Погребённые заживо - Биллингем Марк - Страница 3

— К счастью, с отделом расследования похищений людей до сих пор мне работать не приходилось. Это птички высокого полета, они предпочитают не знаться с такими, как мы. Они любят напускать на себя таинственный вид.

— Ну, положим, элемент секретности в их работе должен быть — при их-то задачах. Им приходится быть более осмотрительными, чем всем остальным.

Похоже, Торна это не убедило.

— Они много о себе думают, воображалы! — Он подался впереди, включив приемник, нашел спортивную программу.

— Значит, этот Маллен знаком с Джезмондом?

— Много лет.

— Тогда получается, что они одного возраста?

— Думаю, Маллен на пару лет старше, — ответил Торн. — Они вместе работали еще в военной контрразведке, где-то на юге. Бригсток считает, что именно Маллен привел Джезмонда в полицию. Проталкивал нашего Тревора вверх по служебной лестнице.

— Понятно…

— Напомни мне, чтобы я набил этому ублюдку морду, ладно?

Холланд усмехнулся, но было видно, что ему неловко.

— Что? Ведь у него кто-то похитил сына… — сказал Дейв.

На последнем участке Эджвер-роуд, уже на подъезде к Марбл-Арч, [6]образовался затор. Торн все больше и больше расстраивался, думая о том, что если пробки и бьют по чему-то, то только лишь по кошелькам людей. По радио говорили об игре, которую «Сперз» [7]должны были провести на следующий день. Футбольный комментатор в студии отметил, что команда является фаворитом: после трех побед на выезде она опережает «Фулем» на три очка.

— Сам виноват, сволочь, — сказал Торн.

Холланд явно все еще раздумывал над тем, что было сказано несколькими минутами ранее.

— Мне кажется, ты не прав, — заметил он. — Если бы у тебя были дети… Ну неужели ты не понимаешь?

Торн лишь хмыкнул в ответ.

— Если бы подобное случилось с кем-то другим…

— Думаешь, я черствый? — поинтересовался Торн.

— Немного.

— Если бы я и впрямь был черствым, я бы сказал, что это кара небесная. — Он бросил взгляд на коллегу и вопросительно поднял бровь. На этот раз ответом на его слова стала искренняя улыбка — но все равно казалось, что его слова не так легко, как он рассчитывал, вызвали эту улыбку на лице Холланда.

Дейв, сколько помнил его Торн, никогда не был наивным юношей, никогда его глаза не горели от восторга. Однако, когда его, двадцатипятилетнего рядового констебля, перевели в отдел Торна шесть лет назад, энтузиазма в этих глазах было побольше. И еще в них светилась вера. Правда, с тех пор он пережил семейные неурядицы: у его подруги была интрижка с одним полицейским, который позже погиб при исполнении служебных обязанностей; а потом у них родилась дочь, которой в этом году исполнится два годика.

А сколько трупов пришлось повидать Холланду!

Эта все увеличивающаяся череда тех, с кем ему пришлось столкнуться, когда у них уже отобрали жизнь! Люди, чьи самые потаенные стороны жизни открывались тебе, но чьих голосов ты никогда не услышишь, о чьих мыслях никогда не узнаешь. Некий паноптикум мертвых, а бок о бок с ним — кунсткамера живых злодеев. Понесших наказание и тех, кто отобрал чужую жизнь, но сумел избежать кары, остался непойманным.

Торн и Холланд, как и все, кому доводится сталкиваться с подобными вещами, не терзались постоянной скорбью о жертвах преступлений. Нельзя сказать, чтобы они ложились спать и вставали с мыслями об этом. Но и привыкнуть к таким вещам было невозможно — и, в конечном счете, это меняло их самих.

Вера притуплялась…

— Как дела дома, Дейв?

Секунду-другую Холланд выглядел удивленным, потом польщенным. Наконец коротко бросил:

— Нормально.

— Хлоя, должно быть, уже совсем большая.

