Роман с убийцей - Жуков Вячеслав Владимирович - Страница 37

– Я уже привык, – сказал Валентин, уверенно покручивая руль, чтобы правую сторону его «Жигуленка» не стащило в проклятущий котлован.

Олеся нисколько не сомневалась, что теперь у нее впечатления от этой поездки останутся надолго. Вопрос, только какие. И она уже пожалела, что согласилась поехать к Валентину. У нее они могли посидеть не хуже. И пусть там Олесе все перестало нравиться. Здесь, кажется, тоже ничего хорошо ждать не стоит.

Словно догадавшись, о чем она подумала, Валентин сказал:

– Скоро все эти развалюхи снесут. Вместо них вырастут многоэтажки. Но пока эти домики еще стоят, я думаю, тебе стоит на них взглянуть. Тут такие сады. Знаешь, сколько тут вокруг много яблок.

Олеся вздохнула. Разве она сюда ехала за яблоками? Кажется, ее любовник еще совсем глупенький и кое-чего недопонимает. Помешался на своих картинах. Но чтобы уж его не огорчать, заставила себя улыбнуться, сделав вид, что ей здесь все нравится. Хотя это было настолько трудно. Слушая рассказ Валентина о местных красотах, Олеся только молча кивала в ответ.

– Здесь хорошо. Нет такой суеты как там, – махнул Валентин рукой в сторону платформы, откуда слышались гудки электричек. – Правда, последнее время стали одолевать строители. Так грохочут своей техникой. Да ты проходи, – раскрыл он перед Олесей дверь еще довольно хорошо сохранившегося бревенчатого дома. По крайней мере, изо всех тех лачуг, что ей довелось тут увидеть, он выглядел лучше всех. Кирпичный фундамент. И крыша у него покрыта не шифером, а цинковым железом.

Олеся вошла.

Они прошли длинным коридором и оказались в довольно просторной комнате, окна которой выходили в сад. Этот год оказался урожайным на яблоки. Глядя на яблони, Олеся вспомнила свой дом. Жили они с родителями на окраине Киева в двухэтажном коттедже. Само по себе жилище было так, ничего особенного, если бы не сад. В нем росли такие яблони.

Увидев, что Олеся засмотрелась на садовые деревья, Валентин сказал:

– Знаешь, что, ты посиди пока тут, а я сейчас. – Он взял со стола большую тарелку и выбежал из комнаты.

– Валентин?! Не надо, – крикнула ему Олеся, но было уже поздно. В окно она увидела, как он вышел из дома и замелькал в саду между яблонь, срывая яблоки и пробуя их на вкус. Какие-то откидывал, а какие-то клал в тарелку.

– Сумасшедший, – улыбнулась Олеся, наблюдая за ним.

Но скоро глядеть в окно и сидеть просто так, ей надоело. От скуки ради, Олеся решила посмотреть дом. Хотя может быть в отсутствие Валентина, это выглядит не совсем вежливо, но Олеся была уверена, что он не обидится. К тому же делает она это без всякого умысла, а чисто из любопытства. И Олеся вышла в коридор.

Пройдя каких-то шага три, четыре, она увидела в полумраке коридора дверь, мимо которой они с Валентином прошли. Вернее было бы сказать, что Валентин ее провел мимо этой двери. Теперь Олеся решила разузнать, что там за дверью и открыв ее, оказалась в маленькой комнатенке с одним единственным узеньким окном. Из мебели в комнате находилась кровать, два стула, шкаф с книгами и гардероб. Возле него к стене был прислонен подрамник с натянутым холстом.

Олеся решила посмотреть, что на холсте. Возможно Валентину не понравится, что она вторгается в его святая святых, но Олеся не могла удержаться и не поглядеть, что изображено на холсте. Она подошла.

Холст оказался чист, всего лишь покрыт грунтовкой. Олеся поняла, для кого он предназначался. Ведь еще там у нее в квартире, Валентин упрашивал Олесю позировать ему. Теперь мысль об этом вызвала у нее улыбку.

– Посмотрим. Может быть, я и соглашусь, – сказала она, припоминая, что Борисов любил ее снимать на видеокамеру обнаженной. Интересно, где теперь после его смерти, те кассеты?

В общем-то, в этой комнате Олесе все понравилось. Чистенько, а главное – уютно. Кровать стояла в углу. Олеся подошла и хотела сесть на нее, но, посмотрев на стену, увидела фотографию девушки, приколотую кнопкой.

