Стрелки Шарпа - Корнуэлл Бернард - Страница 12

Очевидно, это понимал и сержант Уильямс, ибо, поравнявшись с лейтенантом, он с овечьим выражением лица пробормотал:

– Харпс не виноват, сэр.

– В чем?

– В том, что произошло вчера, сэр.

Шарп понимал, что сержант хочет помириться, но пережитый позор не давал ему покоя, и он резко сказал:

– Другими словами, вы все сговорились?

– Да, сэр.

– Все до единого сговорились убить офицера?

Уильямс втянул голову в плечи.

– Все было совсем не так, сэр.

– Не вздумай мне объяснять, как все было, свинья! – взорвался Шарп. – Если это так, вы все заслуживаете порки, несмотря на то, что ни у кого не хватило духу помочь Харперу.

Обвинение в трусости пришлось Уильямсу не по душе.

– Харпс настоял, чтобы никто не вмешивался, сэр. Он сказал, что между вами будет честная драка, или вообще ничего не будет.

Шарп был слишком зол, чтобы оценить неожиданное благородство бунтовщика.

– Что мне теперь, молиться на него?

Он понимал, что неправильно обращался со стрелками, совершенно неправильно, но понятия не имел, как следовало себя вести. Возможно, капитан Мюррей был прав. Офицером надо родиться, только происхождение дает ту легкость, с которой управляет людьми Вивар.

От обиды Шарп заорал на бредущих позади него стрелков:

– Не спотыкаться! Вы все-таки солдаты, будь оно проклято, а не церковные певчие. Поднимайте ноги! Шевелитесь!

Стрелки встрепенулись. Кто-то подал команду, и остальные подобрали ногу, сдвинули плечи и перешли на марш, какой под силу только легкой пехоте. Люди демонстрировали лейтенанту, что среди бойцов они по-прежнему лучшие. Своим мастерством они демонстрировали ему свое презрение. Увидев столь разительную перемену, майор Вивар снова развеселился. После того как зеленые куртки растолкали его кавалеристов и устремились вперед, он расхохотался и велел им угомониться и соблюдать порядок марша. Он все еще смеялся, когда его догнал Шарп.

– Вы ведете себя, как сержант, лейтенант, – сказал Вивар.

– А я и был сержантом. Лучшим сержантом во всей проклятой Богом армии!

Испанец растерялся.

– Вы были сержантом?

– Полагаете, сын шлюхи мог пойти в офицеры? Я был сержантом, а еще раньше рядовым.

Вивар смотрел на англичанина так, словно у того выросли рога.

– Не знал, что в вашей армии возможно выдвижение из солдат. – Гнев, который он испытывал по отношению к Шарпу час назад, сменился изумлением.

– Такое бывает редко. Люди вроде меня так и не становятся настоящими офицерами. За бестолковую храбрость нас производят в интенданты или инструкторы. Считается, что с этим мы справимся. Нам не доверяют командовать боем. – Шарп говорил с необычной горечью, словно решил излить душу опытному испанскому офицеру. – Они думают, что мы все равно сопьемся. Может оно и так.

Вивара, однако, интересовало другое.

– Значит, вам приходилось много воевать?

– В Индии. А в прошлом году в Португалии. Мнение Вивара о Шарпе менялось. До сих пор он считал англичанина застрявшим в лейтенантах стареющим неудачником, не способным купить или выслужить продвижения по службе. Теперь он понял, что Шарп и так продвинулся редким и недоступным для обычных людей способом.

– Вы любите воевать?

Вопрос показался Шарпу странным, но он постарался ответить на него как можно точнее:

– Ничего другого я не умею.

– В таком случае не сомневаюсь, что из вас получится отличный офицер, лейтенант. Предстоит немало сражений, прежде чем мы отправим Наполеона жариться в ад.

Они поднялись еще на одну милю, затем склон выровнялся. Теперь идти приходилось между гигантскими камнями, возвышающимися над дорогой. Проникшись симпатией к лейтенанту, Вивар рассказал, что здесь, среди орлиных гнезд, некогда произошла великая битва. По этой дороге шли мавры, а христиане устроили им засаду.

– Мы отбросили их назад, и вся дорога пропиталась кровью. – Вивар обвел взглядом скалы, словно в них еще звучали вопли гибнущих язычников. – Это произошло около девятисот лет назад. Каждый год жители деревни справляют мессу в честь великого события.