Холланд, смягчаясь, кивнул:

— Она меняется каждые пять минут. Открывает для себя мир, понимаешь? Когда я прихожу домой, каждый раз застаю ее за новым занятием. Сейчас она вся в музыке, постоянно подпевает всем песням.

— Кроме тех, где бренчат на гитарах.

— Я не перестаю думать о том, что нет времени заняться дочкой, что все это проходит мимо меня.

Торн был уверен, что не имеет смысла расспрашивать Холланда о его подруге. Софи уж точно никак не пылала симпатией к Торну. Он знал, что в маленькой квартирке жилого комплекса «Элефант энд Касл», где жили Холланд и Софи, его имя звучит как бранное. Вероятно, из-за этого нередко вспыхивали семейные ссоры.

Наконец на Парк-лейн БМВ прибавил газу, затем они направились к Виктория-стрит, потом срезали угол к Сент-Джеймсскому дворцу и помчались к Ярду.

Холланд повернулся к Торну, когда они притормозили на углу Гайд-парка.

— Да, кстати, Софи просила передать тебе привет, — сказал он.

Торн кивнул и направил машину в поток других автомобилей, которые спешили на «круг».

Это место не входило в число его любимых.

Именно здесь год назад он провел несколько отвратительных недель — возможно, самых ужасных в своей жизни. Тогда его отстранили от работы и выдали ему то, что иносказательно называется «командировкой в сад». [8]Торн прекрасно осознавал, что он был не прав — сорвался, впервые после смерти отца. Но выслушивать это от таких, как Тревор Джезмонд, — совсем другое дело: когда тебе говорят, что ты висишь «мертвым грузом», и при удобном случае избавляются, как от неприятного запаха. Слава Богу, подвернулось секретное задание, которое дало ему возможность убежать, и последовавшие за этим несколько недель жизни на улице были намного предпочтительнее тех, которые он провел, варясь в душной, жаркой безоконной коробке под названием Скотланд-Ярд.

Когда они приблизились ко входу в здание, Торн бросил сердитый взгляд на группу туристов, которые фотографировали друг друга у известной вращающейся таблички.

— А чем ты занимался, когда работал в этих стенах? — поинтересовался Холланд.

Торн достал удостоверение и показал его одному из дежуривших у входа полицейских.

— Я пытался вычислить, сколько бутылок составляет смертельная доза «Типпекса»… [9]

Отдел специальных расследований был одним из нескольких подразделений Главного управления уголовной полиции. Отдел был огромным и занимал половину шестого этажа. Он имел открытую планировку с большими комнатами и окнами, выходящими на противоположные стороны офиса. Территория каждого отделения была отмечена прямоугольным флагом определенного цвета, который свисал с низкого потолка: флаг огневого отделения был черным; отделения наружного наблюдения — зеленым; отделения по расследованию похищений — красным. Были здесь также секции технической поддержки и разведки — в их распоряжении находилось множество мониторов, каждый из которых можно было подключить к любой камере кабельного телевидения в пределах города, сюда же можно было передать «живую» картинку с любого вертолета, кружащего над городом.

Торн с Холландом все мотали себе на ус.

— А мы удивляемся, почему не можем купить себе новый чайник в отдел, — заметил Холланд.

Невысокая черноволосая женщина встала из-за стола в красном секторе и представилась инспектором Луизой Портер. Холланд, чтобы как-то завязать разговор, пару минут продолжал разглагольствовать по поводу чайника. Ему польстило, что женщина нашла его шутку смешной. Торна же поразило то, какое усилие ей пришлось приложить, чтобы притвориться, будто ей и вправду смешно.

Портер быстро описала структуру своего отделения, которая оказалась более или менее стандартной. Она сама была одним из двух инспекторов, которые вели дела и которым подчинялись с десяток констеблей и сержантов, а руководил всеми старший инспектор.

— Мой начальник Хигнетт просил, чтобы я извинилась за то, что он не смог сразу с вами встретиться, — сказала Портер. — Он подойдет позже. И конечно, теперь у нас стало три инспектора.

Она смерила Торна проницательным взглядом.