КГБ в Японии. Шпион, который любил Токио - Преображенский Константин Георгиевич - Страница 57

Кстати, в квартире может быть установлена еще и потайная телекамера, но о ней предпочитают не думать. По крайней мере, старые чекисты рассказывали нам, молодым, что когда Владимир Высоцкий встречался с Мариной Влади в гостинице «Националь», то наблюдать за ними из номера этажом выше, в котором находилась аппаратура подсматривания (мероприятие «О» на языке КГБ), съезжалось чуть ли не все руководство комитета.

За нашим разведчиком, находящимся за рубежом, следит не только вражеская контрразведка, но и своя. Ее цель — выявить изменнические намерения своего коллеги, убрать его из страны прежде, чем он успеет убежать на Запад. Поэтому даже в отдаленной городской квартире может стоять параллельная техника прослушивания, изготовленная в Москве. Правда, друзья-чекисты, имеющие радиофизическое образование, объясняли мне, что это рискованно: вдруг российскую систему прослушивания обнаружит местная контрразведка и скажет нашему разведчику:

— Полюбуйся, за тобой шпионят свои!..

Но думаю, что в этом случае наш товарищ не испытает никакого шока. Для него все это естественно.

А уж если он все-таки вынужден жить в посольстве, то никаких сомнений не остается: квартира постоянно находится на контроле. Провода в каждую комнату были проведены еще при строительстве здания. Вопрос лишь в том, когда твою квартиру подключат. И тогда сложится парадоксальная ситуация: в кабинете резидентуры, расположенной здесь же, в посольстве, ты с серьезным видом будешь докладывать начальнику о своей работе, а через десять минут, после твоего ухода, заместитель резидента по контрразведке доложит ему о твоем вчерашнем разговоре с женой.

Да, психологически жизнь в посольстве особенно тяжела, и микрофоны здесь — не самое главное. Ведь при необходимости можно выйти поговорить на балкон. Посольство — это огромная коммунальная квартира, в которой живут не только лощеные дипломаты, но и скромно одетый учитель посольской школы, и слесарь, и шофер, и полдюжины хмурых охранников, только что прибывших из дальних гарнизонов Увсех разная зарплата, а среди жен много изнывающих от безделья и зависти. Есть среди них и агентура КГБ, представляющая особую опасность, истолковывающая каждый слух в форме политического доноса.

Особенно не любит российская агентура разведчиков. Ведь они редко появляются на рабочем месте. А раз так, значит, получают деньги зря Но собственная контрразведка этому обстоятельству только рада, потому что обнаружить потенциального врага и невозвращенца среди своих коллег-разведчиков считается особой заслугой. Поэтому сплетни и слухи о чекистах особенно приветствуются в резидентуре. Многих наших разведчиков за границей узнать особенно легко: их выдает затравленный вид.

Но и дома, в Москве, их мучения не прекращаются. Наоборот, они возобновляются с новой силой. Потому что каждого разведчика, возвратившегося из пятилетней командировки или даже приехавшего в отпуск, московская контрразведка начинает проверять на предмет гипотетической вербовки за границей. Не задолго до этого его соседей уже посетили лже-слесаря и инспектора из домоуправления, которые, мельком взглянув на электросчетчик, ненавязчиво переводили разговор на хозяина пустующей квартиры, уехавшего за границу: не замечалось ли за ним каких-либо странностей, не пьет ли он, не ходят ли к нему домой иностранцы?

С самим же разведчиком, возвратившимся на отдых, начинают происходить чудеса. Стоит ему примерить обувь в магазине и вновь поставить на полку, как из толпы покупателей тотчас выходят Двое и откровенно запускают руки в ботинки, ощупывая их изнутри: не оставил ли наш герой там какой-нибудь записочки для иностранного связника? Едва разведчик понюхал цветок, прогуливаясь по парку, как к кусту подбегает тройка гуляющих и начинает перетряхивать каждый лист, надеясь, что из него выпадет вожделенный клочок бумаги. Разумеется, так бывает только тогда, когда на разведчика поступил серьезный донос — но так ли уж трудно его состряпать?

