Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер - Страница 62

После слов эльфа в душе Глаэдра словно заклубились грозовые тучи. Казалось, вот-вот ударит молния, и Эрагон даже немного мысленно отодвинулся от него, опасаясь, что гнев дракона падет и на его голову. Правда, Глаэдр был более не в силах физически причинить кому бы то ни было вред, но он по-прежнему был чрезвычайно опасен. Если бы, утра­тив власть над собой, он позволил своему гневу вырваться наружу, никто из них не смог бы противостоять его мощи.

Решительность, даже грубость Блёдхгарма потрясла Эрагона — он никогда еще не слышал, чтобы эльф так раз­говаривал с драконом. Но, подумав немного, понял, что Блёдхгарм, должно быть, нарочно так вел себя, желая рас­тормошить Глаэдра, вытащить дракона из его скорлупы, привлечь его внимание к проблемам реального мира, не дать ему вновь погрузиться в пучину своего горя. И, поняв это, Эрагон восхитился мужеством эльфа, хотя в глубине души ему все же казалось, что столь оскорбительная мане­ра вести себя — это отнюдь не самый лучший подход к Глаэдру. И уж точно не самый безопасный.

А в душе старого дракона сверкали громы и молнии, мысли его так и метались, и он хватался то за одну, то за другую, а потом прорычал тоже на древнем языке:

«Ты перешел все границы, эльф! Не тебе судить мои действия. Тебе даже отчасти не дано понять, чтоя поте­рял. Если бы не Эрагон и Сапфира, если бы не мой долг перед ними, я бы давно уже утратил разум. Так что не обви­няй меня в пренебрежении своими обязанностями, Блёдх­гарм, сын Илдрид, если не горишь желанием сразиться со мной, последним из Старейших».

Блёдхгарм снова обнажил клыки и зашипел, но в лице его Эрагон заметил нечто, похожее на удовлетворение. Однако, к его ужасу, эльф продолжал наступать:

«В таком случае и ты не обвиняй нас в том, что нам не удалось должным образом подготовить Эрагона, ибо за это должен нести ответственность ты, Старейший, а вовсе не мы. Весь наш народ вместе с тобой оплакивает гибель Оромиса, все мы сочувствуем твоему безмерному горю, но ты не можешь ожидать от нас жалости и особо­го снисхождения к твоим переживаниям, когда мы всту­пили в войну с самым страшным, смертельным нашим врагом — с тем, кто уничтожил почти всех представите­лей твоего народа и убил твоего Всадника!»

Теперь ярость Глаэдра напоминала извержение вулка­на. Черная, ужасная, ярость эта билась о сознание Эраго­на с такой силой, что, казалось, внутри у него сейчас все треснет и развалится, и душа его трепетала, точно жалкий парус на ураганном ветру. Случайно глянув на противопо­ложный край поля, он заметил группу варденов, которые, побросав на землю оружие, стиснули руками виски, мор­щась от невыносимой головной боли.

«Жалость, снисхождение?!» — проревел Глаэдр. Каза­лось, он с трудом выталкивает из себя каждое слово, и каж­дое его слово звучало, как приговор судьбы. И Эрагон чувствовал, что где-то в глубинах души дракона зарожда­ется нечто ужасное, и, если дать этому ужасному зароды­шу созреть, это может стать причиной множества печалей и сожалений.

И тут заговорила Сапфира. Ее мысли легко, точно во­шедший в воду нож, пресекли бушующие страсти Глаэдра.

«Учитель, — сказала она, — я все это время тревожилась о тебе. Приятно узнать, что ты снова крепок и здоров ду­шою. Никто из нас не может сравниться с тобой в мудро­сти и могуществе, и поверь: нам очень нужна твоя помощь. Без тебя мы не можем даже надеяться на победу над Галь­баториксом и Империей».

Глаэдр что-то грозно прогрохотал, но не стал преры­вать Сапфиру презрительными замечаниями или оскор­блениями, не отказался ее слушать. Похоже, ее лесть до­ставляла ему удовольствие, хотя и весьма незначительное. В конце концов, решил Эрагон, если драконы на что-то и могут клюнуть, так точно на лесть, и кто-кто, а Сапфира это знает отлично.

