Оборотни - Джонс Стивен - Страница 23

Только через два дня Алану разрешили выйти погулять одному, поскольку врач заявил, что мальчик испытал потрясение и необходимо время, чтобы он пришел в себя.

Добравшись до «Высокого кургана», мальчик обнаружил, что все там тихо и мирно: в заросшем саду под ласковым небом вокруг колокольчиков вьется мошкара, а легкий ветерок едва колышет траву. И он понял, что это некогда счастливое место снова обрело безмятежный покой.

Он медленно спустился по каменным ступенькам и обвел лучом фонарика опустевший подвал. На кровати лежал человек, когда-то бывший оборотнем. Он был мертв, но на лице его застыла такая блаженная улыбка, какую Алану прежде видеть не доводилось.

Он накрыл тело одеялом и поднялся по лестнице.

С тех пор он больше туда не ходил.

Майкл Маршалл Смит

И разверзнутся хляби небесные

Первый роман Майкла Маршалла Смита (Michael Marshall Smith) «Только вперед» (Only Forward) был опубликован издательством «Харпер-Коллинз» (HarperCollins) в 1994 году. Писатель получил три Британские премии фэнтези (British Fantasy Award). Его рассказы печатались в антологиях «Темные земли» (Darklands), «Темные голоса» (Dark Voices), «Зомби» (The Mammoth Book of Zombies), «Постучи no дереву» (Touch Wood), «Антология фэнтези и сверхъестественного» (The Anthology of Fantasy & the Supernatural), «Дрожь» (Chills), «Изобилие» (Exuberance), «Любопытный человек» (Peeping Tom), «Омни» (Omni), «Ужасы. Лучшие за год-2 и 3» (Best New Horror 2 and 3), «Седьмой ежегодный сборник лучших за год произведений в жанре фэнтези и хоррор» (The Year's Best Fantasy and Horror Seventh Annual Collection). Майкл Маршалл Смит — еще и независимый дизайнер — пишет второй роман, несколько коротких рассказов и сценарий триллера.

Писатель признается: «Замысел данного рассказа пришел мне в голову совершенно внезапно, после вечера, проведенного в одном из лондонских пабов в районе Кэмдена. Атмосфера, конечно, была не такой, как описано в рассказе, но в пабе действительно вшивалась компания парней, причем один из них отличался определенным обаянием. Я обрадовался так кстати подвернувшемуся замыслу, потому что: а) сидел в дальнем конце стола и не мог разговаривать со своими спутниками; б) мог слышать только парочку, сидящую напротив меня. Похоже, они начитались всяких статеек из журнала „Тайм Аут“ (Time Out) и битых три часа с упоением рассуждали об астрологии. К сожалению, парень явно перебрал, но поскольку его дама за весь вечер так и не сняла куртку, ему в любом случае явно ничего не светило. История о том, как рассказчику сломали нос, полностью соответствует действительности».

Я видел, что произошло. Не знаю, заметил ли это еще кто-нибудь. Может, и никто, что меня весьма беспокоит. Так уж получилось, что я смотрел в нужное время в нужном направлении. Или в ненужное время. Но я видел, что произошло.

Я сидел за столиком в «Дикобразе», на галерее. «Дикобраз» — это паб на Хай-стрит в Кэмдене, прямо на углу, где обосновался самый скромный из трех рынков района. Хорошо, что там вообще есть паб. Вот в нем-то я и сидел. На самом деле он называется вовсе не «Дикобраз», а как-то иначе. Просто я почему-то называю его именно так, а настоящего названия даже и не помню.

Вечерами по субботам паб всегда битком набит людьми, забежавшими туда по дороге в метро после походов по окрестным рынкам. Туда надо подгребать пораньше, чтобы успеть захватить один из столиков на галерее. Иначе придется сидеть внизу и зорко, как ястреб, следить за тем, когда освободится местечко наверху. Галерея занимает примерно десять квадратных футов, огорожена деревянными перилами, а окнами выходит прямо на Хай-стрит. Удобное место, чтобы поглазеть на проходящую мимо толпу, а парочка футов, возвышающая его над залом, позволяет держать в поле зрения весь паб.