Более того: по неписаным правилам КГБ разведчик должен делать вид, что не замечает никакой слежки! Стоит ему недовольно поднять бровь, как сыщики злорадно напишут в своем письменном отчете об операции: «Проявил беспокойство, заметив слежку…»

А это очень серьезный сигнал, значит, надо копать глубже! А уж если к бедолаге-шпиону случайно подойдет на улице сотрудник американского посольства и спросит дорогу к Большому театру, то тут уж пиши пропало: заведенная на разведчика папка в управлении внутренней контрразведки начнет пухнуть как на дрожжах, а резолюции на бумагах станут докладывать все более высоким начальникам. Поэтому, отдыхая в Москве, разведчик без крайней нужды старается не выходить из дому, чтобы избежать случайных встреч с иностранцами, а в собственной квартире так же старается не проронить ни одного неосторожного слова, как в зарубежной…

Ну а каковы те, кто проверяет разведчиков? Они что за люди? Ведь формально и они служат в разведке!

Офицеры внутренней контрразведки — люди хмурые и неулыбчивые, юмор их раздражает. Сугубо недоброжелательно смотрят они на каждого.

«Знаю я вас, сволочей! Так и норовите обмануть родину!» — говорит их взгляд. По характеру работы они обязаны подозревать всех знакомых в шпионаже и предательстве. И жизнь постоянно подтверждает правоту подозрений! То и дело разведчики убегают за границу, некоторых удается разоблачить еще в Москве как иностранных шпионов Впрочем, очень редко это можно объяснить глубокой и тонкой работой самих контрразведчиков, чаще всего иностранных агентов в нашей разведке предают офицеры ЦРУ, сотрудничающие с Россией. Но разрабатывают предателей все равно московские контрразведчики и получают за это ордена. Иногда, получив такой орден, сами перебегают к американцам. Трудно понять их логику!

Но вот все неприятности позади Проверка окончена, она не дала результатов. Разведчик, попрощавшись с товарищами и почтительно пожав руку начальнику отдела, спешит в Шереметьево. В машине, расслабленно откинувшись на спинку сиденья, он предвкушает прогулку по Елисейским полям, как вдруг, обернувшись, видит в заднем стекле неотступно следующие «Жигули»! Неужели ему все-таки не дадут улететь в Париж и с позором вернут в Ясенево? Панический страх охватывает бойца невидимого фронта…

Но вот самолет «Аэрофлота» взмыл в воздух, и разведчик со спокойным сердцем наблюдает сквозь стекло иллюминатора, как родные луга и перелески уплывают в небытие. Но сколько еще раз в страшном сне он увидит мрачные «Жигули», неотступно следующие по пятам! Выхода нет! За тобой следят и свои, и чужие. Причем свои даже более опасны. Ведь враги все-таки уважают в тебе иностранного разведчика, да и родное государство обязательно придет к тебе на помощь хотя бы ради спасения собственного престижа. Перед своими же тебя не защитит никто.

От этого ощущения безысходности можно сойти с ума. И такие случаи бывают! Когда лет десять назад один иногородний разведчик приехал в Москву для отчета, его поселили в гостинице «Пекин». И так случилось, что соседний номер занял заместитель резидента по контрразведке в посольстве в Вашингтоне, который там следил за нашим разведчиком целый год. Заместитель резидента тоже не был москвичом и в соседнем номере оказался случайно. По крайней мере, так объяснили в управлении «К», занимавшемся внешней контрразведкой, когда туда позвонил встревоженный начальник американского отдела.

«Мы не имеем к вашему сотруднику никаких претензий. Согласитесь, было бы глупо селить в соседний номер заместителя резидента по нашей линии, если бы что-то было…»

Но в КГБ так отвечают всегда. Наш же разведчик все-таки впал в глубокую депрессию: сказалось нервное перенапряжение от жизни в советском посольстве. Потом он лечился в психиатрической больнице Остался ли он офицером разведки, я не знаю.

Да, люди с тонкой душевной структурой в разведке ломаются. Да их там почти и нет, разве что на постах составителей докладов, помощников и референтов. Оперативной работой занимаются люди жесткие, туповатые, не хватающие звезд с неба.