Испытательный срок (СИ) - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 15

Зазвонил телефон. В расстройстве я схватила его и рявкнула:

— Да!

— Привет, милочка…

О, господи, тебя еще не доставало! Я все же сделала вид, что не узнала.

— А кто это?

— Бейкер, милочка. Тереза Бейкер.

— Здравствуйте, миссис Бейкер.

— Я только хотела сообщить, что очень довольна сегодняшней ночью. О-очень довольна…

— Вы о чем?

— Ты что, даже не заметила отсутствия собственного мужа? Редко же он тебя посещает, дружочек…

Рука у меня вспотела.

— Продолжайте.

— Никогда он не был так восхитителен, как сегодня, — мурлыкала сытая кошка. — Он любил меня долго-долго и не один раз… Хочешь подробности?

Я крепче сжала трубку.

— Нет.

— И сказал, что приедет еще. Потому что ты его не удовлетворяешь. Вот я и решила спросить твоего разрешения. Ты же не против, дружочек?

Я молчала. Пот, наверное, с меня лил градом.

— Ну так что же? — торжествующе спросила Тереза. — Что скажешь?

Меня, наконец, прорвало:

— Что скажу? Ну так слушай же, выдра задастая! Ты — слив для лишней спермы, а его жена — я! И ею я и останусь!

И крепко брякнула телефоном о стол. Этот милый эпизод, наконец, привел меня в чувство. Клейтон может быть мной доволен — будь я его женой по-настоящему, я не могла бы ответить лучше. Плохо только, что я на мгновение ощутила себя его женой: злость, ревность, стыд…

Телефон зазвонил снова. Вот стерва настырная! Я схватила трубку и зарычала:

— И если ты еще хоть раз в жизни, сучка вонючая…

— Кхм… — произнес знакомый голос с насмешливой растерянностью. — Это все мне?

Я обомлела.

— Ой! Дед?..

— Не расстраивайся, девочка. Я люблю, когда меня приветствуют так энергично. Вижу, у тебя все под контролем, хо, хо, хо! Мой внук занят?

— Как всегда. Но я могу сейчас его…

— Не нужно. Вообще-то я хотел переговорить с тобой.

— Слушаю.

— Я перевел на твое имя все акции, которые мне когда-то доверил Пол.

— Что? Зачем? Почему?

— Я всегда считал и считаю, что жена моего внука должна иметь приданое. Вот я тебе его и обеспечил. Деньги ведь все равно остаются в семье.

Я слушала, лихорадочно соображая, что делать. Я получила акции, а Пол их все-таки потерял, вся его затея с женитьбой насмарку. Как отреагирует Пол — самому попасть в собственную ловушку?! Меня одолел неудержимый смех.

— Приятно слышать, что эта новость тебя так обрадовала, — произнес бодрый дедовский голос. — Пол обрадовался куда меньше. В случае развода акции ведь остаются тебе, а…

— Вы сказали ему?

— Да, перед отлетом. Ты бы видела его физиономию! — старик захихикал.

Я медленно выдохнула.

— Вы сказали ему.

— Да, специально сказал, он же так над ними трясся… Но ты бы видела его лицо, хо, хо!

— Вы сказали ему… — автоматически повторила я. Сказал — и Клейтон-младший появился на озеро с этой сияющей улыбкой, наконец, пролив и на меня море своего обаяния. Сказал — и случилась эта сумасшедшая ночь.

И не менее сумасшедшее утро…

Деньги должны оставаться в семье. Девиз Клейтонов. Не теряем денег. Ни цента. Пусть придется жить с этой ненормальной уродкой и наркоманкой — лишь бы деньги остались в семье. В любом случае найдутся десятки и сотни таких Бейкер…

— Ты спрашиваешь меня, зачем я это сделал, — продолжал лукавый старик. — Так я скажу тебе…

Я отвела трубку от уха и с удивлением посмотрела на нее. Все это время, оказывается, Клейтон-древний продолжал что-то говорить — а я не слышала ни слова.

— Нет, — сказала я. — Нет. Не знаю — и знать не хочу!

И швырнула ее об стол.

Посидела, тупо глядя через стеклянную дверь на залитую солнцем улицу. Ощутила внезапную легкость. От пустоты. Как там говорил наш психотерапевт в клинике: "Мир не враждебен к тебе, Джессика. Он просто немного… равнодушен".

Немного.

Самую малость.