Из-за густо росших под окном деревьев, в комнате не хватало света, и Олеся не могла хорошо рассмотреть лицо с фотографии. Поэтому пришлось залезть на кровать. Олеся придвинулась ближе и увидела, что это фотография Ирины. Та самая, которую она отдала Борисову.

Олеся оторвала ее от стены, перевернула.

– Ну конечно же, – воскликнула она, увидев надпись карандашом. Уставившись на фотографию, она никак не могла понять, каким образом эта фотка попала к Валентину. Держала ее в руках, всматривалась в знакомые черты лица сестры и отрешенно покачивала головой, нашептывая:

– Нет. Этого не может быть. Я не могу поверить, что Валентин… – она не договорила, заметив в углу за кроватью прислоненные к стене несколько холстов, скрученных в рулон.

Схватив их, Олеся развернула.

На холстах были нарисованы обнаженные девушки. Причем, в самых немыслимых позах. Возможно художник тем самым хотел передать страсть любовной агонии. Вот только лица их, отнюдь счастливыми не назовешь. Наоборот, у каждой на лице отразились невыносимые страдания и боль. А глаза пронзала тоска близкой смерти.

– Это он такие рисует портреты? Да он ненормальный. Придурок. – Олеся перевернула один холст, другой, третий, и вдруг увидела портрет Жанки.

Ненормальный художник изобразил ее лежащей на кровати с широко раздвинутыми ногами. Ее пронзительный взгляд достал Олесю даже тогда, когда она испуганно отскочила от кровати в угол комнаты.

– Жанка. Жаночка… – тихо произнесла Олеся, замечая, что куда бы она не отходила, пронзительный взгляд подруги везде настигал ее. Он как будто бы предупреждал, говорил, что Олесе надо бежать отсюда и как можно скорей.

– Да, да. Правильно. Бежать, – Олеся собрала разбросанные по кровати холсты обратно в рулон, засунула в него фотографию Ирины и выбежала из комнаты в коридор. Но, подбежав к входной двери, за которой была спасительная свобода, она вдруг увидела Валентина. Он возвращался из сада с тарелкой яблок в руках. И был уже так близко, что если Олеся выйдет, он обязательно ее заметит и вряд ли даст уйти.

– Ой, мамочки. Я пропала. Что мне делать? – запричитала Олеся.

Но что-либо делать было уже поздно. Валентин поднимался по ступенькам крыльца. Одна, вторая, третья… Их было всего пять дощатых ступенек. Сейчас он откроет дверь и окажется прямо перед Олесей.

Олеся вдруг вспомнила, что сейчас самое бы время позвонить подполковнику Туманову и сообщить, где она. Уж теперь она знает, кто убивает женщин. Но тут же она вспомнила и другое. Сумочка, в которой лежал сотовый телефон, осталась в той комнате, куда ее в самом начале привел Валентин и добежать до нее, Олеся вряд ли успеет. Но тут в коридоре есть еще одна дверь, почти незаметная, оклеенная грязным обоим. Она совсем рядом. На расстояние вытянутой руки. Стоит только ее толкнуть…

Что находится за этой дверью, Олеся не знала. Но сейчас, словно кто-то невидимый, стоящий позади, толкнул ее в спину, и Олеся очутилась в маленьком тесном помещение, заваленном какой-то рухлядью. Она сделала пару шагов. Не успела еще толком осмотреться, а ноги уже оказались на ступеньках лестницы уходящей вниз.

Олеся догадалась, эта лестница ведет в подвальное помещение. Еще когда только вошла, почувствовала неприятный, гнилостный запах, но до запаха ли теперь, когда жизнь в буквальном смысле висит на волоске.

– Ну и попала же я, – прошептала Олеся тихонько, когда ступеньки на лестнице закончились, и она оказалась на земляном полу. Секунды три, четыре она стояла в кромешной темноте, боясь двинуться с места и чутко прислушивалась ко всем доносившимся сверху звукам. Она слышала шаги Валентина. Он открыл дверь, и тихонько посвистывая, зашел в коридор. Судя по удаляющимся шагам, он пошел в ту комнату, где оставил ее. И Олеся услышала его голос:

– Олесенька. А вот и я. Соскучилась?

Сейчас Олеся испытывала два чувства: страх и ненависть к этому человеку. Ей захотелось хорошенько шарахнуть этого ублюдка чем-нибудь тяжелым по голове. Надо же, как искусно он притворялся, выдавая себя за провинциального художника. На самом же деле вот какие декорации он рисует. Прихваченный с собой рулон с портретами убитых девушек, она держала под мышкой. Это улика против него.