Северная война (СИ) - Сахаров Василий Иванович - Страница 74

  Большую скорость нам набрать не удалось, и мы схлестнулись с рыцарями. Злые жеребцы грызли друг друга и кусали седоков. Мечи и копья пробивали латы и кольчуги и вонзались в плоть. Крестоносцы дрались отчаянно и чрезвычайно умело, но остановить нас они все же не смогли, по крайней мере, меня, и вскоре, оставив за спиной погибающих пруссов, я оказался перед шатром Конрада Третьего. Рядом с ним находился окруженный телохранителями и самыми знатными аристократами король, а немного поодаль, скрестив на груди руки, в одиночестве стоял тот, кого жаждал убить мой непростой клинок. Все крестоносцы на миг замерли, и я тоже остановился. Они смотрели на меня, словно я тронутый умом, поскольку, что может одиночка против целого отряда гвардейцев, как светских, так и религиозных? По факту, практически ничего. Ну, а что касается меня, то, поймав взгляд Бернарда, я просто не мог пошевелиться, ибо в его глазах плескалась такая Сила, что мне невольно захотелось спрыгнуть с коня, упасть перед ним на колени и покаяться. Реально, так все и было, и если бы не Змиулан, наверное, Вадим Сокол поддался бы чарам прислужника темных богов и бросился бы в бой против своих братьев по крови. Но, заточенный в сталь демон мое состояние заметил, и в голове раздалось змеиное шипение:

  - Кинь меня-с во врага-с и можешш-шь бежать-сс. Давай-с! Не поддавайся ему!

  Голос Змиулана ослабил навеянный Бернардом морок и, размахнувшись, я метнул клинок прямо в лицо проповедника, провозгласившего человеконенавистнический девиз - 'Крещение или смерть!'

  'Получи, мразь!', - проводив глазами летящий в цистерианца меч, подумал я и усмехнулся. Однако радость моя была недолгой. Бернард выставил перед собой раскрытые ладони рук и Змиулан упал в снег, а затем посреди битвы людей началась схватка двух демонов, одного злого, но работающего на светлых богов, а другого с виду добренького, но подчиняющегося тварям бездны.

  Клинок скрылся под снежным покровом, и тут же из него показалась голова животного, по виду льва, если я ничего не спутал в полутьме, а затем на поверхности появилось мощное змеиное тело, как у анаконды. Вот таким оказался Змиулан, отец оборотня Вука Огнезмия, верного соратника славянских богов. Правда, тело у этого демона было не сильно большим, голова, как я уже отметил, словно у льва, а туловище по длине метра три с половиной, вряд ли больше.

  Скажу честно, я обрадовался и уже решил, что сейчас Бернарда схарчат со всеми потрохами и моментально наступит спокойствие и мир во всем мире. Но я ошибался, ибо цистерианец к моему огромному удивлению тоже стал преображаться. На несколько мгновений его фигура подернулась дымкой, а затем перед Змиуланом стоял уже не человек, а высокая лохматая тварь с мордой кабана и лапами, которые были усеяны длинными и острыми когтями.

  'Ну, сейчас начнется', - мелькнула у меня мысль, и в этот момент кто-то из очнувшихся вражеских рыцарей кинул в меня что-то тяжелое, возможно, топор или дубину. Естественно, я вылетел из седла, и в голове все помутилось. После чего пришла новая мыслишка, что сейчас меня начнут бить. Причем, скорее всего, ногами, это в лучшем случае, и я оказался прав.

  Рыцари, которые словно не замечали, что рядом, всего в паре десятков шагов, идет схватка двух необычных существ, налетели на меня толпой, и на мое прикрытое кольчугой и шлемом бренное тельце посыпался град ударов. Ногами, руками и какими-то тупыми предметами меня молотили, где только можно, а я не мог подняться, а только сжался в позе эмбриона и сквозь мельтешение закованных в доспехи рыцарских тел иногда выхватывал ход боя между демонами. Вот Бернард, или кто он там на самом деле, располосовал Змиулану морду, а тот в свою очередь ударил его хвостом по ногам и сбил наземь. Затем слуга темных вцепился змею в тело, а тот вонзил в него свои клыки. Два сверхсущества сцепились в мертвой хватке, а потом снова все закрыли крестоносцы и я прислушался к их возгласам.

  - Расчленить его, за то, что он попытался убить аббата Клерво! - воскликнул один.

  - Сжечь язычника! - вторил ему другой.

  - Некогда развлекаться! - воскликнул третий. - Насадить сволочь на клинок и всех делов!