– Здесь есть деревня?

– До нее около мили. Там мы сможем отдохнуть.

Шарп отметил, какое замечательное место для засады этот глубокий каньон. Карабкающиеся по склону мавры не могли поднять головы, представляя собой идеальную мишень для стрел укрывшихся в камнях христиан.

– Почему вы решили, что французы нас не ждут? – Видя дружелюбие майора, Шарп задал давно тревожащий его вопрос. – Мы ведь не выслали пикеты.

– Потому что французы никогда не забирались так глубоко в Испанию, – доверительно сказал Вивар, – а если бы это произошло, местные жители отправили бы гонцов по всем дорогам, чтобы нас предупредить. Да мы бы и сами учуяли французских лошадей. Французы всегда пренебрежительно относились к кавалерийским лошадям и загоняют их до такой степени, что язвы под седлом и на крупе начинают вонять за полмили. Придет время, – энергично добавил Вивар, – и они забьют до смерти последнего коня. Тогда мы поездим по их паршивой стране!

Очевидно, эта мысль подняла его настроение. Майор обернулся к солдатам и громко крикнул:

– Еще немного, и отдых!

И тут из ущелья, где попались в засаду мавры, французы открыли огонь.

Глава 4

Увидев, что Вивар кинулся вправо от дороги, Шарп прыгнул влево. Огромный палаш, к которому он так и не успел привыкнуть, лязгнул о камень. В следующую секунду Шарп сорвал с плеча ружье и выдернул тряпку, прикрывающую пороховую полку от дождя. Французская пуля взрыхлила снег в двух дюймах справа, еще одна с треском ударилась в камень над его головой. Сзади завопил раненый.

Драгуны. Чертовы драгуны, будь они прокляты. Зеленые мундиры с розовыми отворотами. Без лошадей. Спешившиеся драгуны с короткими карабинами. Шарп пытался разобраться в навалившемся шуме и хаосе. Впереди поднимались серые, как талый снег, дымки выстрелов. Французы перегородили дорогу невысокой каменной баррикадой в шестидесяти шагах за устьем ущелья. С такого расстояния карабины были не опасны, урон причиняли драгуны, засевшие в скалах над дорогой.

Шарп перекатился на спину. Пуля с треском ударила в камень, где только что была его голова. Драгуны расстреливали отряд в том самом месте, где девятьсот лет назад попали в засаду мавры. Кавалеристы Вивара рассеялись. Попрятавшись за камнями, они пытались отстреливаться. Вивар кричал, стараясь организовать атаку на баррикаду. Шарп инстинктивно почувствовал, что французы только того и ждут. Недаром они соорудили завал не в самом устье ущелья, а за ним. Они заманивали отряд на плато, под длинные, прямые палаши кавалерии.

Шарп сознавал, что действует как обыкновенный стрелок, а не как офицер. Он нашел укрытие, выбрал мишень – но понятия не имеет, что происходит с его людьми!

Он выскочил из укрытия и побежал к середине ущелья. Растолкав сгрудившихся испанцев, Шарп увидел лежащего в луже крови мула. Животное хрипело и загребало ногами. Затем до лейтенанта дошло, что вокруг свистят пули и трещат выстрелы. Пули французов отскакивали от камней, отчего по всему ущелью стоял оглушительный треск.

На земле лежал стрелок. Струя крови изо рта окрасила снег вокруг его головы на добрый квадратный ярд. Англичане попрятались кто где мог и пытались вести огонь по засевшим среди камней драгунам. Шарп подумал, что французам следовало бы разместить больше людей на склонах, поскольку огонь не причинял попавшим в засаду особого вреда. Мысль оказалась такой неожиданной, что Шарп выпрямился и посмотрел вдаль.

Он был прав. На камнях едва хватало людей, чтобы прижать к земле их отряд. Уничтожение отводилось другим. Это вселяло надежду на спасение. По крайней мере, теперь Шарп знал, что ему следует делать. Он кинулся к середине дороги и принялся созывать солдат:

– Стрелки! Ко мне! Ко мне!

Никто из зеленых курток не пошевелился. Пуля ударила в снег позади Шарпа. Более привыкшие к палашам, чем к карабинам, драгуны целились высоко, что, в общем, мало утешало. Шарп снова выкрикнул команду, но стрелки предпочли не покидать укрытий. Тогда лейтенант вытащил первого попавшегося из-за камня.