Прощай, детка, прощай - Лихэйн Деннис - Страница 35

День у Дойла не задался. Лицо было серым, мешки под глазами темными, и от него пахло кофейной гущей.

— Закройте дверь, — сказал он Пулу, когда мы вошли.

Мы сели за стол напротив него, Пул закрыл дверь.

— Когда наш отдел только создавался, я искал хороших детективов, — сказал Дойл, — где угодно, но только не в полиции нравов и не в управлении по борьбе с наркотиками. Почему, детектив Бруссард?

Бруссард теребил в руках галстук.

— Потому что с людьми оттуда все боятся работать, сэр.

— А почему боятся, сержант Рафтопулос?

— Потому что мы такие симпатичные, сэр.

Дойл сделал жест, смысл которого можно было бы передать словами «Погодите, сейчас я вам дам правильный ответ», и несколько раз кивнул, видимо собственным мыслям.

— Потому, — сказал он наконец, — что детективы оттуда — ковбои. Бешеные полицейские. Любят выпить, любят бабло, любят азарт. Любят все делать по-своему.

Пул кивнул.

— Обычный побочный эффект от такой работы, да, сэр.

— Но ваш лейтенант из ноль-шесть заверил меня, что вы двое — ребята исправные, работаете эффективно и исключительно как положено. Так?

— Ходят такие слухи, сэр, — сказал Бруссард.

Дойл натянуто ему улыбнулся.

— В прошлом году вы получили звание детектива первого класса. Верно, Бруссард?

— Так точно, сэр.

— Желаете быть разжалованным до второго или третьего? Может быть, до патрульного?

— Нет, сэр. Не получил бы от этого большого удовольствия, сэр.

— Тогда хватит мне лапшу на уши вешать, детектив.

Бруссард кашлянул в кулак.

— Есть, сэр.

Дойл взял со стола лист бумаги, почитал и снова положил.

— Половина детективов из моего отдела придана вам для наблюдения за людьми Оламона. На мой вопрос «зачем?» вы мне ответили, что получили анонимное указание о причастности Оламона к исчезновению Аманды Маккриди. — Дойл снова кивнул самому себе, оторвал взгляд от листа бумаги и посмотрел в глаза Пулу. — Желаете внести поправки в это утверждение?

— Простите, не понял, сэр.

Дойл взглянул на часы и поднялся.

— Буду считать от десяти до одного. Успеете сказать мне правду, может быть, оставлю вас на работе. Десять, — сказал Дойл.

— Сэр.

— Девять.

— Сэр, мы не знаем…

— Ух. Восемь. Семь.

— Мы считаем, что Сыр Оламон похитил Аманду Маккриди, чтобы заставить ее мать вернуть деньги, похищенные у его организации. — Пул сел и, глядя на Бруссарда, пожал плечами.

— Итак, это похищение ребенка, — сказал Дойл и тоже сел.

— Возможно, — сказал Бруссард.

— Преступление, которым должны заниматься на федеральном уровне.

— Но только при условии, что это действительно похищение ребенка.

Дойл выдвинул ящик стола, достал кассетный плеер, бросил его на стол, впервые с момента нашего появления в этой комнате взглянул на нас с Энджи и нажал кнопку «воспроизведение».

Сначала послышалось потрескивание и шипение, затем звонок телефона, и голос, по которому я сразу узнал Лайонела, произнес: «Алло».

На другом конце провода женский голос сказал:

«Скажи своей сестре, чтобы послала старого копа, копа-симпатягу и двух частных детективов в гранитную каменоломню, где рельсы, завтра в восемь вечера. Скажи им: путь идут со стороны Квинси через железнодорожную дорогу».

«Простите, а кто это?» — спросил Лайонел.

«Скажи им: пусть принесут то, что нашли в Чарлстауне».

«Мадам, я не совсем уверен, что…»

«Скажи им: то, что они нашли в Чарлстауне, обменяем на то, что мы нашли в Дорчестере. — Женский голос, тихий и невыразительный, стал несколько живее. — Ты меня понял, милый?»

«Даже не знаю. Можно хоть клочок бумаги взять?»

Послышался смешок.

«Чудак ты, милый. Серьезно. Это ж все записывается. Для всякого, кто не глухой. Увидим завтра вечером у Грэнит-Рейл кого-нибудь, кроме упомянутых четырех, и посылочка из Дорчестера полетит со скалы».

«Да никто…»

«Пока, милый. Будь паинькой. Ты слышишь?»

