Обретенный май - Ветрова Мария - Страница 11

Однако, услышав Элин сбивчивый рассказ, пришлось снова вернуться в реальность. Настроение его мгновенно переменилось. Он тяжело опустился на стул напротив жены.

— Черт побери! — вырвалось у него. — Вот только этого нам еще не хватало!..

В это же самое время в саду Нина Владимировна Панина окончила свой пересказ ночного события пристроившейся у ее ног Нюсе. После смерти близкой и дорогой подруги Нюся оставалась единственным человеком в мире, которому Нина Владимировна доверяла, как самой себе. Конечно, покойницу та заменить не могла. Но простой крестьянский ум Нюси являл порой удивительно мудрые и такие нехитрые советы, которые самой генеральше вряд ли бы пришли в голову. Пожалуй, за несколько последних десятков лет ничего более отвратительного в жизни Нины Владимировны не случалось.

Хозяйку Нюся выслушала молча, сдвинув брови и лишь изредка покачивая головой. Слушать она умела.

Нина Владимировна вздохнула, поправила сползшую с колен книгу и в очередной раз посмотрела на соседский особняк, который отсюда, из-под берез, просматривался лучше всего. И дом, и сад словно вымерли, а жалюзи, заменившие человеческие шторы, не позволяли увидеть вообще ничего из происходящего в доме…

— Ну вот, дорогая, — вздохнула генеральша, — как ты понимаешь, после такого я просто обязана знать обо всем, что происходит под нашей крышей… Я имею в виду их обеих. Во всяком случае, обо всех их перемещениях — как дневных, так и ночных.

— Только этого нам не хватало, — сама того не подозревая, Нюся повторила фразу Владимира и в очередной раз покачала головой. — Конечно, Нина Владимировна, можете не сомневаться, я с них теперь глаз не спущу. Только потом-то, когда выясним… Что-то же надо делать?

— Ты знаешь мой принцип — проблемы следует решать последовательно, по мере их появления. Думать обо всем сразу бессмысленно.

— Конечно, но… но ведь проблема-то уже есть, правда?.. Ох, не к добру вы затеяли эти гости, я вас предупреждала!

— Что ты имеешь в виду? — удивилась генеральша.

— Да ни к чему вам завтра к этому идти, — твердо сказала Нюся. — Да еще детей с собой тащить. Ишь, заявился — на новоселье пригласить… Я вам сразу могу сказать, что свиданка с этим подлецом была у Мани, у кого же еще? Эльвира Сергеевна — дама серьезная, судейская, за что ее так к стенке-то припирать? Что вы, Нина Владимировна! Ясное дело — это Женькина учудила… Он ведь с ней как познакомился-то? На улице! Можно сказать, под забором…

— Разве? — Нина Владимировна с немалым удивлением посмотрела на Нюсю: она и не подозревала, что та знает, как именно Евгений познакомился со своей будущей женой. — Так-таки и под забором?

— Ну не совсем, конечно… Просто ехал со своей фирмы, а она, видишь ли, каблук сломала и на обочине по этой причине голосовала… Евгений Константинович, он ведь, сами знаете, сущее дитя на самом деле, хоть и подался в эти… Ну, новые русские… Он таких баб в глаза не видывал… Вот и увидел. И дернуло его остановиться, мол, пожалел, что такая красавица на одной ноге у обочины прыгает.

— Они, кажется, зимой познакомились? — спросила Нина Владимировна.

Нюся бросила на нее быстрый взгляд, в котором генеральше почудилось что-то вроде укоризны.

— Осенью, в ноябре… Зимой — это у них уже свадьба была… Скоренько она его окрутила!

— Не надо так, Нюсенька, — генеральша непроизвольно поморщилась, поскольку почти физически не выносила сплетен, а тут перемывались косточки ее младшего, любимого сына.

— Надо! — Нюся вдруг рассердилась. — Вот вы всегда так: не надо да не надо, а в результате что? Беда случилась, а вы и сами не хотите, и другим подумать не даете! Уж выбирайте, Нина Владимировна, что-то одно, либо — говорим, либо — молчим! Вы сами-то ведь тоже на Машу сразу подумали?

Теперь она смотрела на хозяйку испытующе, затаив дыхание.

