Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер - Страница 60

Арья нанесла удар первой, и уже через мгновение Эрагон понял, что согнут под каким-то неестественным углом, а клинок эльфийки был прижат к его шее сбо­ку и довольно болезненно вдавливается в кожу. Эрагон замер, Арья убрала меч и, позволив ему выпрямиться, не­довольно заметила:

— Ты слишком небрежен.

— Просто я никак не пойму, как это ты ухитряешься всегда одерживать надо мной верх? — Эрагон был тоже не слишком доволен собой.

— А это потому, — отвечала Арья, делая выпад и стре­мясь поразить его в правое плечо, так что он был вынуж­ден отпрыгнуть назад и прикрыться щитом, — что у меня более ста лет практики. Странно было бы, если бы я не вла­дела мечом лучше тебя, согласен? Кстати, ты можешь гор­диться уже тем, что время от времени все-таки наносишь мне уколы. Мало кто на это способен.

Брисингр просвистел в воздухе, и Эрагон нанес Арье рубящий удар в прикрытое доспехом бедро. Раздался громкий лязг металла о металл, и Арья, с помощью щита отразив удар, ответила весьма хитроумным приемом, угодив острием своего меча в правую руку Эрагона. По всей руке — от плеча до затылка — сразу пробежали леде­нящие искры боли.

Поморщившись, Эрагон чуть отступил, собираясь с мыслями. Особую сложность в поединке с эльфами пред­ставляла свойственная им невероятная скорость движе­ний и сила удара. Они совершали такие прыжки, почти пролетая над землей, на какие не был способен ни один человек. А потому, если Эрагон действительно хотел на время обезопасить себя от выпадов Арьи, то всегда был вы­нужден отойти от нее шагов на сорок.

Но на этот раз отойти достаточно далеко от нее он не успел: двумя летучими прыжками она нагнала его. Волосы развевались у нее за спиной, как крылья. Эрагон развер­нулся, когда она была еще в воздухе, и попытался первым нанести удар, но она так ловко отклонилась, что его меч прошел буквально в волоске от нее, так ее и не задев. Затем Арья каким-то незаметным движением поддела краешком своего щита щит Эрагона и попросту отбросила его в сто­рону. И когда ее противник остался незащищенным, с не­вероятной скоростью нанесла новый удар. На этот раз ей удалось приставить острие меча ему под подбородок.

Широко расставленные глаза Арьи некоторое время находились совсем близко от лица Эрагона, и в этих гла­зах было столько дикой жестокости и решимости, что это его смутило, и он не сразу понял, как следует понимать ее внезапную ярость. Впрочем, это дало ему некоторую пере­дышку, когда по лицу Арьи промелькнула неясная тень, и она, опустив меч, отошла от него.

Эрагон потер горло и с упреком сказал.

— Раз уж ты сама так прекрасно владеешь мечом, то по­чему меня этому не научишь?

Изумрудные глаза Арьи сердито вспыхнули.

— Я как раз изо всех сил пытаюсь это сделать! Но дело не в твоей ловкости, — и она похлопала мечом по правому плечу Эрагона, — а вот в чем. — Она постучала рукоятью меча по его шлему, который звонко загудел. — Я уже просто не знаю, как тебя еще учить. По-моему, только показывая тебе твои же ошибки снова и снова, пока ты не переста­нешь их совершать. — И она снова звонко постучала по его шлему. — И я буду это делать, даже если мне придется до смерти тебя измучить.

То, что Арья с таким постоянством одерживает над ним победу за победой, чрезвычайно уязвляло гордость Эрагона. Настолько уязвляло, что он боялся в этом при­знаться даже Сапфире. К тому же именно это заставляло его сомневаться в том, что он когда-либо сможет победить и Гальбаторикса с Муртагом — особенно если ему не повезет и он будет вынужден сойтись со столь сильными про­тивниками без Сапфиры и не применяя магии.

Отступая от Арьи, Эрагон споткнулся о пень и совсем разозлился.

— Ну? — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Продолжай в том же духе, — и немного присел, готовясь к очередной атаке.

Арья посмотрела на него, прищурилась с неожиданной злобой и пожала плечами:

— Вот и отлично.

И они снова бросились друг на друга, испуская во­инственные кличи и наполняя все вокруг лязгом мечей. Они сходились и расходились без конца; оба взмокли и покрылись слоем пыли, а у Эрагона к тому же хватало весьма болезненных синяков и царапин. Но они продолжа­ли сражаться с угрюмыми, решительными лицами, и ни­кто из них не просил — и не предлагал — прекратить этот жестокий, мучительный поединок.

