Прощай, детка, прощай - Лихэйн Деннис - Страница 32

Если все шло нормально, если Энджи просто выключила уоки-токи, чтобы он своим треском и писком не привлекал внимания окружающих, и, пока я изображал бродягу в аванзале, стояла в лифте перед дверью пятнадцатого этажа, глядя на дверь квартиры Маллена через прямоугольное застекленное окошечко, а я остановился перед входом в башню, как раз когда появился Маллен, он узнал меня…

Я прислонился к стене.

9:24.

Четырнадцать минут назад Маллен толкнул меня об стену и вошел в здание.

Уоки-токи в пиджаке замурлыкал, уткнувшись мне в грудь. Я достал его. Послышалось короткое низкое мычание, после чего голос Энджи произнес:

— Он спускается.

— Ты где?

— Хвала Господу за телевизоры с пятидесятидюймовыми экранами, вот и все, что могу пока сказать.

— Вы внутри? — спросил Бруссард.

— Конечно. Хорошее местечко, старина, но, ей-богу, замки тут простоваты.

— Почему он вернулся?

— Из-за костюма. Долгая песня. Потом как-нибудь спою. Он может сейчас выйти на улицу в любую секунду.

Маллен вышел из здания в синем костюме. Входил в черном. Галстук он тоже сменил. Я стал рассматривать узел, но в это время голова, на шее которой был повязан галстук, повернулась в мою сторону. Я, не меняя положения головы, посмотрел вниз на ботинки. Резкие движения — первое, на что обращают внимание в толпе параноидные наркодилеры, поэтому отворачиваться мне было нельзя.

Я медленно сосчитал до десяти, убавил громкость уоки-токи, который держал в кармане, и едва расслышал Бруссарда.

— Он снова пошел. Веду его.

Я посмотрел на плечи Маллена, двигавшиеся в потоке пешеходов перед девочкой в ярко-желтой куртке, слегка повернул голову и нашел глазами Бруссарда, пробиравшегося через толпу там, где Корт принимала название Стейт-стрит. В это время Маллен перед Олд-Стейт-Хаус повернул направо и перешел на другую сторону.

Я обернулся к витрине «Эдди Бауэр» и увидел свое отражение. Хм…

15

Час спустя Энджи открыла дверь пассажирского сиденья «форда».

— Подключено для приема звукового сигнала. Подключено для приема звукового сигнала, старина.

Я поставил машину на четвертый этаж стоянки у Пай-Элли, перед нами открывался вид на Девоншир-плейс.

— Жучки в каждой комнате?

Энджи зажгла сигарету.

— И в телефонах.

Я взглянул на часы. Энджи пробыла в башне ровно час.

— Ты что, на ЦРУ работаешь?

Она улыбнулась, держа перед лицом сигарету.

— Говорю же тебе, милый, возможно, потом придется и тебя прикончить.

— Так что там с костюмом?

— Костюмы эти… — Она посмотрела сквозь ветровое стекло на фасад Девоншир-плейс, задумалась и слегка покачала головой. — Да, костюмы. Он сам с собой разговаривает.

— Маллен?

Она кивнула.

— В третьем лице.

— От Сыра, должно быть, перенял.

— Входит в квартиру и бормочет: «Замечательный выбор, твою мать, Маллен. Черный костюм по пятницам. Из ума на хрен выжил?» В таком духе.

— Я бы взял «Нелепые суеверия» за триста, Алекс.

Она усмехнулась:

— Точно. Потом идет в спальню, шурует там, срывает с себя костюм, гремит вешалками в шкафу, и все: «Да, да, да». В общем, проходит несколько минут, он выбирает новый костюм, надевает его, а я думаю: «Хорошо, наконец-то уйдет, а то я уж совсем тут затекла вся за этим телевизором, тут провода повсюду, как змеи…»

— И?

В такие минуты Энджи легко увлекается воспоминаниями, поэтому иногда бывает полезно слегка ее подтолкнуть.

Она сердито взглянула на меня.

— Мистер Переходите-к-сути слушает. Ну… потом вдруг слышу, снова заговорил. Бормочет: «Дурья башка, твою мать. Эй, дурья башка! Да, я тебе говорю!»

— Что? — Я подался вперед.

— Что, снова интересно стало? — Она подмигнула. — Да, поэтому я и думала, что он меня заметил. Застукал. Как говорится, сварил. Так? — Ее большие карие глаза вдруг стали поистине огромными.

— Так.

Она затянулась.

— Не… Это он опять сам с собой.