В паб я добрался только к восьми часам и обнаружил, что свободных мест нет не только на галерее, но и вообще. За столиками сидела, галдела и гудела разномастная местная публика. Я почему-то всегда называл их битниками, словечком, которое вот уже больше двадцати лет как вышло из моды. Просто они всегда казались мне неким анахронизмом. Не могу я поверить в существование контркультуры — это в девяностые-то годы, когда мы точно знаем, что в один прекрасный день все эти типы как следует вымоют волосы и пересядут из раздолбанных «фольксвагенов» в новенькие «форды-сиерра».

Я протолкнулся к стойке бара и стал дожидаться, пока один из барменов-австралийцев заметит меня. Пока я неуверенно размахивал банкнотой в надежде обратить на себя внимание, за спиной внезапно раздался громкий крик.

— Эй, ты! Дурь подсыпаешь в пивко, а?

Повернув голову, я увидел парня, который стоял позади меня и орал на кого-то за стойкой бара, размахивая при этом бутылкой пива. Высокого роста, коротко стриженный, с большой серьгой в ухе, он говорил — точнее вопил — с ярко выраженным ньюкаслским акцентом.

Придав лицу самое доброжелательное выражение, я торопливо повернулся к стойке. Рыжеволосый бармен неуверенно улыбнулся парню с серьгой, не зная, насколько серьезно следует отнестись к его вопросу. Парень загоготал, толкнул локтем соседа так, что тот пролил пиво, и снова начал вопить:

— Попался, приятель! В пиве наркотик.

Я было решил, что это крепко поддавший, вроде, человек задорно шутит, но не был в этом уверен, как не был уверен и бармен. Но тут меня заметила барменша, и я принялся заказывать «Будвайзер», получать сдачу и все такое. Заплатив, я отошел от стойки, стараясь держаться подальше от компании парней лет двадцати пяти, среди которых и стоял возмутитель спокойствия. Все они громко галдели и неприятно ухмылялись, а их раскрасневшиеся лица блестели от пота.

Осмотревшись, я отметил, что свободных мест по-прежнему нет, и принялся протискиваться к длинному столу посреди зала, неподалеку от лестницы на галерею. Там мне будет удобнее следить за тем, не освободится ли место.

Прошло минут десять, и я уж было решил плюнуть на все и пойти домой. Встреч у меня здесь ни с кем назначено не было: просто надоело сидеть весь день в четырех стенах и захотелось немножко развеяться. С собой я взял книжку в надежде спокойно посидеть и почитать под тихий гул голосов посетителей паба. А «Дикобраз» для этого вполне подходил. Публика занятная, атмосфера вполне дружелюбная, можно узнать так много нового и интересного об астрологии, что и представить невозможно.

Однако в тот вечер все выглядело иначе — и все из-за той компании парней, столпившихся у стойки. К тому же они были там не одни. Неподалеку от них стояли еще трое, а другая пятерка тусовалась у длинного стола посреди зала. Они сильно выделялись на фоне обычных посетителей и словно изменили атмосферу в пабе. Начать с того, что все они громко и одновременно кричали, явно не слушая друг друга, и на разговор это было совсем не похоже. Какой же это разговор, если все одновременно кричат? Они отнюдь не выглядели пьяными, но вели себя весьма развязно, а некоторые даже агрессивно.

В наше время много говорят о насилии по отношению к женщинам, и правильно делают. В моем романе каждый, кто поднимает руку на женщину, нарушает правила. Так не поступают. С другой стороны, все, кто в возрасте двадцати-тридцати лет впервые ввязывается в настоящую драку, воспринимают это как нечто само собой разумеющееся. Это тоже неправильно, но, как я говорю, это входит в понятие «быть мужчиной». Быть мужчиной означает получать тычки и затрещины с самого нежного возраста. Девочкам легче: их с детства ласково обнимают и родные, и друзья. Мальчиков обычно не обнимают. Напротив, их лупят, причем часто и даже больно.

Взять, к примеру, меня. Я, хорошо воспитанный представитель среднего класса, вырос в уютном пригороде и получил неплохое образование. Разумеется, я жил отнюдь не в родовом поместье и все такое. Но и я получил свою долю колотушек, так сказать, жестокости ради минутного развлечения. У меня, например, кривоватый нос — и все из-за того, что его однажды сломали. Как-то вечером я возвращался с друзьями из паба, и на нас напали трое парней, решивших поразвлечься. Для таких вечер прошел зря, если не удалось с кем-нибудь подраться.