Не умолкая и не давая Глаэдру времени на ответ, Сап­фира продолжала:

«Поскольку ты больше уже не можешь пользоваться своими крыльями, позволь мне предложить тебе свои — в замену. Воздух спокоен, небо чисто, и было бы так прият­но полетать высоко над землею, выше, чем осмеливаются летать даже орлы. После столь долгого заключения внутри Элдунари ты должен постараться оставить в прошлом все тяжкие размышления и снова ощутить, как прекрасно па­рить в восходящих потоках воздуха».

Черная буря в душе Глаэдра немного утихла, но все еще была достаточно мощной и грозной, готовой в любую ми­нуту вскипеть с новой силой.

«Это… было бы приятно».

«В таком случае мы полетим вместе. Но вот еще что, учитель…»

«Да, я слушаю тебя, малышка».

«Сперва мне нужно кое о чем тебя спросить».

«Ну, так спрашивай».

«Ты поможешь Эрагону овладеть истинным мастер­ством фехтования? И можешь ли ты ему в этом помочь? Он не так хорошо владеет мечом, как ему следовало бы, а я во­все не хочу потерять своего Всадника».

Все это время Сапфира говорила с большим достоин­ством, однако была в ее голосе и некая молящая нотка, и, слушая ее, Эрагон чувствовал в горле колючий комок.

Грозовые тучи в душе Глаэдра развеялись сами собой, и там осталось лишь бескрайнее серое и пустое простран­ство, показавшееся Эрагону невыразимо печальным. По краю этого пространства — памяти дракона — двигались странные, едва различимые фигуры, похожие на сгорблен­ные старинные памятники, и Эрагон чувствовал, что ему совсем не хотелось бы встретиться с этими «памятниками».

«Хорошо, — сказал наконец Глаэдр, — я сделаю для тво­его Всадника, Сапфира, все, что в моих силах. Но после того, как с уроками фехтования будет покончено, он дол­жен позволить мне учить его тому, что я считаю нужным».

«Договорились», — тут же ответила Сапфира, и Эрагон заметил, что Арья и остальные эльфы вздохнули с облег­чением; похоже, не только он, но и они все это время от волнения задерживали дыхание.

Эрагону на время пришлось прервать мысленную связь с Глаэдром, потому что к нему настойчиво обращалась Трианна и еще несколько заклинателей, примкнувших к варденам, и все они спрашивали: что это было такое? От­чего их души и мысли терзало и рвало в клочья нечто непо­нятное? Отчего все люди и животные в лагере ведут себя как пришибленные? Собственно, от лица всех говорила одна Трианна:

«Ответь, Губитель Шейдов, на нас готовит атаку Торн или Шрюкн? Что это было такое?»

Трианна была в такой панике, что это подействовало и на Эрагона: ему вдруг тоже захотелось бросить на зем­лю свой щит и меч и где-нибудь спрятаться.

«Нет никакой атаки, все хорошо, — попытался он успокоить Трианну. Существование Глаэдра было тай­ной для большей части варденов, включая Трианну и подчинявшихся ей заклинателей, и Эрагону очень хо­телось эту тайну сохранить, чтобы ни словечка о золо­тистом драконе не достигло ушей шпионов Гальбаторикса. Однако лгать, пребывая в контакте с чужим разумом, было чрезвычайно сложно. Практически невозможно не думать о том, что ты как раз и хочешь скрыть от сво­его мысленного собеседника. Эрагон постарался как можно быстрее завершить этот разговор, объяснив случившееся так: — Просто я под руководством эльфов практиковался в магии, но вышло не слишком удачно. Я потом тебе объясню, но уверяю тебя: беспокоиться со­вершенно не о чем».

Он не сомневался, что Трианне его слов было не до­статочно, и вряд ли ему удалось убедить заклинателей, что все в порядке. Однако они не посмели требовать от него более подробных объяснений и, попрощавшись, прервали с ним мысленную связь.

Арья, должно быть, заметила, как изменилось выра­жение его лица, потому что сразу подошла к нему и тихо спросила:

— Что-то случилось?

— Нет, все нормально, — так же тихо ответил Эра­гон и кивнул в сторону воинов, подбиравших с земли брошенное оружие. — Мне просто потом придется отве­тить им на некоторые вопросы.

— Ах так? Но ты не сказал им…

— Конечно нет!

«Вернемся к прерванному разговору!» — прогрохотал у обоих в ушах голос Глаэдра. Эрагон и Арья тут же разо­шлись в разные стороны и вновь включились в мысленную дискуссию с золотистым драконом.