Сказки для самых храбрых - Перро Шарль - Страница 4

— Даю тебе ровно пять минут, — ответил Синяя Борода, — и ни секунды больше!

Он сошел вниз, а она позвала свою сестру и сказала ей:

— Сестра моя Анна, взойди, пожалуйста, на самый верх башни, посмотри, не едут ли мои братья? Они обещали навестить меня сегодня. Если их увидишь, подай им знак, чтоб поторопились!

Сестра Анна взошла на верх башни, а бедняжка горемычная время от времени кричала ей:

— Сестра Анна, ты ничего не видишь?

А сестра Анна ей отвечала:

— Я вижу, солнышко яснеет и травушка зеленеет.

Между тем Синяя Борода, ухватив огромный ножище, орал изо всей силы:

— Иди сюда, иди, или я к тебе пойду!

— Сию минуточку, — отвечала его жена и прибавляла шепотом: — Анна, сестра Анна, ты ничего не видишь?

А сестра Анна отвечала:

— Я вижу, солнышко яснеет и травушка зеленеет.

— Иди же, иди скорее, — орал Синяя Борода, — а не то як тебе пойду!

— Иду, иду! — отвечала жена и опять спрашивала сестру: — Анна, сестра Анна, ты ничего не видишь?

— Я вижу, — отвечала Анна, — большое облако пыли к нам приближается.

— Это братья мои?

— Ах, нет, сестра, это стадо баранов.

— Придешь ли ты наконец? — завопил Синяя Борода.

— Еще маленькую секундочку, — ответила его жена и опять спросила: — Анна, сестра Анна, ты ничего не видишь?

— Я вижу двух верховых, но они еще очень далеко. Слава Богу, — прибавила она, погодя немного, — это наши братья. Я им подаю знак, чтоб они спешили как только возможно.

Но тут Синяя Борода поднял такой гам, что стены дома задрожали. Бедная жена его сошла вниз и бросилась к его ногам вся в слезах.

— Это никак тебе не послужит, — сказал Синяя Борода, — пришел твой смертный час.

Одной рукой он схватил жену за волосы, другой поднял свой страшный нож, замахнулся, чтоб отрубить ее голову… Бедняжка обратила на него свои погасшие глаза:

— Дай мне еще миг, только один миг, с духом собраться…

— Нет, нет! — ответил он. — Поручи душу свою Богу!

И поднял уже руку… Но вдруг в это мгновение такой ужасный стук поднялся у двери, что Синяя Борода остановился, оглянулся… Дверь разом отворилась — и в комнату ворвались два молодых человека. Выхватив свои шпаги, они бросились прямо на Синюю Бороду.

Он узнал братьев своей жены — один служил в драгунах, другой в конных егерях — и тотчас попытался улизнуть, но братья нагнали его, прежде чем он успел забежать за крыльцо. Они прокололи его насквозь своими шпагами и оставили его на полу мертвым. Бедная жена Синей Бороды была сама чуть жива: она даже не имела довольно сил, чтобы подняться и обнять своих избавителей.

Оказалось, что у Синей Бороды не было наследников, — и все его состояние поступило его вдове. Одну часть этих богатств она употребила на то, чтобы выдать свою сестру Анну за молодого дворянина, который уже давно был в нее влюблен; на другую часть она купила братьям капитанские чины, а с остальной она сама вышла замуж за весьма честного и хорошего человека. С ним она забыла горе, которое претерпела, будучи женой Синей Бороды.

Вильгельм и Якоб Гримм

Сказка о том, кто ходил страху учиться

Один отец жил с двумя сыновьями. Старший был умен, сметлив, и всякое дело у него спорилось в руках, а младший был глуп, непонятлив и ничему научиться не мог. Люди говорили, глядя на него: «С этим отец еще оберется хлопот!» Когда нужно было сделать что-нибудь, со всем должен был один старший справляться; но зато он был робок, и, когда отец посылал его за чем-нибудь поздней порой и если к тому же дорога проходила мимо кладбища или иного страшного места, он отвечал: «Ах, нет, батюшка, не пойду я туда! Уж очень боязно мне».

