Оборотни - Джонс Стивен - Страница 21

Он уселся на стул, взял кружку темного эля, подмигнул Алану и уставился на хозяйку.

— Должно быть, скучновато вам здесь, мэм. Вокруг никого и ничего. Моей бы точно не понравилось тут. Она любит повеселиться, ей-богу, любит.

— Люди все разные, — неприветливо заметила миссис Феррьер. — Не могут же все быть одинаковыми.

Чарли опустошил кружку и протянул ее за добавкой.

— Да, мэм, конечно, вы правы. Пивко в самый раз, очень даже ничего.

Мистер Феррьер дружелюбно улыбнулся и потер ладони, всем своим видом призывая жену быть поприветливее.

— Чарли собирается обзавестись овцефермой, — сообщил он с воодушевлением.

Миссис Феррьер проявила весьма сдержанный интерес к этой перспективе:

— Вот как? Очень интересно.

Чарли замотал головой с напускной скромностью:

— Ну, это слишком сильно сказано, мэм. Может, у меня и найдется сотня-другая овечек на торфяниках. Пасутся себе и все такое. Да какой нынче доход с овцы? Едва хватает на корку хлеба с маргарином, да, может, на ложку варенья по выходным.

— Да, туговато вам приходится, — заметила миссис Феррьер.

Какое-то время беседа продолжалась ни шатко ни валко, и тут мистера Феррьера осенило.

— Чарли, расскажи Этель об этой собаке. Ну, той, что задрала твоих овец.

— О да! Настоящее чудище, мэм. Огромная хитрая тварь. Представьте себе, за последние месяцы перегрызла глотку шести моим лучшим баранам!

Миссис Феррьер скорчила кислую физиономию, показав тем самым, как ей противны все эти разговоры. Но Чарли был не тот человек, чтобы отвлечься от темы, явно близкой его сердцу.

— А три овечки были просто разодраны в клочья, мэм. В жизни такого не видывал. Кругом шерсть и кровь, жуткое дело.

Миссис Феррьер ничего на это не ответила, но прижала к губам кружевной платок таким жестом, что Алан живо представил себе, какой разнос она устроит мистеру Феррьеру после ухода гостя.

— Ты ведь видел этого пса, Чарли, своими глазами? — настаивал мистер Феррьер.

— О да, как же! На прошлой неделе, аккурат в полнолуние, было так светло, что на целые мили вокруг все просматривалось. Я стоял на вершине Менстед-Тора и видел, как эта тварь скачет по торфяникам. Милях в двух от меня, так что не было ну никакой возможности прицельно выстрелить из моей старой пукалки.

Он отхлебнул эля из кружки и продолжил рассказ:

— Но дальше такое произошло! Когда я об этом рассказываю, парни в «Лозе и солоде» только рты разевают. Лопни мои глаза, если я вру. Эта тварь встала на задние лапы. Разрази меня гром, на задние лапы! Поднялась на задних лапах и…

— Завыла, разумеется, — прервала его миссис Феррьер. — Завыла на луну.

— Нет, мэм. Вы уж меня простите великодушно, что я возражаю такой здравомыслящей даме, но она — закашляла. На торфяниках, да еще при нужном ветре звуки разносятся далеко, и я прекрасно слышал хриплый, надсадный кашель. Словно у сильно простуженного мужика. А потом это страшилище повернулось и побежало по Хребту Висельника — все еще на задних лапах, мэм, — и исчезло из виду.

Миссис Феррьер взглянула на часы с наигранным удивлением:

— Боже мой! Уже так поздно? Вот уж даже не думала, что столько времени прошло.

Чарли, ничуть не обескураженный столь явным намеком, допил свое пиво и поднялся.

— Да, пора мне двигаться. А то моя еще подумает, что я куда-нибудь на сторону подался. Но я это страшилище достану, мэм, можете не сомневаться. Вот все рты-то поразевают!

— Разумеется, мы все желаем вам удачи, мистер Бринкли, — заметила миссис Феррьер, проходя по комнате, чтобы открыть гостю входную дверь. — Надеюсь, вы доберетесь домой целым и невредимым!

— Непременно, мэм. Если только моя развалюха не подкачает.

Чарли Бринкли удалился, а Алан, без лишних напоминаний, отправился к себе наверх. Ему было над чем поразмыслить.