— Сам себя называет дурьей башкой?

— Видимо, да. Под настроение. «Эй, дурья башка, собрался желтый галстук с этим костюмом? Это хорошо. Вот уж хорошо, морда гребаная».

— Морда гребаная.

— Богом клянусь. Несколько ограниченный словарь, я бы сказала. Потом опять шурует, шурует, берет другой галстук, повязывает и все бормочет себе под нос. А я думаю: «Выберет подходящий галстук, выйдет за дверь, и тут покажется, что сорочка не та. А я так вся затекла, сидя за этим телевизором, что прямо тягачом надо вытаскивать».

— И?

— Он ушел. А я связалась с вами по уоки-токи. — Она щелчком выбросила окурок за окно. — Тут и сказочке конец.

— Сообщение Бруссарда о возращении Маллена тебя где застало? Уже в квартире?

Она покачала головой.

— Перед дверью в квартиру с набором отмычек в руке.

— Шутишь, что ли?

— Что?!

— Ты вошла, уже зная, что он возвращается?

Она пожала плечами:

— Нашло на меня что-то.

— Ты ненормальная.

Она хохотнула.

— Ровно настолько, насколько надо, чтобы поддерживать в тебе интерес, красавчик. Только это мне и надо.

Я так и не решил, чего мне хочется больше: убить ее или поцеловать.

На сиденье между нами запищал уоки-токи. Из динамика послышался голос Бруссарда:

— Пул, ты его ведешь?

— Ответ утвердительный. Такси двигается по Печис в сторону шоссе.

— Кензи.

— Да.

— Мисс Дженнаро с вами?

— Ответ утвердительный, — басом сказал я. Энджи стукнула меня по руке.

— Будьте наготове. Посмотрим, куда он поедет. Я поеду обратно.

Примерно минуту продолжалось молчание, затем Пул сказал:

— Едет по шоссе на юг. Мисс Дженнаро!

— Да, Пул.

— Наши друзья все на месте?

— Все до единого.

— Включайте приемники и оставляйте занятую позицию. Подберете Бруссарда — и поезжайте на юг.

— Уже выполняем. Детектив Бруссард!

— Направляюсь на запад по Брод-стрит, — ответил он.

Я запустил мотор и дал задний ход.

— Встретимся на углу Брод и Бэттеримач.

— Поняла вас.

Пока я выезжал со стоянки, Энджи на заднем сиденье включила переносной приемник и настроила громкость так, что из пустой квартиры Маллена до нас доносилось тихое шипение. Я проехал через стоянку под Девоншир-плейс, повернул налево на Водную, миновал площади Почтовую и Свободы и тут увидел Бруссарда, который стоял перед гастрономическим магазином, прислонившись к фонарному столбу.

Едва он сел в машину, из уоки-токи послышался голос Пула:

— Съезжает с шоссе в Дорчестере у торгового центра «Саус-Бей».

— Снова в родной квартал, — сказал Бруссард. — Вы, ребята, никак без него не можете.

— Нас туда как магнитом тянет, — заверил я.

— Нет, забудьте, — сказал Пул. — Он поворачивает налево на Бостон-стрит, направляется к Саус.

— Не очень притягательный магнит, однако, — сказал я.

Через десять минут мы проехали мимо пустого «тауруса» Пула на Гэвин-стрит в районе Старая Колония в Южном Бостоне, и я остановил машину в полуквартале выше по склону холма. Судя по последнему сообщению, Пул шел пешком за Малленом в направлении Старой Колонии. До следующей связи ничего иного не оставалось, как сидеть, ждать и смотреть на окружавшие нас дома.

Недурной вид на самом деле. Чистые, обсаженные деревьями улицы плавно поворачивают за краснокирпичные здания со свежевыкрашенными белым деталями отделки. Почти повсюду под окнами первых этажей лежат небольшие прямоугольные лужайки, окруженные живыми изгородями. Заборчики вокруг них прямые, крепкие и без ржавчины. Старая Колония — один из самых эстетически приятных районов из тех, что могут встретиться по всей стране.

Здесь, однако, довольно остро стоит вопрос с героином. И вопрос с подростковыми самоубийствами, который, вероятно, является следствием предыдущего. А тот, в свою очередь, вытекает из того факта, что, даже если вы растете в самом приятном районе на свете, это всего лишь район, а вы всего лишь в нем растете, а героин хоть и невесть что, а все же поинтересней, чем смотреть всю жизнь на одни и те же стены, кирпичи и заборчики.