В объятиях смерти - Корнуэлл Патрисия - Страница 23

— Извините, мэм, Марка Джеймса нет в списках персонала этой фирмы.

Глава 6

В чикагской адресной книге Марк не обнаружился. Там было пять Марков Джеймсов и три М. Джеймса. Приехав домой, я попыталась позвонить по каждому из этих номеров. Трубку снимали либо женщина, либо незнакомый мужчина. Я пребывала в таком недоумении, что не могла уснуть.

Только на следующее утро мне пришло в голову позвонить Дизнеру, главному медицинскому эксперту Чикаго, с которым, как утверждал Марк, он иногда виделся.

Решив, что моей лучшей тактикой будет прямота, я, после обычных любезностей, сказала Дизнеру:

— Я пытаюсь обнаружить следы Марка Джеймса, чикагского адвоката, которого, я надеюсь, вы знаете.

— Джеймс, — задумчиво повторил Дизнер. — Боюсь, Кей, что это имя мне незнакомо. Ты говоришь, он адвокат здесь, в Чикаго?

— Да. — У меня перехватило дыхание. — В «Орндорфф и Бергер».

— Конечно, я знаю «Орндорфф и Бергер». Очень уважаемая фирма, но я не могу припомнить... э... Марка Джеймса...

Я услышала звук выдвигаемого ящика стола и шорох переворачиваемых страниц. После долгой паузы Дизнер сказал:

— Нет, и в телефонном справочнике фирмы его тоже нет.

Повесив трубку, я налила себе очередную чашку черного кофе и уставилась через окно кухни на пустую кормушку для птиц. Серое утро грозило дождем. В центре города меня ожидало рабочее место, требовавшее бульдозера для расчистки. Сегодня суббота. Понедельник был праздничным днем. В офисе никого нет, мой персонал уже наслаждается трехдневным уик-эндом. Мне бы стоило отправиться на службу и использовать преимущество тишины и покоя, но я не испытывала ни малейшего желания работать и не могла думать ни о чем, кроме Марка. Все выглядело так, как будто этот человек был иллюзией, фантомом. Чем больше я пыталась разобраться, тем более запутывалась. Что, черт побери, происходит?

В полном отчаянии я попыталась найти домашний номер Роберта Спарацино в телефонном справочнике и испытала тайное облегчение, не обнаружив его в списке. Для меня было бы самоубийством позвонить ему, Марк соврал мне. Он сказал, что работает в «Орндорфф и Бергер», что живет в Чикаго и знает Дизнера. Все это оказалось ложью! Я все еще надеялась, что зазвонит телефон и я услышу голос Марка. Я занялась домашними делами, постирала и погладила, поставила на плиту кастрюлю с томатным соусом, сделала тефтели и просмотрела почту. Телефон молчал до пяти вечера.

— Алло, док? Это Марино, — поприветствовал меня знакомый голос. — Не хотел беспокоить тебя на уик-энде, но я безуспешно пытался найти тебя два проклятых дня. Надеюсь, все в порядке?

Марино снова играл роль ангела-хранителя.

— У меня есть видеопленка, которую мне хотелось бы тебе показать, — сказал он. — Если ты никуда не собираешься, я бы завез ее тебе домой. У тебя есть видеомагнитофон?

Он отлично знал, что есть, так как и прежде не раз завозил мне видеокассеты.

— Какая видеопленка? — спросила я.

— С этим бездельником я провел все утро — расспрашивал его о Берил Медисон, — он замолчал. Похоже, он был чрезвычайно доволен собой.

Чем дольше я знала Марино, тем чаще он предлагал мне детскую игру, когда сначала показывают нечто, а потом говорят — что это. В какой-то мере я могла объяснить такое поведение его стремлением оберегать меня. Наверное, немалую роль сыграло и это кошмарное событие, соединившее нас в странную пару.

— Ты на дежурстве? — спросила я.

— Я, черт побери, всегда на дежурстве, — проворчал он.

— Серьезно?

— Неофициально, о'кей? Закончил в четыре, но жена уехала к своей матери в Джерси, а у меня больше проклятых концов, которые надо как-то увязать, чем у любой чертовой ткачихи.

Его жена уехала. Его дети выросли. Была серая промозглая суббота. Марино не хотелось возвращаться в пустой дом. Мне тоже было не слишком-то весело в моем пустынном доме. Я взглянула на кастрюлю с соусом, булькавшую на плите.

— Я никуда не собираюсь, — сказала я. — Заезжай со своей видеопленкой, посмотрим ее вместе. Ты любишь спагетти?