Три дня спустя Алан Феррьер снова отправился к развалинам «Высокого кургана». Он думал, что никогда больше и близко не подойдет к зловещему месту, но воспоминания о больном человеке, который лежит один-одинешенек в сыром подвале, преследовали его и отравляли все удовольствие от летнего отдыха. Человек мог умереть — или лежать при смерти, — и все из-за того, что мальчишка наслушался глупых россказней и нарушил обещание.

И вот он перелез через ограду, медленно пробрался через заросший сорняками палисадник и вошел в дом.

— Простите… Можно мне спуститься к вам? — спросил он.

Сначала кто-то чиркнул спичкой, а затем донесся голос снизу:

— Да, сынок, спускайся.

Алан осторожно спустился по лестнице, не ведая, что его ждет, готовый удрать при малейшем признаке опасности и почувствовал сильное облегчение, увидев, что больной уже на ногах и поправляет фитиль керосиновой лампы.

Мужчина грустно улыбнулся в знак приветствия:

— Погулять выходил и только что вернулся. Кажется, я советовал тебе держаться подальше отсюда.

— Я беспокоился о вас, — ответил Алан, довольный тем, что больной явно выглядит вполне прилично. — Вам лучше?

— Как приятно, что ты обо мне беспокоишься. Да, мне гораздо лучше. Я не умру, во всяком случае, не от простуды.

Алан огляделся. Насколько он мог заметить, комнату явно убирали, пол был подметен, постель заправлена, а одеяла аккуратно свернуты.

— Как ваши запасы? — спросил он. — Хотите, схожу в магазин?

— Нет, спасибо, не нужно. Сам справлюсь. Я готовлю себе наверху, в одной из пустых комнат.

Алан перевел дух и заставил себя задать вопрос, мучивший его все эти три дня:

— Почему вы живете в этом ужасном месте? У вас ведь много денег. Я видел их, когда вы открывали жестянку.

Человек вздохнул и мягко подтолкнул мальчика к лестнице.

— Давай поднимемся наверх, а я попытаюсь объяснить все при свете дня.

Они поднялись в разрушенный холл и вышли в заросший сад. Человек подвел своего юного друга к ограде.

— Садись, сынок, и слушай внимательно. Когда-то я жил в этом доме вместе с родителями. Это было давно, много лет назад, и, поверишь ли, тогда это было очень уютное место. Мой отец владел всей этой землей, и мы, хоть и не самые богатые, располагали кое-какими средствами. Жили вполне прилично. И вот однажды сюда явился незнакомец.

Человек замолчал и печально уставился вдаль. Алан понял, что не следует его ни о чем спрашивать и надо ждать продолжения рассказа.

Наконец человек заговорил снова:

— Да, незнакомец! Высокий, смуглый человек с затравленным взглядом. Он заблудился. По крайней мере так он объяснил свое появление, и отец пригласил его переночевать у нас. На одну ночь. Ночь полнолуния. Никому еще не платили такой черной неблагодарностью за доброту.

Он снова погрузился в молчание, и Алан слегка поторопил его.

— И что произошло?

— Да уж, что произошло, то произошло! У незнакомца оказалось редкое заболевание. И в ту единственную ночь я… Милостивый Боже, помоги мне! Я подхватил заразу. Я стал таким же, как он. На следующее утро он ушел, а я остался. Остался, чтобы стать свидетелем того, как от горя и ужаса умирали мои родители, как наш старый дом медленно превращался в руины, как лето сменялось осенью… И так целое столетие.

— Сто лет! — изумился Алан.

— Да. Может, даже больше. Это заболевание оказывает странное воздействие на организм. Я не способен стареть. То есть, насколько я знаю, не способен умереть естественной смертью. Конечно, ты можешь мне не верить.

— Тогда… — Алан поколебался, но потом выпалил то, что считал ужасной истиной: — Тогда, выходит… вы оборотень!

Человек резко повернулся с потрясенным видом:

— Значит, ты веришь в это! Ты способен распознать, что я отмечен проклятием — знаком пентаграммы! Да, поистине ваше поколение обладает глубокими познаниями!

— Я смотрел фильмы ужасов, — пояснил Алан, — но всегда думал, что это выдумки. Человек по имени Чарли Бринкли рассказывал, что видел, как он говорит, огромную собаку, стоявшую на задних лапах, и что она кашляла, совсем как вы. Ну вот, я сложил два и два… Ужасно, наверное, быть оборотнем.