Измененный - Маршалл Майкл - Страница 26

Но, мысленно перечисляя все эти доказательства, я также прекрасно понимал, насколько те незначительны и как легко не заметить всего этого, когда голова занята другими делами. В этом-то вся суть. Каждое из этих свидетельств было словно крохотный перчик-чили, который я не только счел возможным проглотить, но и, по причине его крайне малых размеров, даже никому об этом не рассказал.

Правда, фотографии Карен — уже не мелочь. Это дело куда масштабнее, его труднее осуществить, но и отдача гораздо весомее. Фотографии просто обречены на то, чтобы их восприняли всерьез. Однако… только что я и сам понял всю их серьезность. Мое «доказательство», что кто-то намеренно вытащил меня из дома в тот вечер, чтобы сделать снимки, испарилось в тот же миг, когда Мелания заявила копам, что никогда не разговаривала со мной. И теперь, утверждая обратное, я выставлял себя не просто сказочником, но и откровенным лжецом.

— Твою мать! — внезапно выкрикнул я, выражая царящий в голове кавардак словами, эхом отдавшимися от стен.

Дом ничего не ответил. Он казался каким-то отчужденным, словно друг, которого ты случайно увидел издалека сидящим в обед за столиком перед кафе с кем-то другим из вашей компании — встреча, на которую тебя не пригласили. В том нет для тебя ничего оскорбительного. Однако что-то в этом зрелище — пока ты стоишь, замерев, на другой стороне улицы и вас разделяет поток машин — подчеркивает, что ты все-таки не в центре вселенной. Дом был просто дом, и жизнь — просто жизнь. И то и другое вроде бы по ощущениям принадлежит мне, однако в материи зияют дыры — а значит, вход, через который внутрь может пробраться чужак. Жизнь внезапно показалась случайным набором событий и людей, связанных тоже случайностью и стечением обстоятельств. Значит, твои друзья встретились, чтобы выпить, и ты вроде как тоже здесь, может даже, у тебя день рождения, — но значит ли это, что все вертится вокруг тебя? Нет. Все это могло получиться и в результате совпадения; возможно, те пришли сюда просто посмотреть по большому телевизору игру. А ты можешь ускользнуть в разгар вечеринки, они поудивляются минут пять, возьмут еще по пиву, сомкнут круг, и все будет так, будто тебя и не было. Ты можешь умереть. Пройдет несколько недель, и случится то же самое. Ты вовсе не причина, не конец и начало всего. Нет никакого дома. Нет никакой жизни. Есть только ты. Точка во времени и пространстве.

Я яростно потряс головой, пытаясь остановить хоровод мыслей. Разумеется, не дом виноват в том, что кто-то пробрался в него. Мысли вертелись в голове слишком быстро. Я понимал, что единственная надежда снова обрести контроль над собой — поговорить с кем-нибудь о случившемся. Но Стеф здесь нет.

В этом-то вся суть.

Глава 18

В половине шестого я сидел на стуле у бассейна. Раздвижную дверь за спиной оставил открытой — ту створку, за которой была гостиная, а не кухонная зона, — так что сразу услышал бы, если бы кто-нибудь вставил ключ в замок. Сотовый телефон лежал у меня на колене. Домашний телефон я положил на стол — осторожно перенес его, держа за край, обмотав руку бумажным полотенцем. Чувствовал я себя при этом крайне нелепо, но утешался тем, что будет гораздо хуже, если потом выяснится, что я затер отпечатки пальцев. Если дойдет до поиска отпечатков. Только не дойдет. Ну что тут такого? Моя жена еще не вернулась домой, вот и все. И потеряла свой сотовый. Или у нее сел аккумулятор.

Или случилось что-то еще.

За последние полчаса я перебрал множество «еще» и обнаружил в себе жилу необузданной фантазии, которую решил использовать, как только жизнь вернется в привычную колею, на благо своей карьере. В данный момент я старался убедить себя, что на самом деле, когда я звонил домой, мне ответила Стефани. Что это она произнесла слово «изменен» странным голосом, чтобы напугать меня. В самой убедительной версии этой фантазии я видел ее в легком подпитии, воодушевленной успехом утренней конференции. А теперь она отправилась за покупками, оттягивая момент возвращения домой. Я мог даже уверовать в свою фантазию, если бы сумел убедить себя, что Стеф знает, какое действие на меня произведет это слово, но это было трудно: она знала только об одной карточке, и тогда, да и потом, я не заострял на ней внимание. Но все-таки не хотел полностью отказываться от этой версии, потому что время шло, а все иные объяснения становились все менее и менее убедительными.