Он колебался.

— Пожалуй...

— С фрикадельками. Я сейчас как раз собираюсь приготовить макароны. Поешь со мной?

— Да, — ответил Марино. — Пожалуй, поем.

Когда Берил Медисон хотела помыть машину, она обычно ехала в автомойку на южной окраине города.

Марино выяснил это, проверив каждую высококлассную мойку в городе. Их было не так много, около дюжины, которые предлагали прокатить вашу машину без водителя по конвейеру вращающихся «гавайских травяных юбок», отчищающих намыленную поверхность автомобиля под игольчатыми струями воды, бьющей из форсунок. Затем — быстрая сушка горячим воздухом, и за руль садится служащий, который отводит машину в бокс, где ее пылесосят, полируют, чистят бамперы и так далее. Обслуживание по высшему разряду, сообщил мне Марино, стоило пятнадцать долларов.

— Мне чертовски повезло, — сказал Марино, наматывая спагетти на вилку с помощью суповой ложки. — Не так просто было все это разнюхать. Эти бездельники моют, наверное, штук семьдесят — сто машин в день. Думаешь, они запомнят черную «хонду»? Черт, конечно, нет.

Он был удачливым охотником, и ему попалась крупная дичь. Передавая Марино предварительный отчет по волокнам на прошлой неделе, я знала, что он начнет обшаривать каждую автомойку и авторемонтную мастерскую в городе. Про него можно было бы сказать, что если в пустыне есть хотя бы один куст, то он не успокоится, пока не заглянет под него.

— Вчера, заехав в мойку, я обнаружил нечто ценное, — продолжал Марино. — Из-за своего местоположения она была почти в конце моего списка. Что касается меня, то я думал, что Берил гоняла свою «хонду» куда-то на западную окраину. Но нет, она гоняла ее на южную окраину, и единственная причина, по-моему, заключается в том, что там находится авторемонтная мастерская. Она сдала туда свою машину вскоре после того, как купила ее в декабре, и сделала одну из этих стодолларовых процедур — антикоррозийную защиту днища и покраску. Затем она открыла там счет и вошла в долю, так что после этого могла вычитать по два доллара за каждую мойку и иметь в придачу дополнительный еженедельный доход.

— Так вот как ты вычислил все это? — спросила я. — Потому что она вошла в долю?

— О да, — сказал Марино. — У них нет компьютера. Мне пришлось просматривать все эти проклятые квитанции. Но я нашел копию платежки, по которой она заплатила за свое долевое участие, а по тому состоянию, в котором была ее машина, когда мы нашли ее в гараже, я сообразил, что она мыла свою «хонду» незадолго до того, как сбежала на Ки Уэст. Копаясь в ее бумагах, я просмотрел и ее счета по карточкам платежей. Автомойка встречается только один раз, и это как раз та дорогостоящая процедура, о которой я тебе говорил. Очевидно, потом она платила наличными.

— Обслуживающий персонал на мойке, — сказала я, — во что они одеты?

— Ничего оранжевого, что могло бы соответствовать тому странному волокну, которое ты нашла. Большинство из них носит джинсы, кроссовки, у них всех эти голубые рубашки, на нагрудном кармане которых белым вышито «Мастервош». Я осмотрел все, когда был там. Ничего не привлекло моего внимания. Единственное дерьмо волокнистого типа, которое я видел, — куча белых полотенец. Они используют их для протирки автомобилей.

— Звучит не очень-то многообещающе, — заметила я, отодвигая свою тарелку.

Марино, по крайней мере, не мог пожаловаться на аппетит. Что же касается моего желудка, то он все еще не пришел в себя после Нью-Йорка. Я размышляла, не рассказать ли Марино о последних событиях.

— Может быть, и так, — сказал он, — но один парень, с которым я беседовал, заставил меня навострить уши.

Я ждала.

— Его зовут Эл Хант. Он белый, и ему двадцать восемь лет. Я сразу запал на него, заметив, что он выделяется, присматривая за этими трудягами. Что-то во мне щелкнуло. Он производил впечатление человека не на своем месте. Аккуратный, элегантный, ему бы больше подошел костюм-тройка и портфель. Я спросил себя: «Что такой парень, как он, делает в такой дыре, как эта?» — Марино замолчал, вытирая свою тарелочку чесночным хлебом. — Тогда я остановил его и начал с ним болтать. Я спросил его о Берил, показал ее фотографию с водительского удостоверения, спросил, не видел ли он ее здесь, и — бац! — он начинает дергаться.