Я встала и распахнула дверь в кабинет. Босс был прежним: обаятельным, великолепным, лощеным Полом Клейтоном. Вскинул на меня глаза, вопросительно поднял брови. Я шла к нему, наблюдая, как меняется выражение его лица — вопрос, удивление, тревога…

— Джессика? Что-то случилось?

— Это слишком, — сказала я, налегая ладонями на стол. — Вы хорошо изучили человеческую породу, Клейтон. Вы знаете, если голодному бросить корку хлеба, он будет считать вас благодетелем…

Он встал.

— Джессика, я…

Я махнула рукой.

— Если такой, как я, дать немного тепла, внимания, даже намек на дружбу, на любовь… Но это уже слишком — даже для вас!

Я поняла, что клиент ретировался, только когда Клейтон, наклонив голову, прошел мимо меня, говоря напряженным голосом:

— Извините нас… Знаете, в такой момент женщины…

Прикрыл дверь и повернулся ко мне с ледяным лицом.

— Вы совершенно напрасно потратили на меня цветы вашего красноречия, Джессика. Я не понял ни слова. Объяснитесь.

— Вы от меня требуете объяснения?!

— А от кого еще? — внезапно заорал Клейтон. — Вы врываетесь в мой кабинет, до смерти пугаете моего клиента, несете сущий вздор — а я должен неизвестно в чем оправдываться?

Я глубоко вздохнула, сказала сдавленно:

— Звонил дед.

На его лице появилось понимание.

— Так. И он сказал вам. Но я не понимаю, отчего вы так расстроились. Отхватить такой куш! Поздравляю — вам удалось это проделать и с дедом. Он тоже от вас без ума. Обвели нас обоих вокруг пальца.

— Что? — от ярости я не находила слов. — Я? Да я… да мне… плевать на ваши деньги, слышите? На вас, ваши деньги, ваши акции! Можете забрать их себе и подтереть задницы себе и своему полоумному деду!

Клейтон мгновенно побагровел. Рявкнул:

— Заткнись, ты!.. Оставь в покое меня и моего деда! О, господи, зачем я только связался… как мне в голову взбрело… должен же был догадаться — чего еще ждать от наркоманки в завязке…

Я подскочила к нему, но Клейтон перехватил мою руку. Сказал, ощерившись:

— Вы не ударите меня, Джессика! Иначе я сделаю вам больно.

— Больно! — крикнула, вырывая руку. — Больно? Вы уже сделали мне больно, разве непонятно? Мне больно, больно, мне тоже может быть больно!

Он быстро шагнул ко мне. Я попятилась, плохо видя его из-за пелены слез и гнева.

— Стойте! — сказала придушенно. Он остановился. — Да. Я наркоманка. Бывшая. Или будущая. Но и вы — тоже, Пол Клейтон! Деньги — те же наркотики. Сначала доза маленькая. А когда денег становится много, хочется больше — еще и еще. А если их нет, или не хватает — начинается ломка. И тогда мы делаем и соглашаемся на то, на что нормальный человек никогда не пойдет. Так что не надо так гордиться, мистер Клейтон. Мы с вами одного поля ягодки. И я вас понимаю. Я знаю, что такое ломка. Я оставляю вам всю вашу травку, успокойтесь!

Молчавший все это время Клейтон протянул руку.

— Послушайте меня, Джессика… Да послушайте же!

Я шарахнулась от его прикосновения и, круто развернувшись, бросилась прочь.

— Ну-ка, — сказала я себе. — Ну-ка, успокойся. Что это с тобой?

Я сидела на скамейке в Центральном парке и непрерывно плакала, сама того не замечая. Слезы просто текли и текли, а я даже не всхлипывала.

Судорожно вздохнула и осмотрелась. Кое-кто из прохожих оглядывался на меня, но, слава богу, никто не подошел.

Я вылетела из дома Клейтона без вещей, без денег. Но тех, чтобы были у меня в сумке, хватит на дешевую комнату, а еще…

Я набрала номер телефона.

— Мюриэл…

— Джессика? О, как я рада…

— Позвоните Полу…

— Так?

— И скажите — я нашла то, что он так долго искал. Причину развода. Жена-наркоманка, этого ведь будет достаточно?

— Джессика, что случи…

— И еще, — сказала я, цепляясь за брусья скамейки и снова начиная плакать, — пусть он заберет свою чертову машину, она у Центрального парка… А то обвинит меня еще и в угоне! Пусть заберет ее, вы слышите? Пусть заберет!