«Нет, погодите…»

Раздался щелчок, стало слышно хриплое дыхание Лайонела, потом длинный, низкий гудок.

Дойл выключил плеер, откинулся на спинку кресла, сложил кончики пальцев разных рук так, что получилось что-то вроде крыши колокольни, и стал постукивать коньком этой крыши себе по нижней губе.

Несколько минут прошло в молчании, затем он сказал:

— Итак, ребята, говорите, что нашли в Чарлстауне?

Все молчали.

Дойл повернулся вместе с вращающимся креслом и посмотрел на Пула и Бруссарда:

— Ну что, мне снова от десяти до одного посчитать?

Пул посмотрел на Бруссарда. Тот выставил вперед руку ладонью вверх и затем сделал приглашающий жест в сторону Пула.

— Спасибо, дорогой. — Пул повернулся к Дойлу: — На заднем дворе Дэвида Мартина и Кимми Нигаус нашли двести тысяч долларов.

— Копченые сельди в Чарлстауне, — сказал Дойл.

— Да, сэр.

— И эти двести тысяч, разумеется, были приобщены к делу как вещественные доказательства.

Пул указал в направлении Бруссарда.

Тот опустил глаза и стал рассматривать свои ботинки.

— Не совсем, сэр.

— Да уж. — Дойл взял карандаш и записал что-то в блокноте, лежавшем перед ним на столе. — И стоит мне позвонить в подразделение собственной безопасности, вас обоих уволят из отдела. На какую охранную фирму будете потом работать, как думаете?

— Ну, вы же понимаете…

— Или это будет бар? — Дойл широко улыбнулся. — Гражданские это обожают. Приятно знать, что бармен — бывший коп. Можно послушать рассказы о подвигах, о том, что бывало на службе.

— Лейтенант, — сказал Пул. — При всем уважении, мы бы охотно продолжали здесь работать.

— Да уж конечно. — Дойл записал что-то еще в блокноте. — Только надо было об этом думать до того, как незаконно присвоили вещественные доказательства, полученные в процессе расследования дела об убийстве. Это уголовное преступление, джентльмены. — Он взял телефонную трубку, набрал какие-то две цифры и стал ждать. — Майкл, кто у нас там занимается расследованием дела об убийствах Мартина и Кимми Нигаус? Я подожду у телефона. — Он прижал трубку плечом к уху, постучал ластиком на конце карандаша по столу и слегка присвистнул сквозь зубы. Из трубки доносился тихий голосок характерного тембра. Дойл еще сильнее наклонил голову и прижал динамик к уху. — Да. Понятно. — Он опять записал что-то в блокноте и положил трубку. — Детективы Дэниел Гаден и Марк Леонард. Знаете таких?

— Едва-едва, — сказал Бруссард.

— Я так полагаю, вы не дали им знать о находке на заднем дворе тех, чьи убийства они расследуют.

— Да, сэр.

— «Да, сэр» — вы дали им знать? Или «да, сэр» — не дали?

— Последнее, — сказал Пул.

Дойл закинул руки за голову и снова откинулся на спинку кресла.

— Деньги доставьте мне, джентльмены. Если окажется, что это не пахнет так дурно, как мне сейчас кажется, может быть, — именно может быть, — вы еще поработаете следующую неделю. Но могу вам твердо обещать: в моем отделе подобные номера не пройдут. Захочется посмотреть на гребаных ковбоев — поставлю кассету с вестерном «Рио-Браво».

Пул рассказал Дойлу все, начиная с момента, когда мы с Энджи заметили Криса Маллена в видеоматериалах новостей, только обошел молчанием записку с требованием выкупа, которую нашли в нижнем белье Кимми. Я мысленно воспроизвел разговор Лайонела со звонившей женщиной и сразу понял, что без этой записки оставалось непонятным, что в обмен на ребенка она требует именно деньги. А раз нет признаков похищения ради выкупа, нет и оснований передавать дело федералам.

— Где деньги? — спросил Дойл, когда Пул умолк.

— У меня, — сказал я.

— У вас? — сказал Дойл, не глядя в мою сторону. — Это очень хорошо, сержант Пул. Двести тысяч долларов украденных денег — и я бы мог добавить: украденных вещественных доказательств — в руках частного лица, чье имя уже несколько лет связывают с тремя нераскрытыми убийствами и, как поговаривают, исчезновением Джека Рауса и Кевина Херлихи.