Сапфира наблюдала за ними, удобно устроившись на краю поля, где зеленела густая весенняя трава. По большей части свои соображения она держала при себе, чтобы не от­влекать Эрагона. Но время от времени она все-таки делала краткие замечания относительно его техники или техники Арьи, и Эрагон каждый раз находил эти замечания весьма ценными. Он, правда, подозревал, что Сапфира не раз са­мовольно вмешивалась в ход боя, спасая его от особенно опасных, как ей казалось, ударов. Порой он отчетливо ощу­щал, что его руки и ноги действуют гораздо быстрее и лов­чее, чем следовало, а иногда и опережая его собственные намерения. Когда это происходило, в голове он чувствовал слабое покалывание, и это означало, что Сапфира завладе­ла какой-то частью его сознания и управляет ею.

Наконец он не выдержал и попросил Сапфиру прекра­тить это:

«Я должен научиться сам противостоять натиску Арьи. Ты же не можешь помогать мне всегда. Мало ли что может случиться».

«Я могу попытаться».

«Я знаю. Я и сам готов всегда тебе помогать. Но пойми, Сапфира: на эту гору я должен взобраться сам!»

Уголки ее губ чуть изогнулись:

«А зачем взбираться самому, если туда можно взлететь? Ты никогда никуда не доберешься до вершины на этих сво­их коротеньких подпорках, которые вы именуете ногами».

«Доберусь, и ты прекрасно это понимаешь. И потом, летать я могу только с твоей помощью, на твоих крыльях. Зачем мне нечестно завоеванная победа, если она прине­сет лишь мгновенный и весьма дешевый восторг?»

«Победа — это победа, а мертвый противник — это мерт­вый противник, как бы ты этого ни хотел».

«Сапфира…» — грозно предупредил он ее.

«Хорошо, маленький брат, я больше не буду».

И, к большому облегчению Эрагона, Сапфира и впрямь его послушалась и перестала ему помогать, позволив ре­шать все задачи самостоятельно, но продолжала зорко сле­дить за каждым его движением.

Рядом с Сапфирой у края поля собрались и эльфы, ко­торым было поручено охранять ее и Эрагона. Заметив их, Эрагон нахмурился: ему было чрезвычайно неприятно, что еще кто-то видит его бесконечные ошибки и пораже­ния. Впрочем, эльфы все равно не согласились бы уйти. Да и кое-что полезное в их присутствии было: прочие любо­пытствующие старались держаться подальше от поля, где в яростной схватке сходятся Всадник и эльфийка. И не то чтобы Блёдхгарм, этот эльф в волчьей шкуре, делал что-то особенное, чтобы обескуражить тех, кто хотел бы погла­зеть на поединок. Обычных зевак достаточно сильно сму­щало уже само его присутствие.

Чем дольше Эрагон упражнялся в искусстве владения мечом, тем сильней становилось его отчаяние. Он, прав­да, ухитрился победить в двух поединках. Но, во-первых, с огромным трудом, отчаянно сражаясь, а во-вторых, бла­годаря скорее удаче, чем умению. На такие увертки он вряд ли решился бы во время настоящего поединка, разве что совершенно плюнув на собственную безопасность. За ис­ключением этих двух, как он считал, случайныхпобед, Арья продолжала одерживать над ним верх, причем с невероят­ной легкостью.

Вскоре гнев и отчаяние Эрагона достигли точки ки­пения, и ему изменило всякое чувство меры. И однажды, вспомнив те, не совсем достойные способы, которые два раза обеспечили ему победу, он поднял правую руку с ме­чом и приготовился метнутьего в Арью, как метнул бы во врага боевой топор.

И в ту же секунду в его ушах раздался чей-то могучий го­лос, и это, безусловно, была не Арья, не Сапфира и не кто-то из эльфов. Этот голос явно принадлежал дракону, при­чем мужского пола. Эрагон попытался прервать эту связь, спешно устанавливая мысленный барьер, ибо полагал, что это голос Торна. Однако громовой голос не умолкал. Он до­стигал, казалось, самых потаенных уголков его сознания и был подобен грохоту горного обвала. И только тут Эра­гон догадался, что с ним говорит Глаэдр.