Частенько вечером все собирались у огня, и начинались россказни, от которых мороз по коже продирал. Слушатели восклицали: «Ах, страсти какие!», но младший спокойно слушал, сидя в своем углу, и никак понять не мог, чего все бояться: «Вот затвердили-то: страшно да страшно! А мне вот ни капельки не страшно! И вовсе я не умею бояться. Должно быть, это одна из тех премудростей, в которых я ничего не смыслю».

Однажды отец сказал ему:

— Послушай-ка, ты, там, в углу! Ты растешь, сил набираешься, и надо тебе научиться какому-нибудь ремеслу, чтобы добывать себе хлеб насущный. Видишь, как трудится твой брат, а тебя, право, даром хлебом кормить приходится.

— Эх, батюшка! — ответил сын. — Очень бы хотел я научиться чему-нибудь. Да уж коли на то пошло, очень хотелось бы мне научиться страху, я ведь совсем не умею бояться.

Старший брат расхохотался, услыхав такие речи, и подумал про себя: «Господи милостивый! Ну и дурень же брат у меня! Ничего путного из него не выйдет. Кто хочет крюком быть, тот заранее спину гни!»

Отец же вздохнул и ответил:

— Страху-то ты еще непременно научишься, да хлеба-то себе этим не заработаешь.

Вскоре после этого зашел к ним в гости дьячок, и стал ему старик жаловаться на свое горе: не приспособился-де сын его младший ни к какому делу, ничего не знает и ничему не учится.

— Ну, подумайте только: когда я спросил его, чем он станет на хлеб себе зарабатывать, он ответил, что очень хотел бы научиться страху!

— Коли за этим только дело стало, — ответил дьячок, — так я берусь обучить его. Пришлите-ка его ко мне. Я его живо обработаю.

Отец согласился, и дьячок взял парня к себе домой и поручил ему звонить в колокол.

Дня через два разбудил он его в полночь, велел ему встать, взойти на колокольню и начать звонить, а сам думает: «Ну, научишься же ты нынче страху!»

Дьячок пробрался тихонько вперед, и, когда парень, поднявшись наверх, обернулся, чтобы взяться за веревку от колокола, перед ним на лестнице очутился кто-то в белом.

Парень крикнул: «Кто там?», но ему не ответили.

— Эй, отвечай-ка! — закричал снова паренек. — Или убирайся подобру-поздорову! Нечего тебе здесь ночью делать.

Но дьячок стоял неподвижно, чтобы парень принял его за привидение.

Опять обратился к нему парень:

— Чего тебе нужно здесь? Отвечай, если ты честный малый, а не то я сброшу тебя с лестницы!

Дьячок подумал: «Ну, это ты, братец мой, только так говоришь», — и, не проронив ни звука, остался стоять словно каменный.

И в четвертый раз крикнул ему парень, но опять не добился ответа. Тогда он бросился на привидение и столкнул его с лестницы так, что, пересчитав десяток ступеней, оно растянулось в углу.

А парень отзвонил себе в колокол, пришел домой, лег в постель и уснул.

Долго ждала дьячиха своего мужа, но тот все не приходил. Наконец ей страшно стало, она разбудила парня и спросила:

— Не знаешь ли, где мой муж? Он ведь прямо перед тобой взошел на колокольню.

— Нет, — ответил тот, — но вот на лестнице стоял кто-то. Он не хотел ни отвечать мне, ни вон убираться, поэтому я принял его за мошенника и спустил с лестницы. Подите-ка взгляните, не дьячок ли это был. Мне было бы жалко, если бы что плохое с ним стряслось.

Бросилась дьячиха в колокольню и увидала мужа: сломал ногу, лежит в углу и стонет. Она перенесла его домой, а затем поспешила с громкими криками к отцу парня:

— Ваш сын натворил беду великую: моего мужа сбросил с лестницы, так что сердечный ногу сломал. Забирайте негодяя из нашего дома!

Испугался отец, прибежал к сыну и выбранил его:

— Что за проказы богомерзкие?! Али тебя лукавый попутал?

— Ах, батюшка, только выслушайте меня! — ответил тот. — Я совсем не виноват. Он стоял там в темноте, словно зло какое умышлял. Я не знал, кто это, и четырежды уговаривал его ответить мне или уйти.

— Ах, — воскликнул отец, — от тебя мне одни напасти! Убирайся с глаз моих, видеть тебя не хочу!