Я выжил, начальник! - Бабкин Борис Николаевич - Страница 6

– Что-то в больнице случилось, – кивнул на бегущих контролеров идущий рядом с Вуличем Владимир.

– Наверное, Чепурных кто-то оттрахал, – послышался голос.

– Разговорчики! – гаркнул прапорщик.

– Вот, – Вера положила на стол листок бумаги, – я написала, как все произошло.

– Но Котов утверждает, что он просто дотронулся до вашего плеча, – сказал сидевший за столом плотный майор со шрамом от ожога на щеке.

– Я изложила все так, как было. Еще вопросы ко мне есть?

– Пока нет.

Вера вышла.

– Язва! – улыбнулся майор и, едва дверь за врачом закрылась, выматерился. – Демократия, мать ее в душу! Теперь нас больше, чем зэков, прессуют.

– Ты, сучонок, заблатовал! – Старший лейтенант ударил скованного наручниками Кота. – Женщину оскорбил, за плечо схватил. Думаешь, пятнадцатью сутками шизника отделаешься? – Он снова ударил Кота в живот.

– Бей в морду, ментяра позорная! – взвыл Кот. – Боишься, падла, что следы останутся? Я вас один хрен достану! Дело не пришьете, за меня все говорить будут. Я сейчас ксиву прокурору накатаю и в организацию по защите прав осужденных!

– Пиши, гнида! – Старлей плюнул ему в лицо. – Дело на тебя заведут, санитар дал показания. Так что осталось тебе полгода плюс пять как минимум. Не скоро ты, гнида, небо без клетки увидишь.

– Хрен ты угадал, ментяра! – заорал Котов. – Я через полгода на воле буду! С тобой, сука ментовская, пересекутся пути-дорожки! Кишки свои жрать…

Резкий удар под подбородок бросил его на спину.

– В камеру его, – приказал старлей.

– Зря ты его по морде саданул, – сказал вошедший в дежурку штрафного изолятора майор с обожженной щекой. – Вдруг дело заведут? Да и батя у него какой-то из новых русских. Ему за двойное убийство дали пять лет. Половину уже скинули. К нам он с годом пришел. Там любовь у него с начальником санчасти была. Ее выбросили, а его сюда. Зря ты его шарахнул.

– Так он сам бросился, – проговорил старший прапорщик.

– Бармин, – позвал кто-то от двери. – К Заеву!

Майор вышел.

– А я говорю, гражданин начальник, – заявил санитар, – что так все и было. Он Веру Георгиевну Чепурных сначала обозвал, а потом схватил за плечо. Ну, она его… – Он робко улыбнулся.

– Что делать будем? – спросил худощавый майор.

– Да не доказать ничего, – недовольно отозвался Бармин. – Он сошлется на тех, кто в палате был. Сейчас им верят больше, чем нам. К тому же вы видели его дело. Отец…

– Так, – вздохнул начальник колонии, – до конца ему осталось пять месяцев и четыре дня. В ШИЗО на пятнадцать суток с переводом в ПКТ.

– Абсолютно правильно. А Чепурных молодец баба! – Бармин засмеялся. – Над Котом смеяться вся зона будет. Молодец лейтенант!

– Надо усилить дежурство в больнице, – напомнил начальник.

«Значит, может получиться, – думал Борис. – Посмотреть погрузку надо. Узнать, когда будут грузить. Уйду. Спасибо тебе, Володя».

– Афган, – позвал его Алин, – чифирить будешь?

– А с чего это ты вдруг приглашаешь? – улыбнулся Борис.

– Теперь мы вроде как коллеги.

«Узнаю от него и о погрузке барабанов, – подумал Вулич. – Он-то наверняка в курсе».

– Как ты, Вера? – заботливо спросил Виктор.

– Нормально… – Она слабо улыбнулась. – Понимаешь, как будто чего-то мерзкого коснулась. Я пауков боюсь. И вот сейчас такое чувство, будто меня коснулась большая лапища, вся в паутине.

- Успокойся, осталось немного. Мы обязательно отсюда уедем.

- Скорей бы. Поступая в институт, я мечтала совсем о другом. Наверное, в зоопарке легче работать, там животные. А здесь пусть преступники, но ведь люди. Впрочем, их теперь и людьми назвать трудно. Но приходится помогать, лечить.

- Вера, начальство тебе предлагает дня два-три дома побыть.

- Нет. Уйти сейчас - значит, показать свой страх. И он наверняка останется во мне. Нет, я буду работать. Сейчас продолжу обход. И не надо меня сопровождать.

