Жена Вера Николаевна хлопотала на кухне вместе со своей бессменной помощницей и няней всех детей и внуков Марьей Петровной, полной бойкой женщиной. Из кухни все время что-нибудь выносили, и скоро большой стол, занимавший центр столовой, под белоснежной хрустящей скатертью полностью заставили тарелками, тарелочками, блюдцами, плошками, вазочками. Здесь имелось все, что так любил Виктор Борисович – наваристый ярко-красный борщ с расплывающимся белым пятнышком сметаны, дымящиеся куски говядины, отварная картошка, посыпанная укропом с тающим янтарно на желтых рассыпчатых кругляшах сливочным маслицем, ноздреватые блины с икрой, румяная глянцево лоснящаяся курица и, конечно, множество солений, по которым была большая мастерица Вера Николаевна: хрустящая квашеная капуста, маринованные огурчики, помидоры в томатном соку, соленые грузди и рыжики.

Виктор Борисович вдохнул этот сытный, вкусный, щекочущий ноздри домашний теплый дух, и вдруг больно защемило сердце, на мгновенье показалось, что это в последний раз… в последний раз сидит он за семейным столом, в последний раз видит эти лица, родные, любимые… Он оглядел их всех. Внучки Катюша и Настена, сблизив головы, о чем-то шептались, тихонько посмеиваясь, дочери переговаривались о чем-то вполголоса - обе красавицы, высокие, статные, темноволосые в мать, старший зять Иннокентий, облокотившись на спинку стула, сосредоточено думал о чем-то своем – очень умен был, первый помощник во всех делах, Иван переглядывался с Иринкой, улыбаясь глазами. Младший, любимый внук Витюша катал хлебные шарики, он обижался на деда: тот не хотел брать его с собой в эту поездку, нагрянувшую так внезапно, – семье пришлось сказать, что плохо себя чувствует, что нуждается в отдыхе. Теперь вот Витя сердит на него, а ведь дед и внук так дружны, между ними особенно близкие доверительные отношения. Виктор Борисович подозвал мальчика, тот, опустив голову и насупив пушистые бровки, подошел. Заговорили тихо, вполголоса. Почему-то никто из присутствующих на этом семейном обеде не хотел нарушать тишину, которая воцарилась в столовой, словно все находились в каком-то торжественном ожидании чего-то важного, что вот-вот произойдет с минуты на минуту. Виктор Борисович, скрывая улыбку, серьезно, как со взрослым, беседовал с внуком. Тот все еще хмурился, но вдруг его лицо с детскими ямочками на пухлых щеках оживилось, он заулыбался, закивал головой, глаза его заблестели. Он прижался к деду боком, облокотившись на ручку высокого кресла, на котором вот уж столько лет восседал во главе стола глава семейства, заговорил быстро и оживленно. Виктор Борисович слушал мальчика, улыбаясь, затем поцеловал его в кудрявый затылок. Витя вернулся на свое место и с увлечением стал рассказывать отцу, что дед привезет ему много интересного с побережья, а следующим летом они обязательно поедут вместе к морю.

Виктор Борисович еще раз взглянул на свое любимое семейство, тряхнул седой головой, чтобы отогнать тяжелые мысли, и крикнул:

- Вера, Марья Петровна, садитесь уже, кушать хочется!

За столом стало оживленно, зазвучали голоса, зазвенели бокалы, застучали ложки.

- Ну что, папа, – сказала Люба, вытянув над столом руку с бокалом вина, - выпьем за твой отдых на Черноморском побережье?

- Выпьем! – подхватил Иван, - и как это вы решились, Виктор Борисович?!

Младший зять неглупый расторопный малый, но с ехидцей, вот и сейчас, Арсеньев уверен, Иван намекает на то, что тесть не хочет уходить на покой, несмотря на солидный возраст, дела свои не доверяет никому, даже зятьям, тщательно проверяет каждую бумагу, каждое распоряжение.

В другое время Виктор Борисович не преминул бы затеять с зятем словесную баталию о безответственности, халатности, нерадивости молодого поколения. Обычно он выходил из этих вежливых, но полных едкими намеками поединков победителем, Иван скоро сникал, понимая, что все равно не переговорит тестя. Но сейчас Виктору Борисовичу не хотелось говорить ничего неприятного. Он хотел запомнить свою семью дружной, любящей. Он только улыбнулся.

- Да что-то устал очень. Сердце пошаливает. Хочу отдохнуть.

- Ну и правильно, папочка, - подхватила Иринка, – сколько можно работать. Жаль вот только - маму с собой не хочешь брать. Вместе вам, наверное, лучше было бы.

- Не могу уговорить, - вздыхает Вера Николаевна. – Говорит, от меня тоже хочет отдохнуть.

- И меня тоже дедушка не хочет брать на море, - вставляет удрученно Витюша, - только в следующем году…

- И мы тоже хотим на море! - хором кричат Катя и Настена.

- Ну вот, закудахтали, - серьезно говорит Иннокентий. – Какой же это отдых, если вы будете вокруг? Тогда и смысла нет уезжать.