— Ну хорошо, — генеральша тяжело вздохнула. — Тогда вот что… Это не обязательно Мария. У Эли в юности была какая-то там… неясная история, из-за которой она поссорилась со своим отцом. Год или больше она жила одна, предоставлена самой себе. Совсем молоденькая, кажется, девятнадцать… Словом, что за история, я не знаю…

— А знать надо бы, — подхватила Нюся. — Может, и не услышали бы всего под окнами… — Она легко поднялась на ноги. — Попробую хоть что-нибудь узнать, только вряд ли нам это поможет… Нина Владимировна, послушайтесь меня, уходите вы с этого солнцепека! Теперь-то ясно, чего вас сюда понесло… Только сказали бы сразу — я бы вам сообщила, что этот поганец еще утром куда-то на своей машине отбыл, а назад его еще не было… Там одна домработница, и та сейчас дрыхнет!

— Ты с ней уже познакомилась, что ли? — улыбнулась Нина Владимировна.

— Да так, немного… Теперь-то, судя по всему, придется и дружбу завести… Надо — так надо!.. В дом пойдете?

— Что с тобой поделаешь? Пойдем!

И генеральша покорно пошла за Нюсей. Они дошли до веранды как раз в тот момент, когда Владимир на Жениной машине отъезжал от особняка. Вырулив по дороге, петляющей сквозь дачный поселок, к шоссе, он решительно выехал на полосу, по которой двигались машины в сторону Москвы.

6

Из зеркала на нее смотрела женщина, чьей красоте нельзя было не позавидовать: огромные черные глаза, опушенные длинными ресницами, под тонкими, изящной формы, бровями; прозрачная, нежнейшая кожа с легким, еле приметным румянцем, пухлые пунцовые губы обиженного ребенка и — целая лавина блестящих, неожиданно белокурых, очень светлых волос, обрамляющих и очаровательное личико, и высокую белую шею.

Платье из тонкой серебристой ткани, предназначенное для завтрашнего вечера, падая свободными складками от декольте почти до самого пола, не скрывало, а скорее подчеркивало каждый изгиб изящного тела, струясь, словно живое, на ее пышной и крепкой груди от каждого вдоха и выдоха… Эту женщину в зеркале Катя ненавидела всей душой так яростно безнадежно, что, обладай обжигающий взгляд ее черных миндалевидных глаз силой, зеркало бы уже давным-давно разлетелось на мельчайшие осколки.

— Шлюха… — прошептала она, с отчаянием вглядываясь в собственное отражение. — Теперь ты точно знаешь, сколько стоишь…

Катя метнулась к окну их с Сашей супружеской спальни и, закрыв лицо руками, издала почти звериный, преисполненный боли насмерть раненного живого существа стон.

— Катя…

В голосе мужа тоже была боль, от которой она содрогнулась. А может быть, просто вздрогнула от неожиданности, поскольку не знала, что он уже дома.

— Катя… — он повторил имя жены, бесшумно подойдя, но ни обнять ее, ни даже прикоснуться к ней не решился. Словно с того момента, как они приняли решение, женщина превратилась в источник какой-то неведомой отвратительной заразы.

— Катя… — голос Александра стал чуть спокойнее. — Если это для тебя так… такое… Давай забудем все, никуда не поедем, и пошел он на…

Впервые в жизни он так грязно выругался при ней, и отчего-то на Катю это подействовало отрезвляюще.

Повернувшись к мужу, она посмотрела ему прямо в глаза — благо они с ним были почти одного роста, — и горько усмехнулась.

— Тебе никогда не отдать ему этих денег… И я… Я совсем не хочу однажды, выйдя из дома, наткнуться на твой труп. А после всю оставшуюся жизнь думать лишь о том, что могла тебя спасти и — не сделала этого… — И, поскольку он молчал, через паузу добавила, демонстративно заговорив о другом: — Я не слышала, когда ты вошел.

— Я ненадолго, — Александр внезапно охрип, потом прокашлялся. — Я только заскочил, чтобы проверить, как ты… тут.

— Есть будешь? Я сейчас переоденусь и соображу чего-нибудь.

— Нет-нет, я обедал…

Он неловко потоптался на месте, прежде чем повернуться и медленно, ссутулившись, направиться к двери. И уже от порога обернулся и, жалко улыбнувшись, пробормотал:

— Я к Борису, возможно, он все-таки сумеет перезанять… Так что буду поздно, ты ложись, не жди… Ты же знаешь, с Борькой без бутылки и говорить нечего, так что…