Триумф стрелка Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 23

Ахмаднагар пал. От первого ружейного выстрела и до последнего, снесшего ворота пушечного прошло всего лишь двадцать минут. И теперь красномундирники жаждали награды, а жителей города ожидали страдания.

В тот день майор Додд так и не успел позавтракать. Услышав мушкетную пальбу, он повернулся и спешно возвратился на стену, где и стал свидетелем начала эскалады. Кто бы мог подумать, что британцы решатся на такое! Из всех вариантов взятия города они выбрали самый рискованный, и Додд с опозданием понял, что упустил из виду некоторые обстоятельства, которые принял во внимание и которыми воспользовался враг: Ахмаднагар не был окружен рвом, не имел гласиса и вообще каких-либо внешних оборонительных сооружений, так что выбор эскалады как средства для его захвата представлялся логичным. Майор признал, что допустил ошибку в своей оценке полководческих способностей Малыша Уэлсли. Он считал генерала слишком осторожным для столь рискованных предприятий.

Участок стены, где расположились люди Додда, находился слишком далеко от места, выбранного британцами для штурма, а потому первым ничего не оставалось, как только обстреливать врага из мушкетов, но расстояние снижало эффективность огня, а потом цель и вообще скрылась за плотным пороховым дымом.

– Я вижу только четыре лестницы, – сказал переводчик.

– Мало, – заметил Додд. – С четырьмя у них ничего не получится.

Некоторое время развитие событий подтверждало прогноз майора: попытки врага терпели полную неудачу, и происходящее напоминало пародию на штурм. Людям же Додда вообще ничто не угрожало, поскольку растянувшиеся вдоль стены стрелки-сипаи лишь понапрасну расходовали порох и свинец. Майор продемонстрировал свое отношение к противнику, когда встал во весь рост в амбразуре, откуда увидел умчавшийся к северным воротам кавалерийский отряд неприятеля. Впрочем, большой опасности для его полка несколько десятков всадников не представляли. Пуля врезалась в кирпичный карниз, осколки ударили по кожаному ремню, а красная пыль осела на рукав белого мундира. Белую форму Додд не любил. Она быстро пачкалась, но главное, с ней даже пустяковое ранение казалось едва ли не смертельным. На красном мундире кровь едва заметна, на белом даже капля ее способна повергнуть в панику и без того нервного солдата. Может быть, ему удастся убедить Полмана или Скиндию потратиться на новую форму? Коричневую или темно-синюю.

К амбразуре подошел переводчик.

– Сэр, килладар настаивает, чтобы мы построились за воротами.

– Слышу, – коротко ответил майор.

– Он говорит, что противник подтягивает к воротам пушку.

– Весьма разумно, – заметил Додд, не предпринимая, однако, ничего для удовлетворения просьбы килладара.

Повернувшись на восток, он увидел неожиданно появившегося у бастиона шотландского офицера. Убейте его, мысленно приказал майор защищавшим бастион арабам, но офицер уже спрыгнул со стены и принялся орудовать палашом. Вслед за ним к бастиону потянулись и другие люди в высоких шапках и клетчатых юбках.

– Ненавижу этих дикарей, – процедил сквозь зубы Додд.

– Сахиб?

– Кичливые мерзавцы, вот они кто.

Тем не менее все указывало на то, что кичливые мерзавцы вот-вот возьмут город, и Додд понимал – ввязываться в уличные бои, чтобы попытаться защищать потерянное, бессмысленно. Так он только лишится полка.

– Сахиб? – Толмач заметно нервничал. – Килладар ждет ответа, сэр.

– К черту килладара. – Майор спрыгнул с амбразуры. – Убрать людей со стены. Построиться поротно на внутренней эспланаде. – Он указал на широкую площадку за стеной. – И поживее! – Додд бросил последний взгляд на атакующих, повернулся и сбежал по ступенькам вниз. – Фемадар!

Гопал, лишь недавно получивший повышение за верную службу, тут же предстал перед командиром.

– Сахиб?

– Построиться! Выйти к северным воротам! Если гражданские будут мешать, стреляйте!

– Стрелять? – изумился фемадар.

– Ну не щекотать же, Гопал. Да, стрелять!

