Эрагон.Наследие - Паолини Кристофер - Страница 122

— Лучше бы я умерла, — прошептала Насуада.

— Я понимаю, — хрипло откликнулся он, — но такогоя не хотел. Ты простишь меня?

Она не ответила. Его откровения не принесли ей облег­чения, лишь еще больше смутили душу. С какой стати он ста­нет ее спасать? И чего он, собственно, теперь от нее хочет?

Некоторое время Муртаг молчал, потому вдруг заго­ворил снова и стал рассказывать ей — то плача, то прихо­дя в бешенство, — как рос у Гальбаторикса при дворе; как в нем с раннего детства воспитывали недоверие и ревность к окружающим; как ему пришлось столкнуться с завистью и ненавистью тех, кто боялся его, сына Морзана; как ари­стократы пытались использовать его, желая выиграть рас­положение Гальбаторикса; как он тосковал по матери, кото­рую едва помнил. Дважды он упомянул Эрагона, проклиная судьбу за то, что все ее подарки «достались такому дураку».

— Окажись Эрагон на моем месте, он никогда бы ниче­го путного не добился! Но наша мать выбрала именно его.И бежала с ним в Карвахолл. Почему она выбрала его, а не меня?! — И Муртаг в ярости сплюнул на пол.

Насуаде этот рассказ показался весьма сентименталь­ным, проникнутым жалостью к себе любимому, а прояв­ленная Муртагом слабость вызывала в ней только презре­ние. Но затем он стал рассказывать о том, как близнецы обманом выманили его из Фартхен Дура, как подло они обошлись с ним на пути в Урубаен и как Гальбаторикс сло­мил его, когда они туда прибыли. Некоторые из применен­ных к нему пыток, которые он, впрочем, описал довольно бегло, были куда страшнее того, что довелось испытать ей. И, честно говоря, в ее душе проснулось даже некое сочув­ствие к Муртагу.

— Торн стал для Гальбаторикса ключом ко мне, — при­знался Муртаг. — Когда Торн проклюнулся и между нами установилась тесная связь… — Он покачал головой. — Я лю­блю его. Разве я могу его не любить? Я люблю его так же, как Эрагон любит Сапфиру. Я пропал в ту же секунду, как коснул­ся его. И Гальбаторикс, прекрасно зная об этом, использовал Торна как оружие против меня. Хотя Торн оказался сильнее, чем я. Он так ему и не поддался. А вот я не смог вынести его мучений… Видя, как страдает мой дракон, я согласился при­нести Гальбаториксу клятву верности, а потом… — Муртаг даже поморщился от отвращения. — Потом Гальбаторикс проник в мои мысли. Он узнал обо мне все. И назвал мое ис­тинное имя. И теперь я принадлежу ему… навсегда.

Он закрыл глаза и прислонился затылком к стене; но щекам его катились слезы.

Вскоре он, впрочем, поднялся и собрался уходить. Но мгновение помедлил возле Насуады и тронул ее за плечо. Скосив глаза, она увидела его руку: ногти у него были чи­стые, аккуратно подстриженные, но отнюдь не такие ухо­женные,как ногти ее тюремщика. Муртаг прошептал не­сколько слов на древнем языке, и почти сразу терзавшая Насуаду боль словно растаяла, хотя ужасные раны выгля­дели по-прежнему.

Когда он убрал руку, она сказала:

— Я не могу простить… но я понимаю.

Он благодарно кивнул и неверной походкой побрел прочь, оставив ее в тяжких размышлениях: уж не появился ли у нее новый союзник?

46. Маленький бунт

Насуада лежала вся в поту на каменной плите. Ее сильно знобило от боли. Она вдруг поняла, что хочет, чтобы Муртаг вернулся — хотя бы для того,чтобы избавить ее от этих мучений.

Когда же дверь позади нее отворилась, Насуада вздохну­ла с облегчением и тут же испытала горькое разочарование, услышав знакомые шаркающие шаги своего тюремщика.

Как и в предыдущие разы, человек в сером заботливо обмыл ее раны влажной тряпицей и перевязал чистыми бинтами. Затем он освободил ее от пут, чтобы она могла посетить уборную, но оказалось, что она слишком слаба, чтобы нагнуться, так что от идеи схватить нож с подноса ей пришлось отказаться. Насуада просто поблагодарила тюремщика за помощь и в очередной раз осыпала компли­ментами его ухоженные ногти, которые сегодня сверкали еще ярче, и он явно хотел, чтобы она это заметила, потому что постоянно держал руки у нее на виду.