Я положил на стол рядом с телефоном визитку помощника шерифа Холлама. И даже назначил себе крайний срок. Шесть часов.

Было половина седьмого, а я так и не позвонил. Прошел всего час с того момента, когда Стеф обычно возвращалась домой, и я почти сумел убедить себя, что, если бы не все прочие обстоятельства, я еще не начал бы беспокоиться. Я просматривал бы блоги, корректировал бы свой план на шесть с половиной лет, слушал бы подкасты, одновременно виртуозно проделывая дополнительный комплекс упражнений. Просто поразительно, во что можно заставить себя поверить, и очень быстро, если по-настоящему задаться целью. Я даже сменил костюм на джинсы и рубашку, наверное, полагая, что, если буду одет как обычно, это как-то поможет делу — даже не знаю, о чем я думал.

Внезапно зазвонил мой сотовый телефон. Я сразу же увидел, что звонят с конторского номера «Недвижимости на побережье».

— Кто говорит? — осторожно поинтересовался я.

— Это Каррен. Слушай, я все еще на работе.

В обычный день я, естественно, спросил бы почему. Но сейчас мне было совершенно наплевать.

— Ясно, и что?

— Копы снова приезжали, — сказала она. — Насколько я понимаю, они хотели поговорить с тобой.

— Зачем? Зачем им разговаривать со мной?

— Этого они не сказали, но я так поняла, что история с Дэвидом Уорнером развивается. Они заставили меня подробно описать нашу с ним встречу еще раз, шаг за шагом. Выглядели очень озабоченными. Кстати, где ты? Ты просто вышел — и так и не вернулся.

— Поехал домой.

— Ясно. А почему?

Я должен был поделиться с кем-нибудь.

— Я не знаю, где Стефани.

— Ты должен был с ней встретиться?

— Нет. — Я уже пожалел, что заговорил об этом. — Она просто… Я не могу до нее дозвониться.

— В редакцию звонил?

— И в редакцию, и на сотовый, всюду.

— О, — протянула она, и я перестал сожалеть о начатом разговоре. В ее тоне не было и намека на иронию. — Очень странно. Вы ведь постоянно на связи, все время общаетесь друг с другом.

— Да, именно. Общаемся.

— Она на тебя злится?

Я помялся.

— Может быть.

— Это значит «да». Хочешь услышать женский совет по данному вопросу? Ты ведь надеешься его услышать?

— Нет. Я как-то вообще не думал, что у тебя найдется женский совет.

— Я, друг мой, не выставляю все, что у меня есть, напоказ. Самое ценное хранится в ящике для особенных клиентов. И ты получил право заглянуть туда за один только этот разговор.

— Ладно. — Я забеспокоился, не зная, что она скажет дальше, и не понимая, как дошел до того, чтобы выслушивать мнение Каррен Уайт по какому-либо вопросу.

— Если она действительно здорово разозлилась, то непременно захочет вернуться домой, хлопнуть дверью, устроить тебе разнос на повышенных тонах. Не стоит даже пытаться обойти этот момент, просто привяжи себя к рельсам и жди, пока бешеный поезд не промчится над тобой. Тем временем как следует подготовься: будешь говорить «прости» примерно в десять раз чаще, чем, как тебе кажется, ты в состоянии выговорить.

— А что еще?

— Что еще, я не знаю. Я понимаю, вам, наверное, кажется, что все мы, бабы, одинаковые, но на самом деле все мы немного отличаемся друг от друга. И тут уж ты сам должен знать, что еще Стефани захочет услышать от тебя.

— Нет, — коротко проговорил я. — Я не об этом. Я хотел сказать… что, если она не вернется?

Мне было странно разговаривать с Каррен в таком тоне, но не настолько странно, как я предполагал. Может быть, из-за фотографий, которые я видел, пусть по-уродски, однако явственно заявляющих, что у нас имеется что-то общее. Но часть моего разума сознавала, что если Стеф прямо сейчас вернется и застанет меня беседующим по телефону с Каррен, то тут же развернется и снова уйдет. Этот разговор надо заканчивать, пусть Каррен и хочет мне помочь.