Слушавший этот разговор переводчик в ужасе уставился на долговязого англичанина.

– Но... сэр... – умоляюще начал он.

– Город потерян, – рыкнул Додд, – и второе правило войны гласит: не усугубляй неудачу.

Переводчик хотел спросить, что гласит первое правило войны, но момент для удовлетворения любопытства был не самый подходящий.

– Но килладар, сэр...

– Малодушная крыса, а мы мужчины. Нам приказано сохранить полк в полной боеспособности. Дело солдата – выполнять приказ. Все, пошли!

Додд видел высыпавших из бастиона красномундирников, слышал последний залп арабов, сваливший в пыль нескольких горцев, но дольше задерживаться не стал и, повернувшись спиной к защитникам Ахмаднагара, последовал за своими людьми по улицам города. Бежать с поля боя – дело, что и говорить, неприятное, но майор понимал: иного выхода нет. Пусть город погибнет – полк должен выжить. Он знал, что капитан Жубер уже взял под охрану северные ворота и подтянул туда пушки. Знал, что там стоят оседланные кони и навьюченные мулы. Оставалось только одно. Додд подозвал второго французского офицера, лейтенанта Сильера, и приказал взять десяток человек и отправиться за Симоной Жубер, чтобы спасти ее от паники, которая вот-вот неминуемо охватит город. Вообще-то, майор и сам бы с удовольствием предстал перед молодой женщиной в роли спасителя, но ситуация менялась слишком быстро и времени на благородные жесты не оставалось.

– Позаботьтесь о ней, лейтенант.

– Конечно, сэр. – Лейтенант кивнул, довольный возложенным поручением, и, прихватив с десяток солдат, направился к дому Жуберов.

Додд еще раз посмотрел на юг и отвернулся. Там, на юге, не было ничего, что требовалось бы спасать. Там – поражение. Пора двигаться на север, потому что именно на севере, как знал майор, за широкими реками, среди высоких холмов, вдали от складов и тыла, британцы попадут в гибельную для них ловушку.

Судьба Ахмаднагара и всего, что оставалось в нем, была решена.

Глава четвертая

Шарп последовал за Маккандлессом под высокую арку ворот, с трудом пробиваясь сквозь закупорившую узкий проход толпу сипаев и горцев, которым, в свою очередь, мешала сделавшая свое дело и забытая пушка. Лошадь жалась к стене, напуганная повисшим в воздухе между обожженными остатками дверей пороховым дымом, и Шарп, вцепившись в гриву, чтобы удержаться в седле, нещадно терзал шпорами ее бока. В конце концов несчастное животное рванулось вперед, топча разбросанные останки разорванного ядром сипая, и сержанту пришлось натянуть поводья. Кругом валялись тела арабов, павших при защите ворот. Бой здесь был короткий и жестокий, но в самом городе сопротивления уже не наблюдалось. Шарп нагнал Маккандлесса в тот момент, когда полковник остановился, неодобрительно наблюдая за разбегающимися по улицам Ахмаднагара красномундирными победителями. Уже слышались первые крики.

– Женщины и выпивка, – проворчал шотландец. – Больше их ничто не интересует, только женщины и выпивка.

– И еще добыча, сэр, – поправил его Шарп. – Так уж устроен мир, сэр, – торопливо добавил он, сожалея о том, что не может присоединиться к рыщущим по переулкам охотникам за чужим добром.

Оглянувшись, сержант увидел, что Севаджи со своим небольшим отрядом уже следует за ним. Многие из защитников Ахмаднагара еще оставались на стенах, но не стреляли, а лишь уныло наблюдали за изливающимся через узкий проход потоком торжествующих победителей.

– Так что будем делать, сэр?

Маккандлесс, обычно уверенный в себе, на мгновение задумался, но тут же, увидев ползущего вдоль стены маратха, спешился, бросил поводья Шарпу и направился к раненому, чтобы помочь ему добраться до ближайшей подворотни. Прислонив недавнего врага к стене, он дал ему напиться из собственной фляги и о чем-то заговорил. Рядом с Шарпом остановился Севаджи.

– Сначала мы их убиваем, потом даем воды. – Индиец покачал головой.

– Странная штука война, – заметил сержант.