Покормив ее, человек в сером ушел, и Насуада попыта­лась уснуть, но мучительная боль во всем теле не давала ей сделать это. Она смогла лишь погрузиться в какое-то болез­ненное забытье.

И в ужасе распахнула глаза, услышав, как снова отодви­гают засов на двери, ведущей в ее комнату.

«Неужели опять они? — Ее охватила настоящая па­ника. — Но почему так скоро? Мне не вынести еще одной пытки… Я недостаточно сильна… — Затем она взяла себя в руки, подавила страх и сказала себе: — Не смей! Не смей так думать, иначе сама в это поверишь!»

И все же ей не удалось заставить сердце биться медлен­нее, и оно так стучало у нее в груди, словно хотело вырвать­ся наружу.

Послышались шаги — но только одного человека, и На­суада, скосив глаза, увидела, что это Муртаг. Он был без маски и казался чрезвычайно мрачным.

Первым делом он избавил ее от боли. Облегчение, ко­торое она при этом испытала, граничило с экстазом. За всю свою жизнь она не испытывала ощущения столь же приятного, как то, которое возникало, когда исчезала эта жгучая боль. У нее даже дыхание перехватило.

— Спасибо, — благодарно прошептала она.

Муртаг кивнул, отошел к стене и уселся на том же ме­сте, что и в первый раз.

Насуада тоже молчала, изучая его. Кожа на косточках пальцев у него опять стала гладкой, те ссадины исчезли без следа, но в целом вид у него был весьма суровый, и к разго­ворам он сегодня, похоже, расположен не был. Его одежда, прежде такая красивая и опрятная, была порвана и пере­пачкана; Насуада заметила на внутренней стороне рукавов рубахи прорехи, похожие на порезы. Интересно, он что, подрался с кем-то? Или сражался на поединке?

— А Гальбаторикс знает, что ты здесь? — спросила она.

— Возможно. Впрочем, вряд ли: он сейчас занят — развлекается со своими наложницами. А может, спит. Сейчас ведь глубокая ночь. И потом, я воспользовался магией, чтобы нас никто не подслушал. Он, конечно, мо­жет нарушить эти чары, если захочет, но и я тогда сразу все пойму.

— А что, если он узнает? (Муртаг только плечами по­жал.) Если он сумеет сломить меня, то, конечно же, узнает, что ты меня навещаешь.

— А ты не позволяй ему тебя сломить. Ты сильнее меня; и у тебя нет никого, кому он может угрожать. Ты можешь ему сопротивляться, в отличие от меня… Кстати, вардены быстро приближаются к Урубаену, а эльфы наступают с се­вера. Если ты сможешь продержаться еще хотя бы несколь­ко дней, тогда у тебя есть шанс… Возможно, они успеют тебя освободить, прежде чем…

— Но ты ведь не веришь, что они успеют, правда?

Он снова пожал плечами и промолчал.

— Тогда помоги мне бежать! — не выдержала Насуада.

Хриплый, как лай, смех вырвался у него из горла.

— Как? Я ведь без разрешения Гальбаторикса разве что сапоги могу на ноги натянуть!

— Ты мог бы, например, немного ослабить мои путы. Или, уходя, случайнозабыть хорошенько запереть дверь.

Муртаг презрительно усмехнулся:

— Там, снаружи, два стражника стоят! Да еще повсюду магические стражи поставлены. Гальбаториксу тут же бу­дет известно, если ты вздумаешь хотя бы нос отсюда вы­сунуть. К тому же все проходы к ближайшим воротам тща­тельно охраняются. Там сотни вооруженных воинов! Для тебя было бы огромной удачей, даже если б ты сумела до конца этого коридора добраться.

— Возможно, это и так, но я бы хотела попробовать.

— Ты добьешься только того, что тебя убьют.

— В таком случае помоги мне. Если бы ты захотел, то нашел бы способ обмануть любых стражников!

— Не могу. Данная мною клятва не позволяет мне ис­пользовать против него магию.

— А против сторожей? Если бы ты сумел задержать их хотя бы на несколько минут, я успела бы добраться до ворот, а потом спрятаться в городе. Тогда было бы уже неважно…

— Город у него в руках. И потом, куда бы ты ни пошла, он моментально отыщет тебя с помощью магии. Для тебя единственный способ спастись — это оказаться как можно дальше отсюда, прежде чем поднимется тревога, но это можно сделать только верхом на драконе.