  Глядя на мир одним лишь правым глазом, я увидел, что надо мной поднялся прямой рыцарский меч. Смерть вновь близка, губы мне разбили всмятку, нос свернули набок, тело не слушалось, во рту было полно крови, которая стекала в глотку, а ноги, будто отнялись. Однако в голове было пусто, а на душе почему-то очень спокойно. Пожил хорошо, память о себе оставил, потомки есть и мое имя, если Венедия устоит, останется в веках и будет овеяно славой. В общем, можно и помирать, коль иных вариантов нет.

  Однако за спинами рыцарей раздался уверенный в себе голос:

  - Король желает видеть пленника! Сюда его!

  С ворчанием, рыцари отступились от меня, а пара здоровяков подхватила Вадима Сокола под руки и поволокла его к государю Священной Римской империи. Но о чем со мной хотел поговорить Конрад Третий, я так и не узнал. Змиулан, которого я вновь смог разглядеть, когда меня приподняли, обвил туловище Бернарда кольцами и тот захрипел. Звуки он издавал громкие, но его никто не слышал. Воины занимали оборону вокруг холма, король наблюдал за битвой, а гонцы мчались к отрядам, которые следовало собрать в кучу. Для них ничего странного и сверхъестественного не происходило. А я все видел и когда Змиулан, подобно питону, обхватил голову своей жертвы и, рванув ее на себя, сорвал башку вражеского демона с плеч, а затем выдохнул: 'Свободен!', понял, что сейчас произойдет нечто весьма неприятное.

  - Берегись! - на немецком выкрикнул я и заслонился от схватки демонов телом конвоира слева. Рыцари на мгновение застыли на месте, видать, не осознали, кто их остерег, а затем окрестности озарились ослепительно яркой вспышкой, словно взорвалась мощная световая бомба. Потом пришла взрывная волна, и меня вместе с германцами отшвырнуло с вершины холма куда-то вниз.

  Полет. Я летел и был легким, словно пушинка. Конвоиры отцепились и отстали, и мне казалось, что я птица. Бред, конечно. Но это и понятно, ведь по голове меня лупили сильно и от души. Ну, а потом я приземлился, и мой разум выключился...

Эпилог.

  Следуя во главе моей эскадры, единственный корабль с полностью укомплектованным и боеготовым экипажем, драккар 'Каратель', вошел в бухту Факсе. Через пару часов мы окажемся в Рароге, и я увижу своих родных. Будут слезы и радость встречи. Для воинов накроют столы, а вдовы станут оплакивать погибших мужчин. В храме моего небесного покровителя Яровита, вместе с соседями, Громобоем и Вартиславом, которые идут следом, я принесу благодарственную жертву, а затем выпью вместе с боевыми товарищами хмельного меда за наше возвращение и тех, кто погиб. Потом постепенно жизнь войдет в мирное русло, и некоторое время будет катиться по колее. День за днем, седьмица за седьмицей и месяц за месяцем. Однако это все еще не произошло и пока я лежу на корме боевого корабля. Мои глаза закрыты и, прислушиваясь к крикам чаек и хлопанью паруса, Вадим Сокол пытается привести в порядок свои беспокойные мысли.

  Я чувствую себя больным и усталым, закутан в два толстых плаща и мне очень зябко. Минувшее сражение, последняя серьезная схватка Северной войны, как вслед за нашими врагами стали именовать Крестовый поход против венедов славянские князья, далось мне нелегко. Многочисленные ушибы и пара сломанных ребер, контузия головы и пара вывихов, отбитые внутренности и поврежденный левый глаз, который ничего не видит, а помимо того обширная кровопотеря. Вот таков итог победоносной для Венедии битвы лично для меня.

  Впрочем, о событиях последних нескольких дней следует рассказать по порядку.

  После гибели Бернарда Клервоского на холме, где находилась ставка короля Конрада Третьего, произошел сильный взрыв, который мог быть вызван резким выбросом энергии, которую принято называть магической, или еще чем-то. Уцелели немногие, и крестоносцы, которые потеряли командный центр, растерялись, а наши полководцы, напротив, проявили себя с самой наилучшей стороны. Кольцо окружения вокруг захватчиков сжалось, и после многочасового сражения они были вырублены вчистую. Католики дрались ожесточенно, но каждый вражеский военачальник и архиепископ думал только о себе, и за это поплатилась вся армия. Венеды пленных не брали, даже знатных феодалов, и к полудню все было кончено.