- Ну и что? - спросил Седых сидевшего перед столом заключенного.

- Да ничего он не говорит, - ответил тот. - Вообще разговаривает мало. Ничего о себе не рассказывает. Его спросили, как он сбежал, ответил - по пьяному делу залез в грузовик и уснул. Проснулся на фабрике.

- По пьянке, значит, ушел, - усмехнулся начальник оперативной части. - Но ты словно невзначай поспрашивай тех, кто с ним этапом пришел, может, кто чего и знает.

- Молчит он в тряпочку, - махнул рукой худощавый светловолосый парень. - Вообще ничего о себе не рассказывает. Даже тем, кто воевал. Лугарин в Чечне был, Полин в Афгане. Он и с ними не базарит. Про стычку с Валетом знаете? Бармин кивнул. Вытащил пачку чая, две пачки сигарет и подвинул по столу парню.

- Сладкого бы чего-нибудь, - несмело попросил тот. - А то…

- Как что-то путное о Вуличе стуканешь, получишь две пачки сахара, а я тебя чаем с тортом напою. Топай! - Бармин махнул рукой. Парень вышел.

Красноярск. УВД

- Да я без понятия, что там эта дамочка пишет. - Майор Пискунов пожал плечами. - Не было ничего подобного. Вы же знаете, товарищ полковник, у меня с этим строго. Даже малейшее нарушение закона обязательно фиксируем…

- Да не всегда, - покачал головой полковник милиции. - Чаще ты, Пискунов, сам все заминаешь. На тебя жалоб вагон и маленькая тележка. Удивляюсь, почему ты все еще работаешь. А между прочим, письмо прислала лейтенант медицинской части исправительной колонии. И пишет, как…

- Да мало ли что она там пишет, - усмехнулся майор. - Наслушалась зэков и решила детективный роман написать, сейчас это модно. Сколько баб-писательниц развелось. И она небось тоже…

- Но она указывает точное время и место, - перебил его полковник. - Сейчас разбираются с дежурными. Мы все выясним. И если снова что-то обнаружим, тобой займется служба собственной безопасности. Свободен пока, - махнул он рукой на дверь.

Пискунов, козырнув, вышел.

- Сучка! - процедил он. - Молчала бы, лечила зэков, а все за справедливость бороться желает. Я те, сучка рваная, поборюсь. Надо выяснить, кто она такая. - Майор достал сотовый телефон.

- Да, было такое, - кивнул молодой мужчина. - Этот младший сын лесного барона девчонку под нож поставил, а женщина молодая, симпатичная такая, вступилась. Но Пискунов забрал девчонку и парня. И все, женщина на поезд побежала, а парня этого Рожков и Костюков в машину посадили.

- Привет, Степан, - кивнул рослый парень.

- Чего надо? - продолжая полоть грядку, недовольно спросил крепкий молодой мужчина.

- Слушай сюда, Торопин. Помнишь, на той неделе парень девчонку напугал в переходе? Еще бабенка какая-то тогда вмешалась…

- А ты что, - усмехнулся Степан, - адвокат того волчонка? Так его папа…

- Забудь, что тогда было, или сгорит твоя дачка вместе с твоими бабами - женой и двумя дочурками.

- Слушай, пес! - Торопин шагнул к забору и замер, увидев в руке парня пистолет с глушителем.

- В общем, вот что, Торопин, - вышел из джипа еще один парень, - это тебе за молчание. Ничего не видел, ничего не слышал. А рот откроешь - твоим девчатам хана. Понял? - Он бросил к ногам милиционера пачку евро и вернулся к машине. Торопин посмотрел вслед тронувшемуся джипу.

- С чего это они вдруг забеспокоились? - тихо пробормотал он.

- Степа, - выглянула из двери домика молодая женщина, - кто это был?

- Дорогу спрашивали, - ответил он и, присев, поднял деньги. Выпрямившись, вздохнул. - Лучше промолчать. Надо Семенову позвонить, а то полезет сдуру и пришьют точно. Король за сынка своего мазу держит. Старший сидит. Но говорят, скоро выйдет. Двоих, сука, убил, а устроили, будто было лишь превышение самообороны, и дали пять лет да половину еще скинули. Скоро объявится, - поморщился он. - Вообще полный беспредел. И в зоне никак не пришибут гада! - Он сплюнул. - Как фамилия этих Королей? Надо позвонить Семенову. - Бросив мотыгу, он пошел к домику.